Клио провожала повозки взглядом до тех пор, пока пыль от их колес не улеглась.

- Обещаю, что с Вором Лилии покончено, - произнесла она и, пошарив под плащом, достала белую лилию с пожелтевшими краями атласных лепестков. Несомненно, предназначенную быть оставленной прошлой ночью на месте богини. Клио бросила ее в реку.

Каллиопа отметила, что Клио не обещала больше не рисковать совсем. Конец Вора Лилии мог стать началом чего-то нового…

- А что лорд Уэствуд? - спросила Клио.

- Не думаю, что он тебя выдаст.

- Я не об этом, Кэл. Я хотела спросить: как у тебя с ним?

Как у нее с Камероном? До прошлого вечера она позволяла себе надеяться, что ее давним мечтам о мужчине, способном понять ее, суждено сбыться. Они в самом деле понимали друг друга, их идеалы и надежды были схожи. С ним она могла наконец-то почувствовать себя свободной. Свободной от роли старшей музы, призванной руководить, знающей ответы на все вопросы. С ним она могла понять, какая она - настоящая Каллиопа. Научиться быть собой. Но прошлой ночью она вела себя как капризный ребенок. Отказалась даже выслушать его. Как раз тогда, когда их споры, наконец, закончились.

- Я и лорд Уэствуд? - переспросила она. - Наверное, такого понятия больше не существует.

Клио нахмурилась:

- Вы все еще ссоритесь?

- Нет. Это не то, что было прежде. Он, наверное, просто устал от меня, от моих глупых планов.

- Ну, Кэл! Какой еще мужчина стал бы тратить время, помогая тебе в твоих «глупых планах»? Ходить за тобой по подземным ходам? Посмотри в лицо фактам, сестрица! Вы предназначены друг для друга. Никто другой никому из вас не подходит, потому что любого другого вы сделаете несчастным своими чудачествами. - Она громко вздохнула. - В этом-то и состоит несчастье быть музой. Обычная жизнь - не для нас. Ты хоть нашла кого-то, кто разделяет твои странности. А мы все, должно быть, обречены на одиночество.

Как раз в этот миг Талия, взобравшаяся на утес и раскинув в стороны руки, издала воинственный клич амазонки. Она закружилась на месте, и ее волосы вспыхнули золотым пламенем.

- Особенно Талия, - пробормотала Клио. - Ей подходит разве что один Аполлон.

Каллиопа засмеялась и внезапно почувствовала себя легко-легко. Клио права, а она непроходимо глупа, если сомневалась. Она нашла своего мужчину, и этот мужчина - Камерон - добрый, веселый, красивый и, так же как музы, захваченный любовью к древней истории. Мужчина, способный открыть перед ней новый мир.

Может быть, еще не слишком поздно?

- Мне надо идти, - сказала она, вскакивая. Немедленно, не теряя ни минуты, ей надо разыскать Камерона и рассказать ему о своих чувствах.

- Иди-иди, - засмеялась Клио, глядя, как Каллиопа карабкается вверх по скользкому откосу.

Оставив позади реку, берег и подруг, Каллиопа побежала по мрачной аллее. Ветер здесь дул сильнее, и она плотно запахнула плащ, словно желая отгородиться от всех сомнений. В разговоре с сестрой Каллиопа поверила, что все кончится хорошо. Но теперь, оказавшись в одиночестве, вновь чувствовала, что колеблется. Прежние томительные сомнения охватили ее. Ей вспомнилось лицо Камерона, удивление и обида в его глазах в тот миг, когда она убежала от него, отказавшись дослушать. Может быть, она безнадежно опоздала? Или, несмотря на все его поцелуи, она для него не так уж много значит?

Если бы можно было обратиться за советом к древней богине, которая избавила бы ее от неуверенности, от страха. Но ее единственной советчицей сейчас была она сама, и этим приходилось довольствоваться.

- Ты должна сказать ему, что чувствуешь, - приказала она себе, минуя ворота аббатства. - Если не скажешь, будешь жалеть до конца жизни. И превратишься в желчную старую музу, и станешь читать лекции скучающим племянникам и племянницам о величии античного мира…

Она нашла его в саду. Он стоял у живой изгороди, сцепив руки за спиной, и с непроницаемым лицом смотрел на потайной люк подземного хода, снова прикрытый землей. Ветер привел его волосы в артистический беспорядок, и они падали ему на лоб, как она особенно любила. Ее любимый Греческий Бог, который смотрел на мир, ведомый только ему одному. Сможет ли он впустить ее в свой мир?

