На уздечке позвякивали колокольцы, в гриву были вплетены ленты. Лошадь вытянула морду, чтобы понюхать мою ладонь. Уши зашевелились, темные глаза пристально смотрели на меня. Я играла с этой кобылой, когда она была жеребенком, но за последние три года столько всего произошло, что я совсем о ней забыла. Я погладила ее по морде, провела ладонью за ушами и по шелковистой шее. Это был лучший подарок для перемирия, какой только мог выбрать Артур. И он понимал, что я от него не откажусь.

И вот я в полном великолепии отправилась в путь, и наша процессия тронулась по дороге, которая здесь называлась Дере. Впереди и сзади ехали разведчики и охрана, а в середине меня и Инид окружали телохранители из домашних, в том числе и Грифлет. Он привел двух из моих ирландских волкодавов – пожилого Брута и его игривого буйного отпрыска Августа. Все рассмеялись, глядя, как любвеобильно они приветствовали меня, но потом собаки чинно и с достоинством пошли рядом с Лунным Светом, как два серых привидения рядом с белой кобылой.

Римляне беззаветно верили в строительное искусство, и их дороги тому подтверждение. Дере пролегла как след от удара хлыстом, прорезала Чевиот-Хиллз, прямая, точно воля задумавших ее людей. Достаточно широкая, чтобы на ней уместились шесть легионеров в ряд, теперь она несла меня к моему королевскому титулу.

«Королевскому титулу и опасности», – мрачно думала я. Моргана добралась до меня через годы и мили и чуть не погубила в Карлайле. Как скоро она нанесет новый удар и кто на этот раз станет орудием в ее руках?

Это был не единственный вопрос, который меня тревожил. Как примет меня Артур? Злится ли он? Обижен? Может быть, вежливый на людях, он готовит холодный отпор. Или, как прежде, мы станем партнерами и друзьями? И супругами? На последнем слове я запнулась, не в состоянии представить, как отнесется Артур к постели. И как отнесусь я.

И еще нельзя было забывать о народе. Не возмущены ли люди тем, что я их оставила? Поверили ли те, кто слышал о суде, в обвинения Морганы в моем предательстве и станут ли после этого мне доверять? Или просто будут меня терпеть, как терпят в Корнуолле Изольду, ворчливо признавая в ней супругу короля? Все эти мысли задевали меня за живое.

Я была так поглощена своими заботами, что едва заметила, как изменилась местность, хотя дорога по-прежнему бежала вперед. Когда мы начинали путешествие, нас окружали холмы, теперь дорогу пересекали горные кряжи, и нам приходилось штурмовать их. Здесь, как и у Стены, римляне не делали никаких скидок на неровности ландшафта, и там, где гребни и впадины оказывались слишком круты, Бедивер ссаживал нас, и мы шли пешком, пока его люди вели под уздцы лошадей.

– Извини, Гвен, – проговорил он, когда я забиралась на одну из отвесных круч.

– Не твоя вина. – Я тяжело отдувалась и, поддерживая тяжелую юбку, мечтала чтобы на мне были брюки. – Хорошо хоть не разгар лета!

На мгновение я вспомнила петляющую и прыгающую то вверх, то вниз тропу, по которой мы пробирались с Лансом прошлым августом, зеленую прохладу Северного Тайна и веселые ветры на вершинах Чевиот-Хиллз. Различие между тем и этим путешествиями оглушило меня, и я постаралась поскорее отбросить воспоминания.

Мы снова были в седлах, когда переходили на другую сторону Стены в Портгейте, сделали последний длинный переход в Корбридж, и там мир взорвался передо мной. Кто-то протрубил при нашем приближении, и весь город лавиной хлынул наружу. Часовые на стенах салютовали нам, а люди на улицах толпились, распевали мое имя и старались подойти поближе ко мне.

– Да здравствует королева! Да здравствует Гвиневера! – кричали горожане, и мое имя плыло в воздухе и поднималось к небесам. Я удивленно смотрела на них, и Бедивер бросил на меня недоумевающий взгляд:

– Ты разве не знала, что они поклялись восстать, если Артур не вернет тебя обратно?

– Нет! До нас доходили слухи, что в Регеде неспокойно, но ничего подобного я не ожидала. И давно это продолжается?

– Угрозы Артуру? С тех самых пор, как сюда дошли вести из Карлайла.

Так нас встречали не только на севере. В каждом городе и почти в каждой деревушке повторялась одна и та же сцена. В Йорке танцевали на улицах, в Линкольне горожане выстроились на склоне холма по дороге к форту. Люди с болот приводили свои плоскодонные ялики как можно ближе к пути нашего следования, а в Лондоне нас встретила огромная делегация и от ворот провела в императорский дворец. Не важно, что я чувствовала по дороге домой, народ считал мое возвращение триумфальным.

