Христианин оглянулся. Где он станет искать Гуннору? И сколько крови прольется до того, как он найдет ее?

Гуннора поклялась, что если кто-то из ее сестер выйдет из дома, она пожертвует собой и бросится этому христианину под меч. Но в доме все было тихо. Может быть, Сейнфреда отправилась навестить ее и взяла с собой малышек? А Гильду христианин не тронет, а если и тронет, то Гунноре не было до этого дела.

Всадник спешился, осмотрел дом и спрятался в тени деревьев. Он свистнул, и лошадь последовала за ним. Хотя теперь Гуннора его и не видела, она знала, что всадник наблюдает за домом. Что ж, пока что можно передохнуть. Гуннора почувствовала навалившуюся на нее усталость, зубы застучали от холода. Она вывела пальцем на земле «ису», свою сильнейшую руну, надежную подругу и союзницу. И все же силы «исы» не хватило, чтобы избавить Гуннору от страха. Девушка вздрогнула, когда дверь сарая распахнулась.

— Что ты тут делаешь?

Замо сильно изменился, словно они не виделись не два года, а двадцать. На его лице пролегли глубокие морщины, кожа напоминала кору старого дерева, волосы поседели, под ними уже обозначилась лысина, во взгляде читалась тревога. При виде Гунноры эта тревога сменилась раздражением. Ссутулившись, мужчина вошел в сарай.

Но Гунноре сейчас было не до волнений Замо. Она поспешно зажала ему рот ладонью и прошептала:

— Тише!

Он удивленно посмотрел на невестку и, почувствовав ее панику, ссутулился еще больше.

— Всадник… — прошептала она.

— По-моему, он уехал.

Значит, Замо его тоже видел.

— Нет, не уехал! Он прячется за деревьями и следит за домом. Если он меня найдет… мне конец.

На лице Замо проступило привычное туповатое выражение, но уже через мгновение мужчина вновь вспыхнул от гнева. Гнева, причины которого Гуннора не понимала.

— Но почему ты спряталась именно здесь? — не выказывая и тени сочувствия, осведомился лесник.

— Поверь мне, я предпочла бы любое другое место. Но мне нужен приют… хотя бы на эту ночь.

Она понятия не имела, как будет выкручиваться завтра, только надеялась, что после долгих часов тщетных поисков христианин оставит эту идею и ускачет прочь.

Но, похоже, Замо не был готов приютить ее даже на одну ночь.

— Ты не скрывала, как ненавидишь меня и мне подобных, — а теперь я почему-то должен тебе помогать?!

Она видела его ярость. Гуннора даже не подозревала, что Замо способен на столь сильные чувства.

— Замо, я твоя невестка!

— Ты язычница. Ты прокляла Сейнфреду, чтобы она не понесла от меня ребенка, признай это!

Только теперь она поняла, откуда в нем столько злости, почему он так постарел за эти годы. Гуннора никогда не думала, что бездетность станет мукой не только для Сейнфреды. В душе Замо плескалась боль… мучительные сомнения в своей состоятельности… раздражение из-за вечных упреков матери, мол, он женился не на той женщине.

— Это неправда! Я сделала все, чтобы избавить ее от бесплодия!

— Ты лжешь!

Замо схватил ее за плечи, собираясь вышвырнуть из сарая. Его ногти были черными, кожа — мозолистой, а руки — сильными. Но Гуннора не уступала ему в силе, жизнь в лесу закалила ее.

— Прошу тебя, не надо! Ты же слышал, что я тебе сказала! — Она сжала его руку. — Там, в лесу, меня поджидает человек, который хочет меня убить. Сейнфреда тебе не простит, если ты меня ему выдашь!

Услышав имя жены, Замо остановился. Он задумчиво смерил невестку взглядом и вздрогнул, когда послышался стук копыт. Как Гуннора и предполагала, христианину не хватило терпения устроить засаду.

— Пожалуйста, — взмолилась она.

Замо задумался, вздохнул и отпустил ее.

— Ладно, прячься, а я попробую его отвлечь. Но если мне это удастся, ты должна будешь мне услугу!

Гуннора кивнула. Дать ему это обещание было легко, и она не подозревала, насколько быстро ей придется отдать долг.

Гуннора опустилась на землю, прижалась лбом к коленям и зажала ладонями уши. Она не хотела слушать разговор Замо с христианином, не хотела раздумывать над тем, поверит ли убийца лжи лесника, не хотела смотреть, как всадник убивает ее зятя, чтобы войти в дом.

