— Мы вполне можем не сообщать об этом взрослым, — рискнул предложить он, застенчиво улыбаясь.

— А что мы скажем о твоем носе? — спросила я. Нос Гавейна покраснел, опух и свернулся на сторону.

— Я скажу, что моя лошадь внезапно понесла. Это тупое животное, и отец скорее предпочтет услышать такое объяснение, чем узнать о том, что я плохо сижу в седле и, более того, не проявил себя в состязании.

Я облегченно вздохнула, а Кевин молча кивнул, однако посмотрел на нашего гостя с восхищением, и глаза его улыбались.

— Значит, договорились? — с надеждой предложил Гавейн.

— Чудесно, — сказала я, ухмыляясь, и с этим мы вернулись в конюшни и на вечерний совет.


16 КОРОЛЬ ЛОТ


Королевские советы, на которые созывают жителей из самых отдаленных частей королевства, случаются нечасто, потому что обычно на них собирают местных вождей и проводят их там, где приходится останавливаться королю. Особое приглашение по просьбе специально приехавшего короля было делом совершенно необычным, и толпа была полна веселого любопытства. По тому, как люди приветствовали старых друзей, обменивались семейными новостями и предположениями о причине сбора, было ясно, что они рады перерыву в обычной летней работе.

Вскоре поселение оказалось переполненным людьми, и многие расположились лагерем вне его стен, потому что уехали так далеко от дома, что не надеялись вернуться до наступления темноты. Появился даже бродячий торговец, разложивший свои товары на коврике у колодца.

Светлые волосы и голубые глаза этого человека говорили о том, что он чужеземец, и я с любопытством наблюдала, как он предлагает свои товары то одной, то другой женщине.

При более пристальном рассмотрении некоторые товары на его коврике оказались разнообразными и дорогими: среди обычных бронзовых и медных вещиц, какие можно встретить на любом рынке, была серебряная брошь в форме массивного диска — ничего подобного я никогда раньше не видела.

— Саксонская работа, девочка, — сообщил торговец. Очень распространенная в окрестностях Йорка. Но это дорогая вещь, слишком дорогая для любого человека, кроме принцессы.

Меня подмывало сказать, что я и есть принцесса, но, поскольку у меня все равно нечем было заплатить за брошь, я решила промолчать.

Он протянул мне маленький кошелек, пестро раскрашенный и разрисованный замысловатыми узорами.

— Египетский, насколько мне известно. Скорее всего, соткан в Каире. А может быть, в Дамаске.

Мне стало интересно, где находится Дамаск и кто сделал кошелек. Я всегда восхищалась торговцами, по всему миру разносящими творения человеческих рук. Мне хотелось расспросить его о бивачных кострах, у которых он сиживал, послушать истории, услышанные им во время странствий. Но Гледис позвала меня помочь перелить вино, поэтому я улыбнулась мужчине и быстро убежала в кладовую.

Полдень был жарким и душным, но когда пришло время открывать совет, люди столпились на главном дворе. Их было столько, что некоторые заняли дверные проемы домов, сидя или стоя очень тесно друг к другу; каждый пытался найти себе место. Слугам пришлось пустить фляги с вином по кругу, поскольку кубков на всех не хватало. Ощущение праздника постепенно исчезло, и к тому времени, когда в центр площадки вынесли резной стул короля, веселье сошло на нет, уступив место серьезному настроению.

Ввиду важности происходящего отец открыл совет торжественным обращением к богам и после того, как им плеснули вина, немедленно представил собравшимся короля Лота и устало опустился на свой стул.

Энергия, исходящая от неугомонного северного владыки, заполнила пространство в центре площадки и приковала к себе все взоры. Он был огромным мужчиной с замечательными усами, их концы были смазаны воском и щегольски свисали вниз к подбородку. Отличный цвет его лица и крепкое телосложение говорили об избытке здоровья и энергии, и я не отрываясь смотрела на него с благоговейным ужасом и восхищением. Он был похож на легендарного героя, гордый и величественный, облаченный в льняную тупику, едва доходившую до колен, с переброшенным через плечо зеленым шотландским пледом, заколотым гигантской брошью с драгоценными камнями.

Легко было понять, от кого Гавейн унаследовал резкость, иногда даже близкую к грубости. Но если действия сына были торопливыми и дерзкими, отец обладал уравновешенностью воина, научившегося, кроме всего прочего, всегда сохранять спокойствие.