Пока мы отдыхали в Лондоне, я спросила Бедивера, не сможем ли мы заглянуть в монастырь к Бригитс на Чилтерн-Хиллз.

– А почему бы и нет. Думаю, она будет очень рада повидаться с вами.

И вот мы сделали крюк и въехали в старый березовый лес: вокруг замелькали серебристые стволы, изящно и прямо возносящиеся ввысь, как колонны храма. Земля была усеяна колокольчиками, и я подумала, что, если хочется уйти из мира, лучше места для монастыря не придумать.

– Слава Богу! – воскликнула Бригита, бросаясь ко мне через двор с распростертыми руками. – С тех пор как сюда дошли вести из Карлайла, я все жду, что ты постучишься в дверь! – Она отступила на шаг, чтобы взглянуть на меня, и на лице отразилось явное удовлетворение. Потом она перевела взгляд на Бедивера. – И вас, сэр, я рада видеть. Оба живы после целого года беспорядков.

От добрых слов однорукий воин зарделся. Нас отвели в гостевые комнаты, и вокруг сомкнулся покой обители.

Ночью мы с Бригитой проговорили много часов подряд, обсудили все, что накопилось с нашей прошлой встречи. Она с интересом слушала про испытание Граалем, а я с радостью узнала, что отец Болдуин часто приходит в святую обитель. Когда все слова были сказаны, Бригита подалась вперед и стала внимательно изучать мое лицо.

– Больше всего я хочу знать, что с тобой, Мисси. – Она назвала меня детским именем.

– Устала. Запуталась. Беспокоюсь о том, как встретит меня Артур…

– Припоминаю, как много лет назад в Регеде ты скорее стремилась удрать из-под венца, а не рвалась вступать в брак с тем молодым человеком, – задумчиво размышляла Бригита. – Но все обернулось лучшим образом. Готова поспорить, что и на этот раз все кончится хорошо.

– Может быть, – я грустно улыбнулась, вспомнив, как рыжеволосая ирландская девушка склоняла меня заключить брачный союз, которого я вовсе не хотела. – Я тоже думаю, что так или иначе все утрясется – у нас с Артуром всегда как-то обходилось.

Последовало молчание, и зеленые глаза Бригиты скользили по моему лицу.

– Ты говорила, что Мать тебе самой велела искать грааль, но ты этим так и не занялась. Что это за ответ Матери?

– Королевский, – ответила я со вздохом. – Разве у меня есть время заниматься духовными поисками?

– Тут дело скорее не во времени, а во внимании, – задумчиво произнесла она.

– Ах, Бригита, тебе бы сесть поговорить с Паломидом. Вы бы друг другу невероятно подошли. Все бы философские вопросы изучили! А тут меня ждет Бог знает что, а ты хочешь обсуждать духовное испытание.

На щеках у ирландки-монахини появились ямочки, и она накрыла мою руку своей нежной ладонью.

– Все равно, не забывай о нем. Может быть, ты ближе к своему Граалю, чем тебе кажется. Ах, вот и колокол зовет на молитву. Мне пора в часовню. А ты ложись в кровать и ни о чем не беспокойся. О чем не позаботится Христос, о том позаботится Его Мать.

После того как она ушла, я лежала на простом тюфяке, думала, сколько дала мне в жизни Бригита, и благодарила за ее дружбу всех богов, которых знала. А на утро с радостью услышала, что на пути в Камелот к нам присоединяется отец Болдуин.

Мы пересекли Темзу, миновали ущелье Горинг и повернули к Силчестеру с его мощными земляными укреплениями. Даже здесь, в Логрисе, собственном королевстве Артура, люди собирались толпами, выстраивались на обочине, махали нам с полей, кричали, выражая радость, что я вернулась домой. А я внезапно подумала, будет ли Артур так же доволен, как наши подданные, когда увидит меня… или он вернул меня по политическим соображениям, а не личному желанию.

– Он хочет встретить нас на дороге, – объявил Бедивер, когда на следующее утро мы выехали из Силчестера. Я бросила на него мимолетный взгляд, стараясь понять, что бы это значило, но воин улыбнулся мне в ответ. – Он нетерпелив, когда знает, чего хочет. Помнится, и перед свадьбой он выехал встречать тебя из Сарума.

