Но Колтон так не думал.

— Так, стоп. Мы тут со всем справимся. А ты должен быть там, обдумывая следующий шаг. У нас были времена и похуже. Разберемся.

Я немного молчу, перед тем как задать вопрос, ответ на который так боюсь услышать:

— Ну и как долго?

Он выдыхает, и я практически слышу его подсчеты в уме.

— Мне нужно снять панель и вытащить ее из рулевой рубки, — говорит он. — Как минимум, пара дней.

Так, вроде неплохо, могло быть хуже. Я прикидываю, сколько мы потеряем по деньгам, если не выйдем в море.

— А двигатель ты проверил? — спрашиваю я.

— Первым делом, — отвечает он.

— И? Также? Хуже?

Он колеблется:

— Немного хуже.

— Вот блять. И как долго он продержится?

— Согласно отчету, как минимум шесть месяцев. Но это было полгода назад, Финн, и еще шесть месяцев до этого. Сейчас всего два процента осадка в заправляемом масле, в отличие от прошлого раза. Я бы сказал, что мы легко отделались в этом году. Скоро закончится сезон, и все будет хорошо. Мы справимся.

— Ладно, — отталкиваясь от здания, говорю я. Прохожу мимо несколько магазинов, ресторанов и небольших баров и теперь чем дальше я иду, тем больше тротуары заполняются народом. Солнце в Сан-Диего жарит неслабо, и я чувствую, как тепло просачивается сквозь мою черную футболку и ткань моих джинсов. Колтон был прав, могло быть хуже. Еще рано нажимать на тревожную кнопку.

Тогда какого хрена я тут делаю?

— Ты готов к встрече? — спрашивает он, и в его голосе я слышу тревогу.

— А она нам точно нужна?

Его нервный смешок прорывается сквозь разговор.

— Финн, давай хотя бы рассмотрим этот вариант, хорошо?

— Я знаю, Колт. Но, блять, я мысленно с вами, — хотя я не был. Не особо. Я хочу, чтобы мой бизнес был таким же, как и раньше, и поступившее из Лос-Анджелеса предложение — это не вариант.

— И когда встреча? — спрашивает он, словно не эта дата не отпечаталась у него в мозгу. Мы все ее помнили.

— На следующей неделе, — я опять останавливаюсь у здания, потирая руками лицо. — И какого хера я сюда приехал так рано? Я мог бы с вами чинить это дерьмо и…

Он стонет.

— Господи, да прекрати ты волноваться. Проведи немного времени с Анселем и Оливером, повеселись. Ты еще помнишь, что такое веселье, Финн? И ради всего святого, пожалуйста, переспи хоть с кем-нибудь, пока ты там.

Я чуть не споткнулся, когда он это сказал, потому что, господи боже, мой пресс все еще болит после вчерашнего секс-марафона с Харлоу.

— Проблемы все еще будут ждать тебя, когда ты вернешься. Ты меня понял? Веселись.

Я прохожу мимо высокого кирпичного здания справа от меня и заглядываю в окно. Смотрю на свое отражение с оживленной улицы, но тут же останавливаюсь и стою, как вкопанный. Потому что там за столиком, хмуро уставившись в ноутбук, сидит Харлоу.

Повеселиться, значит.

— Да, я понял.

* * *

Как только я вхожу, мне улыбается сидящая за небольшим подиумом администратор. Она в какой-то степени горячая, выглядит, как пин-ап модель и хорошо бы смотрелась на капоте винтажного автомобиля. У нее короткая прическа фиолетового оттенка с небольшим пробором на бок, на губах и в носу пирсинг, обе руки расписаны цветными татуировками. Я почти готов перезвонить Колтону, это девушка точно в его вкусе.

— Я сяду там, — улыбаясь, говорю ей и показываю туда, где сидит Харлоу, все еще одна, все еще смотрящая в экран ноутбука, внимательно изучая все, что она там нашла. Она на секунду берет свой телефон, пролистывает его и кладет обратно.

Администратор улыбается мне в ответ и позволяет пройти, подавая меню и подмигивает, до того как я успеваю отвернуться. Здесь темно и, слава богу, прохладно. Октябрь на Ванкувере довольно промозглый. В Сан-Диего же словно начало лета. Вечное лето. Не удивительно, что почти все местные такие расслабленные.

Гладкие черные подушки, диваны вдоль стен, расставленные в виде небольших зон в ближайшей половине ресторана, и высокие столы и стулья в другой. Это место скорее похоже на бар, чем на пиццерию.