Он начал с обязательных для гостя слов, поблагодарив короля за гостеприимство, а людей за согласие выслушать его. Голос Лота был не особенно глубок, но он ловко пользовался им, как это делал бы бард, и сначала мне было интереснее слушать музыку его слов, чем вникать в их содержание. Будь во дворе попросторнее, он расхаживал бы по кругу, но ему пришлось примириться с тем, что нужно стоять на одном месте и поворачиваться, стремительно жестикулируя, чтобы видеть всех поочередно. Зрители, конечно, были заворожены такой демонстрацией уверенности и силы.

Незаметно любезности и лесть уступили место сообщению о смерти короля Утера и о цели приезда Лота.

— Сейчас они начинают рассказывать сказки о том, что Артур и вправду сын Утера, зачатый с помощью магии и спрятанный до тех пор, пока Мерлин неожиданно не представил его в качестве наследника верховного короля, — объявил Лот, не скрывая возмущения. — Что за чушь! Знайте, что на самом деле ведется политическая игра, чтобы удовлетворить раболепствующий перед римлянами юг, где сыновья наследуют трон независимо от их способностей! Он выплюнул слово «раболепствующий» с невыразимым презрением, и я стала тут же гадать, что об этом думает Кети, но ее не было видно в толпе.

Лот наклонился к кому-то на противоположной от меня части круга и взял предложенную ему флягу.

— Конечно, придумано умно — убедить всех в том, что он по матери наполовину кельт, в надежде, что мы, северяне, удовлетворимся этим и будем считать, что его родословная чиста. Но нас не одурачить! — Он сделал большой глоток, отдал флягу и вытер усы тыльной стороной ладони. Мне были видны шрамы былых сражений, проступившие бледной паутиной на более темной коже по всей длине руки. — С притязаниями этого мальчишки Артура на Логрис еще можно смириться. Это было владение Утера, и если люди хотят признать королевского «сына», как его называет Мерлин, их дело. Но мы, северяне, никогда не были прислужниками Рима и гордимся тем, что мы, кельты, выбираем верховных королей по их заслугам и умению управлять. Так было всегда, и мы не изменим этому сейчас. Мы не примем не испытанного в сражениях мальчишку, появившегося перед нами через пятнадцать лет после пребывания в неизвестности. Неважно, какая у него родословная, но кельты не пойдут за вождем, не доказавшим своих достоинств. Да, он всего на год старше моего сына, присутствующего здесь, но Гавейн уже побывал, в полудюжине сражений, а этот молокосос участвовал всего в одном, и всем нам известно: этого мало, чтобы проявить мужество воина! — Он оглядел воинов, стоявших в задних рядах, и некоторые из них захлопали в ладоши и затопали ногами. — И еще одно: парень возник непонятно откуда, внезапно вызванный заклинаниями мага. Он не обучен воинскому искусству на поле боя и не участвовал в борьбе за право сражаться рядом с другими королями. Ни происхождения, ни опыта, ни доказательства пригодности… нет, говорю я вам, нет, нет и нет!

Теперь он уже с трудом сдерживался, всем своим видом выражая негодование. Я подумала, что гнев его сына — ничто по сравнению с той яростью, на которую способен отец.

— Если этот мальчишка будет домогаться трона верховного короля, пусть он заслужит такое право в сражении, на телах убитых врагов… на моем, если нужно!

Рука Лота, быстрая, как молния, оказалась у пояса, и сверкнувший кинжал, описав дугу, вонзился в плотно утрамбованную землю у его ног. С полминуты его рукоятка дрожала там, и эхо безмолвного вызова дрожью отозвалось в толпе.

— К оружию, к оружию! — крикнул кто-то, и за этим возгласом немедленно последовал рев одобрения. Люди Лота приободрились, и немало наших храбрецов присоединилось к ним, радуясь возможности сбросить напряжение. Я быстро взглянула на отца, сгорбившегося над кубком с вином: задумчиво хмурясь, он наблюдал за происходящим. По сравнению с великолепной фигурой короля Оркнеев отец выглядел старым и изможденным, и мое сердце заныло от жалости.

Когда приветствия стихли, король Регеда поднял руку, требуя тишины.