Он скакал гордо и прямо и нес на себе знаки королевского отличия, как атлет лавровый венец. Наверное, тогда я и поняла, как сильно могу его полюбить… Мы питали надежды, еще не познали разочарования, не встретились с поражением. И вот новое свидание – не в начале, а в конце нашего союза, а я не знаю, чего ожидать…

Взметнувшееся к небу знамя Красного Дракона я увидела задолго то того, как на гребне холма показались лошади. Скакала большая группа всадников – чуть ли не все обитатели Камелота и соседних деревень, – и лошади шли бодрой рысью. Кэй, разодетый в лучшую тунику из шелка и парчи, ехал впереди, а за ним в белых молитвенных одеждах – Нимю и Кадбад.

А потом верхом на черном жеребце появился Артур. Он выглядел величественно – крепкий, могучий – по-прежнему непревзойденный правитель, и при виде его мое сердце сильно забилось.

Кэй и Бедивер поздоровались друг с другом, священники окружили нас, и мы с Артуром поскакали навстречу. Жеребец замотал головой и заржал, но король взял его на короткий повод и заставил двигаться чинно и царственно. Мы обе, и я, и Лунный Свет, дрожали, и по примеру мужа я осадила лошадь. Расстояние между нами медленно и неотвратимо сокращалось. Передо мной был монарх средних лет, властный и справедливый, мудрый король в годах, гордый юнец, мой жених и даже мимолетная тень мальчишки, каким он, наверное, был – живым и импульсивным. Наши жизни засверкали, как перекинутый через время мост, и из отблесков и потоков света возник реальный человек.

Волосы и усы оказались совершенно седыми, такими же длинными, как и раньше, но белыми. Лицо избороздили морщины забот и тревог. Я видела, какой след оставил на муже раскол в Круглом Столе, и переживала, что невольно послужила тому причиной.

Я старалась поймать его взгляд. Когда лошади остановились морда к морде и, как заведено у этих животных, принялись дышать одним воздухом, мы взглянули друг другу в лицо. Наконец с величайшей торжественностью он поднял руку, и я заметила, как блеснул золотой торк – шейный обруч Игрейны. Король хотел, чтобы его увидели все.

– Мне кажется, ты должна носить вот это, – тихо проговорил он и заставил жеребца сделать пару шагов, пока мы не оказались колено к колену. Я откинула дорожную вуаль, и муж осторожно надел мне на шею золотое кольцо. Потом повысил голос, так, чтобы слышали все, и распрямился в седле:

– Добро пожаловать домой, моя королева!

Окружавшие нас всадники радостно меня приветствовали, а Артур развернул жеребца, и мы поехали рядом.

– Думал, ты уж никогда не вернешься, – продолжал он в то время, как люди уступали нам дорогу. Бедивер, Кэй и знаменосец ехали впереди. – Год показался таким долгим.

– И для меня тоже, – ответила я. Несколько минут мы ехали в молчании, поскольку говорить о личном было неудобно.

– А кто остался в Камелоте? – наконец спросила я, потому что не находила в толпе встречающих другого лица, которое искала.

– Гавейн со своими людьми. Теперь он мой помощник.

– Не Бедивер? – я слегка удивилась, предполагая, что именно он должен был получить должность, которую занимал когда-то в молодости. Хоть и однорукий, он обладал более трезвой головой и здравым рассудком, чем оркнеец.

Артур покачал головой.

– Как сын моей сестры, Гавейн ближе других стоит к трону. И вполне естественно, его должны считать одним из моих преемников, если со мной что-нибудь случится.

Жеребца волновало присутствие моей кобылы. Он сворачивал набок голову, приоткрывал губы, обнажал зубы. Артур дернул повод, заставляя его держать голову прямо. – Ты должна знать, Гвен…

В Карлайле Гавейн был самым твердым твоим защитником и пришел в ярость, когда узнал, что совершили с тобой его братья и сын. Он хотел ехать тебя встречать, но я не мог оставить Камелот пустым.

– А Мордред, – решилась спросить я и почти пришла в ужас от того, что услышала.

– По-прежнему в Винчестере у союзных племен, – тон Артура был холодным и безразличным. И оставив эту тему, я стала просто наслаждаться своим возвращением домой.

Вдоль дороги стояли самые разные люди: фермеры, свинопасы, кузнецы, тележные мастера – все бросили работу, чтобы посмотреть на нашу кавалькаду; торговцы, купцы, гонцы, пасечники, перевозящие ульи на новое место, знать, спешащая ко двору, – то есть все, для кого путешествие было жизненно важным делом, сворачивали к обочине и давали нам проехать. Сначала, завидев знамя, они, как правило, молчали, но, узнав рядом с королем меня, разражались приветственными возгласами.