Харлоу сидит за длинным деревянным столом. На ней сегодня желтая юбка, а ее загорелые ноги, обутые в коричневые сандалии, закинуты на рядом стоящий стул. Волосы у нее собраны в узел, одновременно и беспорядочный, и замысловатый, а когда я подхожу ближе, я более чем рад заметить небольшой засос на ее плече.

— Здравствуйте, мисс Вега, — говорю я.

От звука моего голоса она подпрыгивает, поднимает глаза, ее улыбка исчезает, переходя в изумление… и, возможно, расстройство.

— Финн.

Я замечаю, как она отодвигает ноутбук, когда сажусь на стул напротив.

— Пожалуйста, — говорит она сухо. — Присаживайся.

— Знаешь, я прямо слышу, как ты закатываешь глаза, когда это говоришь, — отвечаю я. — Это талант.

К нашему столику подходит официантка, и я обнаруживаю, что у Харлоу только стакан чая со льдом.

— Я буду то же самое.

Я возвращаю взгляд на Харлоу и вижу, что она наблюдает за мной.

— Планируешь тут остаться?

— А почему бы и нет, похоже, тут круто.

Она хмыкает в ответ — ее шея краснеет, и она делает вид, будто я не связывал и не трахал ее три дня назад — и снова смотрит в свой телефон.

— Во сколько тебе надо уходить? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Мне никуда не надо.

Я притворяюсь, что смотрю на часы.

— Не хочу показаться назойливым…

— Верится с трудом, — перебивая, бормочет она.

— …но ты же вроде работаешь?

— Работаю, — говорит она, глядя больше на экран, чем не на меня. Ее глаза все еще опущены, и небольшая подвеска у нее шее немного покачивается при каждом ее вдохе. Я с легкостью вспоминаю, как она выглядела, лежа на спине, когда из одежды на ней только цепочка и моя веревка вокруг…

Так, соберись, Финн.

— Разве ты не должна быть в офисе или с девочками на обеде?

Она нарочито медленно закрывает свой ноутбук.

— Не сегодня.

— Почему?

Она определенно начитает раздражаться от моих вопросов, и это, признаться, еще больше разжигает мое любопытство.

— Потому что сегодня я не работаю. Мама плохо себя чувствует. Мне нужно было найти кое-какую информацию.

— И чем же ты занимаешься на работе?

— Я практикант на канале NBC[12].

Я опять показательно смотрю на часы, сейчас, правда, еще более драматично. На часах 12 часов дня, вторник, она сидит в пиццерии, уставившись в свой ноутбук, и играет в телефоне.

— На полставки, — поясняет она. — Я работаю около двенадцати часов в неделю. — двенадцать? Видя мое изумленное выражение, она переспрашивает: — Что?

— Не оплачиваемая?

— Я прак-ти-кант, — произносит она более медленно, чтобы было понятней. — Я хочу работать в киноиндустрии, и для начала нужно с чего-то начинать, а NBC находится здесь.

— Понятно. И что, ты приносишь кофе и всякое такое?

— Время от времени.

— А они ничего не перепутали? Ты же дочка кинозвезды и большой голливудской шишки, и они сделали тебя подающей кофе девочкой?

Я подшучиваю над ней. В смысле, мне интересно, чем все закончится.

— Я не только этим занимаюсь, — отвечает она, глядя на меня, улыбаясь и понимая, что я издеваюсь. — Вообще-то да, они заставляют меня делать паршивую работу именно потому, кем является мой отец. Столько, сколько я себя помню, я работала с ним и знаю куда больше, как создаются фильмы, чем люди, на которых я сейчас работаю. Но папа всегда говорил, что сначала я должна заработать уважение через смирение, поэтому я сейчас на этой работе. Но я не всегда буду этим заниматься.

Ха. Это было неожиданно и немного настораживает, ведь именно также сказал бы и мой отец.

— Так ты закончила колледж по специальности…

— Связи.

— А-а, связи. Ты типа спец по Твиттеру и Фэйсбуку?

Она складывает губки, игриво изучая меня.

— Ты слышал про Твиттер?

Ох, ее стоит отшлепать за это.

— А ты что здесь делаешь? — спрашивает она и начинает убирать свой серебристый ноутбук в сумку. — Не таинственные ли дела тебя сюда привели?

— Решил пообедать и сделать пару звонков, — говорю я и изучаю меню. — А что? Хочешь предложить пару идей, как убить время? А то я уверен, что некотрые могу рассмотреть.

