– Где вы собираетесь жить? – спросил король, и Пеллеас улыбнулся.

– На земле, которую ты пожаловал мне после битвы на горе Бадон. – Он поднял свою глиняную кружку в тосте. – За самого щедрого короля Британии.

Бедивер, сидевший рядом со мной, наклонился поближе.

– Этот юноша здорово вырос, правда? И еще собирается стать землевладельцем.

Я кивнула, вспоминая худого, оборванного мальчишку, который появился при дворе после ирландского похода.

Эттарда умоляюще смотрела на Артура.

– Может быть, нам можно будет остаться здесь?

– Конечно, мы будем рады видеть вас обоих в любое время, когда вы пожелаете вернуться, – приветливо ответил Артур.

Я попыталась представить, как она будет жить в замке, если выросла при дворе верховного короля.

Гавейн поддразнивал Пеллеаса, и скоро рыцари уже корчились от смеха. Но едва племянник Артура оставил надоевшую ему тему и собрался сесть, на лице его появилось выражение удивления, и он нагнулся, вглядываясь в темноту под столом.

– Клянусь Рогатым, – воскликнул он, поднимая что-то в руке и показывая всем. – У нас появилась новая порода лис, и мою ногу она приняла за ствол дерева. В вытянутой руке он держал за шиворот маленького пестрого котенка.

Какая-то молодая женщина вскочила на ноги и бросилась спасать животное, не обращая внимания даже на нас с Артуром.

– О, сэр, – закричала она, – умоляю, будь поласковей с Тигриными Зубками.

Зал весело зашумел, когда Гавейн подшутил над именем котенка и, изобразив комический ужас, поднес маленькое создание к лицу. Энергия котенка была несравнима с его размерами; прижав к голове уши, он храбро зашипел на могучего воина. Гавейн смеялся все громче, но не отдавал животное его хозяйке.

– А кто ты такая? – спросил он, склонив голову набок и держа котенка так, чтобы она не могла до него дотянуться.

В зале стало тихо, потому что все ждали, что будет дальше.

– Элейна… Элейна из Карбонека, – ответила девушка, переводя ясный взгляд с котенка на оркнейца.

Ее можно было назвать очень хорошенькой и дерзкой, а волосы у нее были такими же рыжими, как у Гавейна.

Они обменялись долгими взглядами. Не было сомнения, что девушка оценивает и рост Гавейна, и его характер, и положение.

– Ты уже встречалась с королем, Элейна? – небрежно спросил он.

– Еще нет, – она улыбнулась, показав ямочки на щеках и не отводя глаз от его лица, – может быть, ты представишь меня… когда вернешь мне котенка?

– Может быть, представлю, – кивнул Гавейн, пристально глядя на нее. – Почему ты оказалась здесь, дорогая?

– Потому что здесь моя компаньонка, – беспечно ответила она.

– Хочешь найти себе мужа?

– Только если встречу кого-нибудь особенного Агравейн и Гахерис рассмеялись, и сам Гавейн заулыбался.

После расставания с Рагнеллой, это был первый раз, когда он встретил женщину, которая, как ему показалось, достойна внимания, но мне подумалось, что Элейна может доставить гораздо больше неприятностей, чем Рагнелла.

Принц оркнейский торжественно вернул котенка молодой женщине, а затем почтительно представил ее нам. Элейна низко поклонилась, прижимая к груди своего котенка, но я заметила, что когда она подняла голову, то смотрела только на Артура, а не на нас двоих.

Когда Элейна вернулась к своей компаньонке, мой муж обратился ко мне:

– Не правда ли, приятно дохнуло свежестью?

– Гм… – пробурчала я, думая, что девушке придется поучиться, как вести себя при дворе верховного короля.

– О, госпожа, – стенала Эттарда, – владения Пеллеаса так далеко. Что я буду там делать?

– Устроишь уютный дом для своего мужа, – ответила я, не притворяясь добренькой. Было ясно, что Эттарда плакала уже давно, и я снова поразилась, что хорошенькая женщина долго плачет, но ее глаза не становятся красными, как это бывало со мной.

Но позднее, когда мы с Нимю пошли проверять запасы трав, которые нужно будет пополнять весной, чародейка отругала меня за резкость по отношению к Эттарде:

– Будь поласковее с ней, потому что жить ей осталось недолго.

От ее слов у меня по коже пробежали мурашки, и я пристально посмотрела на нее.

– Откуда ты знаешь?

