Поэтому кажется невозможным провести четкую границу между выдумкой и фактами. В этом послесловии мне хотелось бы грубыми мазками набросать картину, которая предстает перед нами после проработки разнообразных исторических источников. Именно она стала тем фундаментом, на котором я построила свой роман. Что касается датировки событий, то в случае неточностей исторических данных я предпочитала выбрать время, наиболее удачно ложившееся в канву моего рассказа.

Гуннора, в исторических источниках — Гвиневра или Гуннара, после крещения принявшая имя Альбереда, упоминается двумя хронистами, Дудо Сен-Кантенским и Робертом де Ториньи. Дудо утверждает, что Гуннора была из семьи, принадлежавшей датскому нобилитету, а Роберт — что она была дочерью лесника. Историк Элеанора Серль на этом основании делает вывод о том, что Гуннора была из скандинавской семьи, поселившейся на востоке Нормандии только во время правления Ричарда I. Этот брак способствовал союзу уже ассимилировавшихся в этих землях норманнов и северян-переселенцев, чьи интересы и представляла Гуннора.

Хотя мало что известно о родителях Гунноры, имена ее трех сестер, их мужей и детей исторически задокументированы, и я представляю их в своей книге. В одном из многочисленных средневековых трактатов о происхождении благородных семей упоминаются брат Гунноры Арфаст и его сын Осберн. Поскольку иных данных об этом Арфасте не было, я решила сделать его в своем романе не братом Гунноры, а мужем другого персонажа, на этот раз вымышленного — Альруны, поскольку ее семья в моей книге тесно связана с семьей Ричарда, а значит, и Гунноры. Родственные связи, приведенные в средневековых трактатах, обычно мало соответствуют истинному состоянию кровного родства, они должны были лишь служить доказательством того, насколько верна была та или иная семья своему сюзерену.

Иногда среди многочисленных детей Гунноры называют Жоффруа де Бриона и Вильгельма д’Э. Хотя Жоффруа родился до Ричарда ІІ Доброго, он не унаследовал престол Нормандии, и хронисты называют его бастардом, поэтому в романе я сделала его сыном не Гунноры, а одной из многочисленных любовниц Ричарда.

Кроме имен, историкам почти ничего не известно о сестрах Гунноры. В источниках больше всего говорится о Сейнфреде, которая, судя по всему, была замужем за лесником. Ричард, заблудившись в лесу на охоте, остановился на ночлег в хижине этого лесника. Ему приглянулась Сейнфреда, но ночью Гуннора вместо сестры прокралась к герцогу. На следующее утро она поехала с ним в Руан, взяла на себя управление замком, стала матерью его детей и в итоге оказалась могущественной герцогиней, чье влияние сохранилось и после смерти Ричарда.

Правдива ли история о том, как сестры поменялись местами, неизвестно, но мне она показалась очень красивой, и я не стала отказываться от нее в своем романе.

Образ Агнарра — вымышленный, но конфликт Ричарда с датчанами, переселившимися в Нормандию в середине шестидесятых годов десятого века, — исторический факт. Герцогству Нормандия тогда угрожало много врагов, на Ричарда было совершено несколько покушений, которых он чудом избежал. На его земли все время набегали вражеские войска, которые Ричарду едва удавалось сдерживать. Чтобы отразить натиск противников — короля франков Лотаря, короля Германии Оттона и графа Тибо де Блуа, Ричард обратился за помощью к датскому королю Харальду. Но затем от этого помощника оказалось не так просто избавиться: датские солдаты, поселившиеся у реки Див и в окрестностях города Жефосс, не только нападали на соседние земли, но и угрожали стабильности самой Нормандии. Ричарду пришлось приложить множество усилий, чтобы объединить их под своим правлением, — а это было возможно только при условии, что они примут крещение.

Дудо Сен-Кантенский пишет в своей хронике, что Ричард шестнадцать дней напролет читал датчанам проповедь, пока не убедил их стать добрыми христианами. Конечно, это преувеличение восторженного современника, но нет никаких сомнений в том, что брак Ричарда и Гунноры был воспринят датчанами как шаг к объединению страны, и именно благодаря Гунноре правление Ричарда смогло укрепиться.

Если оставить в стороне этот конфликт, то сложно сказать, сколь распространенной в то время была культура язычников.

В хрониках об этом ничего не говорится, ведь они писались христианами, которые хотели видеть Нормандию христианской страной, но мы можем сделать определенные выводы на основании географических названий, имевших северное происхождение, и археологических находок. Конечно, таких находок немного, но в 1965 году в Нормандии была обнаружена могила женщины, похороненной по обычаям викингов. Это доказательство того, что датские и норвежские ритуалы еще проводились в Нормандии. Впрочем, следует сразу оговорить, что эти обычаи и ритуалы на данный момент невозможно реконструировать. Вера северян не основывалась на священных текстах. Все, что мы знаем об их мифологии, дошло до нас в устных преданиях и записях христианских хронистов. Во что на самом деле верил простой народ, скрыто завесой тайны, и потому историки, специализирующиеся на культуре викингов, могут лишь предполагать, что в повседневной жизни ритуалы, связанные с плодородием, играли большую роль, чем вера в далекий мир богов.

Мы не знаем, требовали ли эти боги жертв, не говоря уже о человеческих жертвоприношениях. Возможно, это лишь выдумки хронистов, но такая вероятность существует, ведь в те времена жизнь человека не представляла особой ценности.

Что касается рун, то археологические находки подтверждают их использование в ритуалах погребения и благословения. Рунами также отмечалась собственность. Хотя руны и являются видом письменности, у викингов не было чего-то наподобие летописей. Руны нужны были не для того, чтобы записать какие-то события. Северяне верили, что руны обладают особой силой. Ими можно было исцелить болезнь, избавить женщину от бесплодия, обеспечить хороший урожай.

Поскольку в то время использовались разные варианты написания и существовало несколько рунических алфавитов, сложно понять, какое значение несет та или иная руна: их названия менялись с течением времени и разнились от региона к региону. Сложно также сказать, кто именно пользовался силой рун. Особым почетом были окружены так называемые вельвы, пожилые женщины, к которым обращались за советом. Считалось, что вельвы могут предвидеть будущее. Но были ли они мастерицами рун, остается только догадываться.

Доподлинно неизвестно, насколько Гуннора как историческая личность оставалась сторонницей северной культуры и религии. В хрониках она изображается могущественной, властной и добродетельной женщиной, неким идеалом, и поэтому сложно распознать за этим идеализированным образом живого человека. И все же я предприняла такую попытку. Опираясь на средневековые источники, я использовала в моем романе многие истории из жизни настоящей Гунноры, например ее борьбу за освобождение из рабства Мориута или ее решение построить в Кутансе собор, хотя я и изменила мотивы Гунноры для таких действий.

Несомненно, Гуннора стала прародительницей многих европейских аристократов. Она тщательно планировала браки всех своих детей, добиваясь для них лучшего будущего. Дочь Гунноры Эмма стала женой двух королей Англии и значительно повлияла на развитие этой страны.

Но это уже совсем другая история…

eNoBEVww7v_l4-YW-f0M2uKy3-et1tio2XIcDNc,


[1]Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)

[2]Примеч. ред.)

[3]Примеч. ред.)