Какое-то время она слышала только шум собственной крови, и эта песнь была печальна.

«За последние годы ты ни на шаг не приблизилась к цели, ты ходишь кругами, у тебя нет дома, нет семьи, которая защитила бы тебя. И теперь тебе приходится полагаться на лесника-франка, когда-то просто туповатого парня, теперь же мужчины, исполненного ненавистью к тебе».

Она отняла руки от ушей. Может быть, лучше слышать шум боя, чем этот насмешливый голос в собственной голове.

Но не было ни боя, ни кровопролития, только шепот. Заржала лошадь, послышался перестук копыт, и всадник ускакал. Как Замо удалось от него избавиться?

Гуннора не могла в это поверить.

— Выходи, все в порядке! — Замо заглянул в сарай.

— Ни за что! — Гуннора судорожно заломила руки. — Этот человек так просто не сдастся, он вернется!

— Не посмеет.

Гуннора чуть не рассмеялась. Чем мог Замо пригрозить мужчине, у которого были и конь, и меч? Мужчине, готовому рубить этим мечом головы ни в чем не повинным людям?

— Но…

— Я сказал ему, что в моей хижине сейчас гостит могущественный господин. Он никогда не осмелится бросить этому господину вызов.

Девушка удивленно распахнула глаза.

— Кто мог прийти к тебе в эту чащобу?

— Посмотри сама!

Гунноре хотелось спрятаться, закрыться в этом сарае, но любопытство победило. К тому же она вдруг поняла, что сколь бы Замо ни злился на нее, он не стал бы лгать.

Она выглянула из сарая и увидела то, что заставило христианина уехать. У дерева стоял конь с роскошным седлом из блестящей кожи и посеребренными стременами.

От отца Гуннора многое узнала о лошадях, и хотя она разбиралась в них не настолько хорошо, как он, девушка сразу поняла, что это не простой конь. Его владелец должен быть богат. Сказочно богат.

— Кто… кто ваш гость? — Голос Гунноры дрогнул.

Ее вновь охватила паника. Что, если у того христианина был подельник?

Замо вдруг ссутулился еще больше. Только сейчас Гуннора вспомнила выражение тревоги на его лице, когда он вошел в сарай.

— Я не назвал тому человеку его имя. Но тебе скажу, — хрипло ответил он. — Ричард, герцог Нормандии, заблудился в лесу и искал у нас приюта.

И опять кровь вскипела в ее жилах, но на этот раз Гуннора не стала зажимать уши ладонями. Ей вспомнилось, как отец рассказывал ей о новой родине: «Раньше Нормандия была лишь узкой полоской земли на севере франкского королевства. Наши соотечественники и викинги из Норвегии совершали туда набеги, а король франков не мог их остановить. Тогда он решил заключить с ними мир. Он передал эти земли в лен предводителю викингов. Для этого предводителю, викингу по имени Роллон, пришлось принять крещение. После него землями Нормандии правил его сын, Вильгельм Длинный Меч. Теперь же трон герцога перешел его внуку Ричарду».

Гуннора оглянулась. Конь был всего один.

— Что он делает в лесу без свиты?

Она мало что знала о привычках здешних лордов, но могла бы поклясться, что человек такого ранга не отправится в лес без сопровождения.

— Он был со своими людьми на охоте, погнался за кабаном и заблудился. Я предложил указать ему путь к Руану, но он не хочет уходить. На самом деле я… не могу от него избавиться.

Гуннора потрясенно уставилась на Замо. Может быть, он не просто туп? Может быть, он сошел с ума? Наверное, жизнь в одиночестве, без детей, стоила ему рассудка. Зачем герцогу Нормандии добровольно оставаться в этой жалкой хижине?

Замо вздохнул.

— Сейнфреда… — прошептал он.

— Что с ней? Она больна?

Гуннора не могла понять, как связан герцог Нормандии с ее сестрой. Или не хотела понимать.

— Нет… Она здорова. Даже слишком. На ее щеках играет румянец, ее волосы блестят… Она приготовила герцогу рагу, поставила еду на стол и хотела уйти… Но он поймал ее за руку. «Прошу, посиди со мной». И ничего не съел. Он просто сидит там… и смотрит на нее.

Гуннора закрыла глаза. Ей показалось, что она и сама чувствует взгляд герцога… похотливый, страстный, властный. Ее сестра такая нежная! Ей наверняка нелегко выносить прикосновения Замо. Что же будет, если ей придется смириться с приставаниями этого подлеца! А герцог Ричард уж точно подлец, иначе он не стал бы домогаться жены лесника.