– Я не уверена… – Она слегка повела плечами. – Это просто ощущение. Девушка считает, что должна иметь все, и мечется между многими желаниями. Она хочет выйти замуж и хочет остаться при дворе. Она хочет найти необыкновенного мужа, но не хочет тянуть дольше из опасения состариться. Она не может удовлетворить одну свою потребность так, чтобы это не пересекалось с какими-то другими ее желаниями, и такое напряжение может привести ее к гибели.

После этого я старалась быть более терпимой к ней, и в тот день, когда Пеллеас уехал в свой замок, чтобы подготовить все к приезду своей невесты, я намеренно попросила Эттарду разливать нам чай.

– Но, госпожа, я прекрасно помню, что вчера ты обещала научить мою Элейну разливать чай, – заявила компаньонка Бризан, когда Эттарда поставила рядом со мной серебряный чайный прибор.

– Я так ждала этого урока, – с надеждой вставила девушка из Карбонека.

Я грустно вздохнула, зная, что Бризан права.

– Ты будешь это делать в следующий раз, – пообещала я Эттарде, и она ушла, не сказав ни слова.

После этого случая Бризан старалась, чтобы на Элейну обратили внимание. Часто женщина просила, чтобы к ее подопечной проявляли снисхождение, объясняя это тем, что ее пальцы слишком нежны для работы в саду, или что она слишком непоседлива, чтобы часами сидеть за прялкой.

– Это работа для такой старухи, как я, – заключала компаньонка, весело выполняя за девушку ее домашнюю работу, – а она не приучена к этому.

Я не погашала, к чему, кроме забав и безделья, приучена Элейна, но девушка была такой веселой, что ее было трудно винить. Элейна постоянно придумывала что-то веселое, изобретала проказы и игры, которые забавляли всех. Прошло очень немного времени, и она заняла среди фрейлин почетное место, которое раньше принадлежало Августе. Но видя, что красавица-римлянка кипит от злости, Эттарда все глубже замыкалась в себе. Однажды, когда весна была в полной красе, я принесла охапку цветов в зал, где мои фрейлины вынимали серебро, требующее чистки.

– Я не знаю, кто это, – говорила Элейна, волоча по полу кусок бечевки, с которой баловался котенок, – но он самый замечательный мужчина, которого я когда-либо видела.

– Замечательный? – Августа произнесла это так, как будто не доверяла Элейне. – Какую эмблему он носит?

– Я не заметила никакой эмблемы, – ответила Элейна, поднимая бечевку в воздух, чтобы котенок прыгал за ней.

Зверек, казалось, состоял из одних глаз и когтей и сердито крутил хвостом, следя за бечевкой. Он был маленький, но очень резвый и забавный.

Элейна взяла котенка, ласково прижимая его к подбородку.

– У него черные волосы, и он гибок, как кошка, – добавила девушка из Карбонека, все еще думая о встреченном незнакомце.

Мое сердце подпрыгнуло, и я невольно посмотрела через окно во внутренний двор, убедившись, что она говорит о Лансе.

– Где ты его встретила? – спросила Энида, разбирая цветы.

– На конюшне. С ним был белокурый паж. – Девушка громко вздохнула. – Не встречала мужчину красивее… Интересно, как его зовут?

Августа полировала свои ногти полоской овечьей кожи, обычно используемой для чистки серебра, и любовалась их блеском.

– Разве он тебе не представился? – спросила она, поддразнивая Элейну.

– Нет, – вспыхнула Элейна. – Мы не могли говорить, потому что незнакомы. Кроме того, они с мальчиком шли из конюшни в дом.

– Но все же он, конечно, заметил тебя, – ехидно произнесла Августа, – такую красивую, с такими потрясающими рыжими волосами.

– О, ради всего святого, – взорвалась я, – займись чем-нибудь другим и перестань злобствовать.

Еще не успев подумать, что я делаю, я выбежала из комнаты, оставив онемевших от удивления девушек.

Приближалась годовщина нашей полуночной поездки, и, хотя я старалась не вспоминать об обстоятельствах моего спасения, Ланс в последнее время все больше занимал мои мысли. Я не знала, что я сделаю или что скажу, но я шла к дому, как будто меня тянуло магнитом.

– А, Гвен, вот и ты, – сказал Артур, когда я вошла в комнату. – Вернулся рыцарь королевы.

Ланселот стоял, прислонившись к оконной раме, и вытянулся в струнку, когда я шла по комнате. Он не разжимал своих полных губ, и его улыбку можно было назвать данью вежливости. Я протянула Ланселоту руку, как протянула бы ее Бедиверу или Гавейну, убедившись, что могу смотреть ему в глаза без стеснения.