— Король Лот, ты говоришь убедительно. И подробности изложены верно. Но, по-моему, все мы забыли о более серьезном враге. Получено известие, что саксы готовят еще одно вторжение с континента. Разве не благоразумнее объединиться против них, наших старинных врагов, чем тратить силы на внутренние раздоры? В конце концов, саксы угрожают любому британскому королевству, и они окажутся безжалостными хозяевами, если покорят нас потому, что мы будем слишком заняты, убивая друг друга.

— Не напоминай мне про саксов, дружище. — Тон Лота смягчился, и он заговорил так, будто два короля были давнишними приятелями. — И про пиктов и ирландцев, если уж на то пошло. Кому как не мне, королю двух стран, разделенных землями враждебных пиктов, знать об этом? Не простое занятие — править в двух местах одновременно, особенно если между ними находится враг. — Он гордо засмеялся и, выдернув из земли кинжал, уверенно оглядел собравшихся. — Если бы не умение моих оркнейских моряков, не сноровистые корабельные плотники и не отличные леса лотианского народа, я никогда не смог бы разъезжать между двумя своими столицами.

Разделенное королевство всегда в опасности. Поэтому возвращаюсь к тому, с чего начал: мы должны иметь вождя, который объединит нас, которому можно доверить нужды кельтов и который будет сражаться вместе с нашими людьми ради общего дела.

— А ты случайно не знаешь такого человека? — Голос отца был кротким, но в нем сквозила едва заметная ирония. — Может быть, это ты?

С минуту Лот колебался, и я надеялась, что он все же удержится от причудливого хвастовства и бравады, столь милых сердцу воина. Но сейчас он играл в более важную игру и проворно повернулся к совету:

— Не скажу, что я не был бы польщен, если бы титул верховного короля предложили мне. Но, говоря по правде, я считаю, что есть другой человек, не менее опытный, чем я, и, кроме того, он командует одной из самых больших армий во всей Британии. Ко всему прочему он кельт по крови и по воспитанию и женат на кельтской принцессе с юга. На нем не лежит позор незаконного рождения, у него нет римского честолюбия, и ни у кого не возникает сомнений относительно его воинской подготовки. Из всех британских вождей он самый подходящий для того, чтобы стать верховным королем, и его королевство находится в наиболее стратегически выгодном месте, чтобы противостоять саксонской угрозе. Я предлагаю назвать нашим новым верховным королем Уриена из Нортумбрии и ищу у вас поддержки.

Я затаила дыхание от удивления и разочарования и быстро оглядела собравшихся, пытаясь понять их отношение. Если Лот ожидал всеобщего восторга, то его постигло сильное разочарование. Он был лучшим оратором из всех, кого мне когда-либо доводилось слышать, и доходчиво преподнес слушателям свои доводы, но среди воинов моего отца мало кто не был ранен в стычках с нашим соседом, и они были не готовы так внезапно признать Уриена в качестве будущего правителя.

Люди неловко мялись на своих местах, скребя подбородки или поправляя поясные пряжки, отводя глаза и угрюмо сжимая рты. Свита Лота уловила перемену в настроении и предоставила вождям возможность самим выходить из неловкого положения.

— Но, насколько мне помнится, — ровно сказал отец, передвинувшись на стуле и опершись на другой подлокотник, — Уриен твой свояк.

Лот метнул него быстрый взгляд и широко улыбнулся.

— Да, верно. Мы с Уриеном счастливчики — оба женаты на дочерях Горлойса, герцога Корнуолла. Они являются законными детьми королевы Игрейны от первого брака. — Он только слегка подчеркнул слово «законными», потому что Игрейна была к тому же и матерью Артура, рожденного от брака с Утером. — Через наших жен мы связаны с югом так же, как и с севером, и можно утверждать, что это еще один довод в пользу объединения под эгидой Уриена.

— А эти сестры, Моргана и Моргауза, разве они не приходятся кровными родственницами Кадору, настоящему герцогу Корнуолла? — спросил мой отец.

— Они только сводные, — последовал быстрый ответ. — Кадор значительно старше, он рожден от первого брака Горлойса. Никто не оспаривает его права на Корнуолл.

Лота начинал раздражать подобный разбор генеалогии, потому что он, как и большинство воинов, интересовался только полезными ему родословными линиями и находил перечисление других родственников обременительным и ненужным.