— Он ведь знает, что вы женаты, верно? — возмущенно воскликнула она.

Замо пожал плечами.

— Благородным нет до этого дела…

Гуннора топнула ногой.

— Благородным! Такие люди должны быть примером для своего народа, а не совращать порядочных женщин!

— Он еще этого не сделал. Но вскоре наступит ночь, а Ричард не хочет уходить. Ему нужна…

Он осекся.

Ему нужна Сейнфреда.

Если до этого Гуннора мерзла, то теперь ее бросило в жар от ненависти. Может быть, герцог отдал приказ тому христианину убить всех переселенцев. Наверняка так и было!

Ее ярость разгоралась все ярче, а вот злость Замо померкла, сменившись беспомощностью.

— Твоя мать… — начала Гуннора.

— Ее здесь нет. Вчера она отправилась в деревню за мукой. Но и она ничего не смогла бы сделать с герцогом. Сейнфреда отвела меня в сторону и сказала, что лучше покориться. Конечно, Ричард не требовал прямо, чтобы она провела с ним ночь, но это читается в каждом его жесте.

Гуннора знала, что Замо говорит правду.

Сейнфреда была нежной, хрупкой… покорной. Она и раньше готова была принести себя в жертву ради своей семьи. Девушка вновь топнула ногой. Почему Сейнфреда готова покориться сильному? Почему она позволяет всем так поступать с собой?

— Должен же быть какой-то выход! — воскликнула она.

Ей ничего не приходило в голову. Нельзя попытаться прогнать Ричарда, ведь тогда он разозлится и может взять Сейнфреду силой. Нельзя убить его — это навлечет на всю семью месть его приспешников.

Выражение тоски на лице Замо сменилось решимостью.

— Я тоже думал, что выхода нет. Но теперь появилась ты.

Гуннора не сразу поняла, что он имеет в виду.

«Выхода нет… Но теперь…»

— Что ты хочешь сказать?

— Я прогнал того всадника. Ты должна мне услугу. — Замо пристально уставился на нее.

— Что же мне делать? — В ее голосе не было и тени волнения.

— Ты и сама знаешь.

Гуннора последовала за Замо к дому, но заходить внутрь не стала. Через щель в двери она посмотрела на герцога. Ричард сидел за столом, слева и справа от него устроились младшие сестры Сейнфреды.

Гуннора отшатнулась. Она не ожидала увидеть столь мирное зрелище.

К тому же она думала, что герцог будет выше ростом. Думала, он будет выглядеть столь же внушительно, как тот христианин. Впрочем, может, убийца ее родителей только казался могучим. Как бы то ни было, она могла бы поклясться, что герцог окажется уродливым, его взгляд будет холодным, а черты — жестокими. Но Ричард был довольно мил, он приветливо, как-то даже по-ребячески улыбался, и малышки радостно улыбались в ответ, не зная, какая опасность угрожает Сейнфреде… а теперь и Гунноре.

Похоже, Ричарду нравилось шутить, флиртовать, ухлестывать за хорошенькими девушками. Он не был насильником. Но это только разозлило Гуннору. Как он мог считать флирт с Сейнфредой веселой игрой, как мог быть так слеп к положению окружающих, как мог приветливой улыбкой смягчать нарушение всех обычаев этой страны, улыбкой, точно говорившей всему миру: «Я ничего такого не имел в виду!» Он ведь герцог, каждое его слово — закон, и сколь бы легкомысленно он себя ни вел, остальные люди не могли не прислушиваться к его желаниям.

Гунноре едва удавалось держать себя в руках. Подавшись вперед, она опять взглянула на герцога.

Он был роскошно одет, хотя и не изысканней иного торговца. На нем была куртка из горностаевого меха, под ней что-то серебристо поблескивало — то ли кольчуга, то ли нагрудник. Рядом висела голубая накидка, тоже подбитая мехом, с яркой брошью. Наверное, ему стало жарко у печи, вот он и разделся. Обувь герцога была из прочной телячьей кожи, украшенной драгоценными камнями. Вивея восхищенно смотрела на все это великолепие, и Гуннора вновь разозлилась оттого, как же легко завоевать сердце ее сестры. Разве Сейнфреда не говорила, что Вивея — умница? Почему же ее острый ум пасовал при виде драгоценностей?