- Как подойти я могу

К всесильному, гордому богу,

Кто стоит превыше других

Богов и людей изобильной земли? - тихо произнесла она, медленно приблизившись к нему.

Он взглянул на нее - и в лице его ничего не изменилось. Но Каллиопе показалось - она позволила себе надеяться, - что в глубине глаз что-то блеснуло.

- Уже вернулись с прогулки? - спросил он.

- Я - да. А остальные остались у реки.

- Почему же вы вернулись одна?

- Разумеется, чтобы разыскать вас.

Он удивленно выгнул брови.

- Меня? - переспросил он настороженно. Наверное, решил, что она снова собирается осыпать его упреками.

- Вчера мы очень поздно вернулись в аббатство, и уже не оставалось времени поговорить.

- О вчерашней ночи? - Он скрестил руки на груди. - Интересное получилось приключение.

- Можно это и так назвать. Но кто бы мог подумать, что герцог на этот раз окажется на стороне добра? Во всяком случае, добра в его собственном понимании. А насчет Клио…

- Я не собирался скрывать правду, - мягко произнес Камерон. - Просто очень не хотел причинить тебе боль.

- Я знаю. Если есть бог, защищающий женщин, то он, несомненно, твой покровитель. Но ты все-таки должен был сказать мне, тогда я не испытала бы такого потрясения, как вчера ночью.

- Я догадался, только увидев картину в библиотеке аббатства. И тогда не был до конца уверен. До тех пор, пока мы не застали ее с Алебастровой Богиней.

- Я говорила с Клио. Она поклялась, что о Воре Лилии больше никто не услышит. Но когда я думаю о том, какому риску она себя подвергала!…

- Это вполне в духе муз. Если вы что-то отстаиваете, то беззаветно, страстно, до конца.

Каллиопа засмеялась:

- Никогда не подозревала, что во мне есть страстность. Я думала, что просто умею отличить правильное от неправильного. До того…

- До чего?

- Как встретила тебя. Ты помог мне открыть во мне, во всем мире такое, о чем я не подозревала. Если во мне есть сейчас смелость и страсть, то это ты их разбудил. Ты сам - настоящая муза, только в мужском воплощении…

Его маска невозмутимости, наконец, дала трещину, и он посмотрел на нее глазами, полными надежды, страха, желания. Те же самые чувства переполняли сейчас и саму Каллиопу.

- Каллиопа, я никогда…

- Нет. - Она прижала палец к его губам, как в прошлый раз, когда они стояли на террасе. - Дай мне досказать, пока я не струсила. Я вчера была не права, отказавшись тебя выслушать. Я не поверила тебе. Для меня это не такое простое дело - доверять. Но теперь я точно знаю, что ты всегда скажешь мне правду, независимо от того, хочу я ее знать или нет. Я могу быть уверена, что ты защитишь меня и мою семью, что поддержишь меня, даже если не будешь со мной согласен. Как согласился, например, помочь мне искать Вора Лилии.

Он с улыбкой взял ее за руку и прижал к своему сердцу, и она почувствовала сквозь одежду его сильные удары.

- Каллиопа, я согласился помогать тебе ловить Вора Лилии, только чтобы иметь предлог проводить с тобой время.

Каллиопа радостно рассмеялась:

- Ты хотел проводить со мной время? Даже после того, как я с тобой спорила, ругалась?

- Мне казалось, что только так ты будешь общаться со мной. Но ты оценила, на что мне пришлось пойти ради тебя? Блуждать по подземным коридорам. Якшаться с преступниками, цыганами и даже герцогами. Жуткая компания!

- Но почему ты хотел… быть ко мне ближе?

- Ну, во-первых, потому, что ты красивая, - сказал он с лукавой улыбкой и, обняв ее за талию, приподнял и закружил, погрузив в водоворот смеха. - И еще из-за твоей страстности, которую ты в себе не сознавала. Но я почувствовал, увидел ее в твоих глазах. Она притягивала меня, и я не мог устоять. По-моему, ты вообще не столько муза, сколько сирена.

- Упрямая сирена!

- Я обожаю твое упрямство. Меня восхищает, как отчаянно ты защищаешь тех, кого любишь, как отстаиваешь идеи, которые считаешь справедливыми.

Каллиопа снова и снова смеялась от счастья и, наконец, переведя дыхание, крепко обняла его за шею.

- А раньше мое упрямство никому не нравилось. Но ты в самом деле считаешь меня красивой?