— Ну, мы с тобой в Basic, и ты уже здесь, я чувствую, что обязана, пока ты в Сан-Диего, заставить тебя остаться и поесть. Здесь вкусно кормят, и у них есть пиво.

— Пиво точно облегчит мой обед с тобой.

Я слышу ее шутливый вздох и не уклоняюсь, когда в мое плечо впечатывается ее кулачок.

* * *

Готов признать, Харлоу была права.

— Я что, правда, только что съел пиццу с картофельным пюре? — беря пиво, спрашиваю я.

— Ага, и признайся, что это самая лучшая пицца.

Она и была, я уверен, но ей я этого не скажу. Я съел половину пиццы с моцареллой, нарезанными помидорами и беконом. Харлоу и половины не осилила.

— Все было вкусно.

— «Вкусно», — повторяет она, покачивая головой. — Знаешь, ты не сломаешься, если проявишь немного энтузиазма, Финн.

— Я могу сказать кучу комплиментов, если ситуация того стоит.

— Например?

— Помнится, я говорил про твою киску, что она вкусная.

Ее глаза округляются от изумления и да, именно этого я и ждал. Есть что-то в том, как Харлоу реагирует на меня — будь то шок, сопротивление или ярость — словно тянет из меня какие-то первобытные инстинкты. Знаю, это делает меня дикарем и мудаком, но это приятно, и заводит нас обоих. И психоанализ мне сейчас совсем не нужен.

— Кстати об этом. Почему ты так быстро сбежала в субботу? Я мог бы тебе в душе спинку потереть.

Я вижу, что она не готова к откровенности, поскольку моргает пару раз, не находя слов, но потом все же собирается с мыслями.

— Потому что было слишком интенсивно. И я вообще-то пришла только потрахаться.

Я хмыкаю и откусываю небольшой кусочек пиццы.

— И что ты будешь делать со своим либидо, когда я уеду?

Она поживает плечами и говорит:

— Больше мастурбировать, — и откусывает огромный кусок от своей.

Я смеюсь. Мне нравится проводить с ней время.

— Так значит, твоя специализация — связи, и твой папа шишка в кинематографе. Что я еще должать о тебе знать?

— Финн, ты помнишь о нашей договоренности? Все, что тебе надо знать — это что я люблю оргазмы. Не напрягайся.

— Да ладно тебе, Имбирная Печенька.

— Ну, хорошо, — она вытирает рот салфеткой и кладет ее на стол. — У меня есть сестра Беллами.

— Она миленькая?

Харлоу смотрит на меня с отвращением.

— Ей всего восемнадцать, ты, хищник.

— Я имею ввиду для моего брата Леви. Господи, не нервничай.

Она смеется.

— Она великолепная, но совершенно сумасшедшая.

Я поднимаю бровь и говорю:

— Генетика — так еще сука, верно?

— Ха-ха.

— Она учится где-то здесь?

Пожимая плечами, она отвечает:

— Она ходит в школу искусств, но я совершенно уверена, что это просто прикрытие.

— Ты серьезно? — я чувствую, как мои глаза расширяются. Я слышал такие истории про Калифорнию но…

— Нет, конечно, я шучу, успокойся, канадский осведомитель[13]. Но мне кажется, это немного сложная программа. Я уверена, после выпуска ей будет сложно найти работу, разве что в Бургер Кинге.

— А ты все еще живешь с родителями?

Она прищуривается, глядя на меня.

— Финн, мне двадцать два года.

— Но твои родители живут здесь, и ты неоплачиваемый практикант, работающий 12 часов в неделю и подающий кофе. Прости, конечно, мое безумное предположение, но у тебя точно должно быть какое-то укрытие.

— У меня есть трастовый фонд, — она качает головой и показывая на меня куском пиццы. — Вот только не надо делать вид, что ты удивлен.

— Я удивлен, что ты признаешься в этом.

— Мои родители ответственно подходят к деньгам, и я тоже, поэтому вложила их в покупку недвижимости в Калифорнии и в собственную квартиру.

— Я должен поздравить тебя с тем, что ты знаешь, как тратить родительские деньги? — смеясь, спрашиваю я.

Она наклоняется ближе.

— Очень мило, что ты считаешь меня богатенькой дурочкой, но я дурочка не больше, чем ты, тупоголовый лесоруб.

— Рыбак.

— Что?

— Я рыбак, Харлоу.

Она облизывает губы и рычит.