– Он только что приехал из Уоркворта. – У Артура голос был необычайно веселым. – И с собой он привез этого мальчишку.

Белокурый мальчик лет двенадцати вышел вперед и сухо приветствовал меня. Его светлые мягкие волосы были подстрижены коротко, как обычно стригли на севере, а движения его рук были изящны, что было необычным для подростка, только что вышедшего из детского возраста. По его поведению было ясно, что он знаком с правилами поведения при дворе, и я заинтересовалась, откуда он.

– Мы встретились на дороге, – объяснил Ланс. – Он неохотно рассказывает о своей семье, но я подумал, что можно держать его пажом при дворе, пока он не подрастет, чтобы учиться на оруженосца.

Мальчик поклонился.

– У меня нет рекомендаций, но я хочу работать, – сказал он.

– Достаточно рекомендаций Ланселота, – ответил Артур. – Ты умеешь обращаться с лошадьми? – Юноша отрицательно покачал головой, и Артур пожал плечами. – Ну ладно, это не важно. Мы найдем что-нибудь для тебя, пока ты будешь учиться. А теперь, – он снова обратился к Лансу, – расскажи нам о севере.

Мы втроем сели на стулья, а мальчик в строгой позе сел на пол, и мы стали слушать новости и слухи.

Большую часть времени Ланс провел в своем саду у моря, укрепляя крепость и общаясь с жителями ближайшей рыбацкой деревушки. Он совершил несколько поездок по побережью, знакомясь с поселенцами и убеждаясь, что среди них нет разбойников. Кроме того, он даже недолго побыл на озерах и ездил в святилище к Моргане.

Артур напрягся при упоминании о ней, и я спросила, когда Ланс ездил к ней.

– По пути на север, но тогда ее там не было. Кто-то говорил, что она уехала в Лондон.

– Так и было, – ответила я, понимая, что Ланс не знает ничего ни о ее сговоре с Акколоном, ни о том, что случилось с Артуром. Поэтому я как можно короче рассказала ему о том, что произошло, пытаясь ради Артура поскорее кончить с этим.

– Да, – вздохнул бретонец, когда я кончила, – А ты помнишь, что я говорил, когда тебя обвинили в убийстве? Среди кумбрийцев всегда найдутся такие, кто будет устраивать заговоры и козни, чтобы погубить Артура, и вы должны помнить об охране.

Артур коротко кивнул.

– Ни одна из моих сестер не появится при дворе, – невозмутимо сказал он. – Им запрещено появляться при дворе, они изгнаны, им нельзя приезжать в Логрис или туда, где буду я, и никаких исключений не будет.

Я уже давно перестала понимать, почему Артур питает такую ненависть к Моргаузе. Каковы бы ни были ее поступки после Великой битвы, мне казалось, что не нужно забывать о ее недавнем вдовстве и о том, что горе может заставить нас говорить опрометчивые злые слова. Раньше у меня сохранялась надежда, что время смягчит отношение Артура к ней, особенно из-за того, что она по-прежнему продолжала посылать своих сыновей служить нам. Но, похоже, что отчуждение смягчить не удастся, особенно теперь, когда Артур уравнял ее с Владычицей. Моргана, несомненно, заслуживает этого, но я все еще сомневалась, справедливо ли это по отношению к королеве Оркнеев.

Возвращение Ланса домой вызвало в тот вечер бурю волнений и некоторую тревогу. Артур восстановил бретонца в его старой должности первого рыцаря короля, даже не предупредив заранее Гавейна.

Я заметила на лице Гавейна удивление и обиду, когда он увидел, что его стул отодвинули от королевского трона.

– Хватит, – сказала я, – никто не заявлял, что хочет сидеть рядом со мной, и я буду рада тебе как соседу.

Рыцарь бросил на меня уничтожающий взгляд и внимательно оглядел зал.

– Благодарю твою светлость, – холодно сказал он, – но я вижу, что госпожа Эттарда сидит совсем одна, а я обещал Пеллеасу присмотреть за ней, пока его не будет.

Гавейн поднял кубок с вином, залпом осушил его и медленно пошел через комнату к месту, где сидела девушка из монастыря. Я наблюдала за ним и увидела Эттарду, которая оживилась, когда поняла, что рыцарь хочет сесть рядом. «О боже, – подумала я, – теперь она никогда не согласится жить в замке».

Вместо Гавейна рядом со мной сел Кэй, и когда Ланселот представил ему мальчика, которого встретил на дороге, сенешаль строго оглядел его.

– Я бы сказал, что он не работал ни дня в своей жизни. Посмотри на его руки, они не выглядят как руки труженика. Что мы знаем о нем?