- Самой красивой женщиной в Англии.

- Но не в Греции? Я уверена, что там ты встречал потрясающих красавиц. Настоящих богинь.

- Но с тобой им не сравниться, о главная муза. Ты та, кого я всегда искал. Я так долго скитался по миру, а ты все время была здесь. Моя неистовая Афина!

- А не воззвать ли нам к еще одной богине прямо сейчас? - прошептала она.

- К какой же? - улыбнулся он.

- К Афродите. Разве она уже не показала нам свою благосклонность? - Она с улыбкой взяла его за руку и повела к роще. Только там на их полянке она могла открыть ему все то, что было у нее на сердце. Но не окажется ли это труднее, чем в прошлый раз?

Он молча пошел за ней. На лужайке она повернулась к нему с сильно бьющимся сердцем:

- Кэм, я должна сказать тебе…

Но его губы заглушили ее робкие слова, завладели ее дыханием, чувствами, и вот она уже перестала ощущать землю под ногами. Кругом был только он. Ее пылкое желание, пробудившееся на этом памятном месте, встретило его желание, такое же - нет, куда более сильное. Он увлек ее на траву, и она со стоном обвила его руками, ощутив на себе его сладостную тяжесть. Изгибы их тел идеально соответствовали друг другу. Как она пыталась заглушить, подавить свои чувства к нему, отрицала то, что было у нее в сердце! Но чувства заупрямились и не позволили от себя избавиться. И теперь они вырывались наружу россыпью искр, радужным калейдоскопом, необузданной радостью.

Она любила его, вот и все.

Когда Каллиопа открыла глаза, то увидела, как сквозь ветви пробивается серовато-желтый свет. Кажется, уже вечерело, но она не могла стряхнуть с себя чудесную истому, лень было даже пошевелиться. Их одежда была разбросана по полянке кучками шелка и льна, и ветер слабо шевелил ее. Она приподнялась на локте и увидела, что Камерон лежит с закрытыми глазами, и на его губах блуждает улыбка. Какой он милый и какой спокойный он сейчас! Отдыхает, словно Аполлон, пробудивший солнце.

Каллиопа нежно прижалась к нему, коснулась губами его щеки. Он, не открывая глаз, привлек ее ближе.

- Спасибо, - прошептала она.

- Это мне надо благодарить тебя, Афродита, - хрипло выговорил он.

- А когда в церкви огласят наше бракосочетание и тебе уже поздно будет бежать, ты все еще будешь меня благодарить?

- Тебе тоже будет поздно бежать! Музы так переменчивы, что я, пожалуй, испрошу специальную лицензию. Чтобы тебе меньше оставалось времени передумать.

- Я и не подумаю бежать. Я собираюсь следовать за тобой повсюду.

- Прекрасно. Так я всегда буду знать, когда ты замышляешь ловить воров и подвергать себя опасности.

Каллиопа погладила его руку, ощущая дремлющую силу его мышц.

- С ловлей воров покончено раз и навсегда. Мне не понравилось то, что я обнаружила в конце охоты.

- Очень рад это слышать.

Она приподнялась, и заглянула ему в лицо, и залюбовалась его ленивой, непринужденной полуулыбкой, которую так обожала.

- Но я вовсе не хочу, чтобы наши приключения на этом закончились. Я же только что открыла в себе авантюристку и пока не готова снова становиться степенной и благоразумной.

Он намотал ее длинный черный локон на палец.

- Разве ты была когда-то степенной и благоразумной? Я этого не заметил. Но я-то теперь старый домосед. Старый граф, а скоро буду женатым старым графом. Мои скитания закончились.

- Лучше бы они все-таки еще не совсем закончились, потому что мои только начинаются. А если я пущусь на поиски приключений в одиночку…

- Никогда! - Смеясь, он поцелуем не дал ей договорить. - Ну хорошо, моя муза. Что ты скажешь о медовом месяце в Греции?

- Подойдет - для начала.

- Но когда мы вернемся, то начнем создавать собственную ватагу муз. Или маленьких божков и богинек.

Каллиопа рассмеялась:

- Неужели ты хочешь иметь столько дочек? Это не просто, уверяю тебя. Особенно если они унаследуют чейзовское упрямство.

- Конечно, хочу, если только они пойдут в свою мамочку. Да я стану счастливейшим человеком в мире!

- Ну, в таком случае… - Ее ладонь легла ему на грудь и медленно скользнула вниз. - Почему не начать прямо сейчас?