Пораженный Артур покачал головой и посмотрел вслед хозяину Гластонбери Тора:

– Взбалмошный хулиган… – добродушно пробормотал он.

К тому времени, когда окруженные толпой мы добрались до Камелота, стало ясно, что большая часть дня уже потеряна, и Артур предложил устроить собрание Круглого Стола после турнира и сразу перейти к празднованию равноденствия.

Я с радостью согласилась и взяла его под руку. Несмотря на то, что торжественность и пышность пропали, такое начало праздника показалось мне замечательным.

Позже, когда все наелись и разгорелся огонь, Дагонет достал свою старую свирель и стал наигрывать веселую мелодию. Шотландцы тут же взялись за волынки, и даже пикты присоединились к ни со своими флейтами. Образовался круг, и начались танцы.

Первый танец повели мы с Артуром. Но когда музыканты кончили играть, король окликнул Ланселота.

– Ты знаешь, как я ненавижу танцевать, – извинился он и подвел меня к бретонцу.

Рука Ланса обвила меня на мгновение, поддержала и тут же исчезла. Таковы были наши всегдашние выходы – вместе, но порознь.

Артур велел плясать нам до упаду, а сам отправился обсуждать ситуацию на севере с Уриеном. Я взглянула на него, привыкшая к такому поведению мужа, чтобы обижаться, и слишком хорошо зная Ланса, чтобы испытывать сожаление.

– Что сегодня вечером желает миледи? Танцевать? Играть у костра? Или прогуляться в березовой роще? – бретонец говорил низким голосом, от которого у меня до сих пор по спине пробегала дрожь и возникало чувство близости. Я взглянула на него снизу вверх, всмотрелась в темные брови, широкое лицо, сузившиеся от улыбки глаза. Задержала взгляд на его губах и почувствовала, как во мне просыпается старое желание.

– Танцевать, – быстро ответила я, решив, что неразумно рисковать, уединяясь в лесу.

И мы танцевали бессчетное число раз, как танцевали вечерами прежде. Подпрыгивая и кружась, мы дурачились под звездами, как древние кельты… иногда нас разносило в разные стороны, но мы каждый раз встречались вновь, притягиваемые, как железо магнитом.

Когда мы впервые обнаружили, что между нами вспыхнула любовь, я, естественно, решила, что мы окажемся в постели – кельтские королевы имеют право не только на общественную, но и на личную жизнь. Но Ланс считал это предательством доверия Артура, хотя позже, по мере того как зрело наше чувство, стал сам просить уйти к нему и, если не по закону, то на деле, жить с ним как с мужем. Выбор был гораздо труднее, чем просто оказаться с ним в постели, потому что я любила Артура и не могла представить себе, что покидаю его и своих людей. И все же я могла бы так поступить, когда тайна Мордреда выплыла на свет, если бы этого мальчика, наполовину сироту, не подбросили к моему порогу. Он был напуган и отчаянно нуждался в семье. Я поклялась, что выращу его как собственного сына… и это положило конец моим планам убежать с Ланселотом.

Но это не было концом любви.

А Ланс убежал и исходил вдоль и поперек всю Британию в поисках покоя? Забвения? Или новой дамы сердца? Нет, нет, он всегда клялся, что любит меня одну, и уверял, что любовь привела его обратно в Камелот. Ко мне и Артуру. И теперь мы все трое делали одно дело – как будто Ланс никогда и не уходил – друзья, товарищи, каждый по-своему преданный друг другу. Мы с Лансом никогда не обсуждали, как могла бы сложиться наша жизнь, но оставались верными нашей любви.

И теперь мы танцевали до утренней зари, осветившей небо на востоке. Артур предложил Лансу отвезти меня в Камелот в повозке, а сам поехал рядом на своем жеребце. Я откинулась на подушках: уставшая, одурманенная и довольная, я радостно смотрела на двух мужчин, мирно беседующих между собой – их четкие профили ясно выделялись на фоне серебристого неба. Остальные бражники остались позади и, тихонько напевая, сопровождали к дому своих сюзеренов.

Без сомнения, никогда в мире больше не было более благословенного королевства, более веселого и покладистого народа, столь заслуженно уважаемого монарха и его двора. Я благодарила Бога за то, что он ниспослал нам такую судьбу, и не подозревала, сколь хрупкой она окажется.

2

ТУРНИР

После ночного разгула гости спали допоздна, но к полудню собрались на заливном лугу у реки, где плоское пространство образовывало великолепное поле для конных упражнений и состязаний с мечом.

По краям поля стояли палатки лучших рыцарей Круглого Стола – перед каждой был воткнут шест с его вымпелом. Между ними до самого леса располагались лотки торговцев – некоторые представляли собой лишь разложенные на земле одеяла с товарами на продажу и для обмена, другие – наспех сколоченные навесы. Торговали шпорами, сбруей, заклепками и украшениями, средствами от хромоты, колик и кашля, ведьмиными узелками в гриву и хвост – в общем всем, что необходимо для поддержания животного здоровым. Были в изобилии лошадиные попоны, щетки для чистки, разнообразнейшие кожаные петли и деревянные приспособления, именуемые стременами. Неподалеку, по приказу Артура, королевский кузнец установил наковальню. Там можно было починить инструмент, подковать лошадь или заточить оружие – и все за наш счет.

Кэй соорудил помост для зрителей с ярким навесом и веселыми флагами. И, когда большинство придворных собрались, мы медленно прошествовали с Артуром через поле, сопровождаемые пажами, герольдами и ирландскими волкодавами.

Эти собаки были моей радостью, хотя сам Артур отдавал предпочтение большим черным рыкающим тварям, которых Гвин взращивал ему для войны. А я выросла с ирландскими волкодавами и даже подарила щенка Артуру на свадьбу. Теперь у нас уже жило второе поколение: добродушные гиганты, как большинство больших собак, умирают рано, и я сохранила традицию называть их именами римских героев. Это забавляло мужа, и он напоминал мне, как я не доверяла римлянам. Но имена, казалось, очень подходили огромным величественным животным, и вот сейчас рядом со мной шел серый Клавдий, его массивная волосатая голова касалась моей правой руки.

Когда мы все расположились на помосте и Клавдий улегся у моих ног, Артур подал знак начинать турнир.

Трубач, столь необходимый на поле брани, чтобы передавать волю командира занятым сражением воинам, вывел живой, веселый мотив сбора.

По двое вперед вышли знаменосцы знати. Сбруя их лошадей позвякивала. Взметнувшиеся к небу вымпелы трепетали на ветру. Они пересекали луг, приветствовали нас и затем быстро возвращались на свои места к краю поля. Флаги были почти так же живописны, как и тс, что висели на спинках стульев в зале, и когда знаменосцы собрались вместе, образовался яркий, радующий глаз круг.

Снова запела труба, возвещая вынос знамени верховного короля, и со своим оруженосцем на траве появился Бедивер. Знамя Красного Дракона развернулось во всей своей славе, и мальчик, несший его, изо всех сил старался держать древко прямо, пока они скакали к середине поля. Там всадники торжественно остановились и развернули лошадей на месте, и флаги королей-вассалов почтительно склонились перед ними. Внезапный порыв заставил меня подумать о маковых головках, гнущихся на ветру.

Завершив поворот, однорукий воин приблизился к помосту, туда, где сидели Артур и я, и отдал горделивый салют.

С царственной медлительностью мы ответили на приветствие, и тогда Бедивер спешился и установил знамя на место – подле нас. Артур объявил турнир открытым.

Когда Ланселот вывел на поле всадников, чтобы тс продемонстрировали искусство верховой езды, у толпы вырвался возглас восхищения. То был первый год, когда мы смогли посадить всех рыцарей на черных коней, специально вырощенных Гвином, и они представляли собой впечатляющее зрелище. Конечно, каждый всадник имел на щите собственные цвета, но от нас с Артуром они получили по парс розеток в переплетенных удилах, и золотые с красной эмалью шишечки изящно и богато сияли на фоне бархатно-черных конских голов.

Крутясь колесом вокруг поля, делая развороты и перестраиваясь по четыре на полном скаку, рыцари были великолепны, и я подумала, что рассказы о замечательных конных воинах короля Артура воодушевят дальние племена пойти на союз с нами.

Когда завершилось представление конников, Ланс занял свое обычное место подле верховного короля – неподалеку от Линетты, сидевшей рядом со мной. Больше походившая на сорванца с лондонских улиц, чем на знатную даму кельтского или римского происхождения, Линетта была моей младшей фрейлиной, к тому же самой озорной.

– Ну-ка, разбойник, подвинься, – приказала она волкодаву и, плюхнувшись на стул, принялась обозревать толпу. Крестьяне, горожане и заезжая знать искали места у палаток, а те, кто был помоложе и похрабрее, залезали даже на деревья, чтобы лучше видеть. Когда поле расчистили и подготовили к ристалищу, Линетта внезапно перегнулась через меня и потянула Артура за рукав:

– Ваше величество, моя кузина владеет небольшим укреплением у брода. Ничего особенного, просто укрепленная ферма. Но с тех пор, как прошлой зимой умер ее отец, местный военачальник принуждает ее к замужеству. Охранить ее некому – у нее лишь несколько крестьян. И вот она просила найти ей защитника, чтобы поставить на место этого парня. Как вы думаете, здесь ведь столько воинов собралось на турнир…

Голос девушки звучал с такой надеждой, и Артур пожал плечами:

– Ты вольна выбирать кого угодно, – ответил он. – Перед тобой весь цвет королевства.

Древний призыв к битве вырвался из отделанных серебром рогов зубра и, разрывая тишину, устремился по полю. Другого такого звука не сыскать, и каждый кельт понимал, что он означает жизнь или смерть. И хотя сегодня был только турнир, все его участники, надеявшиеся доказать перед королем свою доблесть, выжидательно подняли головы.

Как и знать, собравшиеся рыцари были не похожи друг на друга. Молодые и полные надежд, зрелые и умудренные опытом; некоторые в богатых доспехах и на прекрасных лошадях, другие в грубых домотканых одеждах и на крестьянских клячах. Какой-то веснушчатый парень бегал от группы к группе и всем предлагал услуги оруженосца. Франты с юга принялись улюлюкать, насмехаясь над ним, и прогнали прочь. Но потом я заметила, что с ним разговаривает Пеллинор. Он дружески похлопал парня по спине и отправил присматривать за вооружением.

Линетта внимательно оглядывала людей, выискивая подходящего защитника. Наконец она разочарованно отвернулась.

– Был бы здесь Гавейн, – пробормотала она, – он бы вмиг мне помог.

Девица была права, ибо племянник Артура как раз недавно поклялся защищать всех женщин подряд и до сих пор был полон воодушевления. К тому же он считался одним из самых знаменитых бойцов в стране; и его отсутствие на турнире позволяло новичкам попытать счастья – поэтому сегодня только и было разговоров, кто завоюет приз.

Состязание началось достаточно легко – Кэй подбирал пары равных по мастерству бойцов. Племянник Ланселота Борс – столь же светловолосый, сколь сам Ланс был темным – отличался свирепостью и прекрасно владел мечом, поэтому как нельзя лучше подходил Гахерису из Стаг Хеда, а молчаливый брат Борса Лионель стойко держался против хитрого и увертливого Динадана Корнуэльского.

По мере того как стали выкликать менее известные имена, зрителям приходилось удивляться все чаще. А когда герольд объявил, что на поле выходит протеже Ланселота Боменс, по толпе прокатились возгласы изумления. Больше года Боменс находился в укреплении Ланса в Нортумбрии, и до этой минуты о его возвращении никто не знал.

– Он здорово окреп в Джойс Гарде, – горделиво объяснил Ланс. – Думаю, настало время представить его воинам. Он, безусловно, годится в рыцари Круглого Стола.

Без сомнения, вышедший на поле юноша был уже далеко не тем мальчишкой, которого несколько лет назад Ланс подобрал на дороге. Хотя он по-прежнему казался длинным и худым, но уже не был тем изможденным беспризорным, который едва держался в седле – сейчас он уверенно скакал на коне.

Несколько стариков всегда собираются посплетничать у кузницы, но в тот день они отвернулись от горна – их внимание приковал прекрасный незнакомец. И даже кузнец отложил свой молот и пошел посмотреть на нового участника турнира.

Боменс выехал на поле со щитом без всяких знаков и в древнесаксонском шлеме, что придавало его выходу некоторую таинственность. Зрители перешептывались, стараясь определить его место среди воинов Камелота. Его представили учеником Ланса, и это было хорошей рекомендацией. Но что еще можно сказать, пока он не покажет, на что способен? Юноша держался неплохо, и к тому времени, как он спешил двух противников, толпа уже вопила в его поддержку.

Лишь приблизившись, чтобы получить награду, юноша снял свой шлем. Белокурые волосы упали на плечи, и гомон, пронесшийся среди собравшихся, показал, что его узнали. Артур широко улыбнулся, довольный, что молодой человек, целый год питавшийся у нас на кухне, сделал такие успехи.

Ланселот тоже радовался.