– Ну не очень-то ты и подметала, судя по недовольной физиономии служки, – пряча улыбку, сказал Али. Он протянул руку и помог девушке встать. – Я до сих пор не знаю, как тебя зовут.

– Йасмин, – ответила девушка.

«Йасмин», – повторил про себя Али. – Хочешь узнать, как зовут меня?

– Нет.

– Почему нет? – удивился Али.

– Потому что мне все равно.

– Обидно, конечно, но ладно, пошли.

– Эй, вы, куда, бездельники? – крикнул им вслед служка, когда он пошли со двора, – Сейчас имам придет.

Али, не оглядываясь, неопределенно махнул рукой.


Серхаб. Предместье Табриза.

Весь путь проделали молча, время от времени Али пытался заговорить с девушкой, но она либо отделывалась односложным ответом, либо не отвечала вовсе. В деревню пришли в сумерках. Али схватил за плечо пробегавшего мальчишку, и тот привел их к дому старосты. Али заглянул за ограду – во дворе гулям жарил на углях кебабы, густой ароматный дым расползался по углам сада. Али почувствовал, как у него свело желудок от голода.

– Эй, – услышал он окрик, – ты чего здесь высматриваешь?

Али повернул голову, в глубине сада под навесом был устроен эйван[79], на котором, скрестив ноги, сидел человек, перебирая четки.

– У меня к тебе дело, – крикнул Али, – Подойти сюда.

Человек спустил ноги с возвышения и, не торопясь, направился к нему.

– Ну, в чем дело?

– Тебя Ризван зовут?

– Ну, предположим, что дальше?

– Меня послал Шамс Туграи, сказал, чтобы ты дал ключи от его дома.

– А почему я должен тебе верить? – резонно спросил староста.

Али, вспомнив, вытащил перстень и показал ему.

– Теперь вижу, что действительно от него. А это кто с тобой?

– Брат мой, – сказал Али, оглянувшись на Йасмину.

– А вы по какому делу к нам?

– Погостить.

– Понятно, что ж, добро пожаловать.

Помявшись, словно пребывал в затруднении, староста спросил:

– А что там с вазиром? Я слышал, дело его плохо.

– Пустое, – ответил Али, – Все в порядке. Он по-прежнему сахиб дивана Табриза. Так что если тебя беспокоит судьба вазира или твое благополучие зависит от него, вздохни спокойно, ему ничего не угрожает. И поторопись с ключами, уже темнеет, впотьмах в чужом доме не очень-то удобно располагаться.

Начальственный тон, который неосознанно взял Али в разговоре со старостой оказался верен. Привычка к повиновению взяла верх над подозрительностью и любопытством. Староста не только дал ключи, но и послал с ними провожатого, вручив ему еще и корзину с едой.

– Наверное, вы проголодались с дороги, – сказал староста, угодливо кланяясь им вслед.

– Спасибо, это будет как нельзя кстати, – одобрительно кивнул Али.

Село лежало у подножия холма, и дом вазира оказался в самой верхней части.

Сопровождаемые лаем собак, они пришли к дому. Али взял у слуги корзину и отпустил его. Дом вазира в темноте отличался от соседних разве что своими размерами. Али не без труда справился с замком, и они вошли внутрь. Ночь выдалась звездной, поэтому в комнате, в которой они оказались, было достаточно света, чтобы Али разыскал светильник, масляную лампаду.

Поболтав, убедился, что она заправлена, он нашарил на полке кресало и зажег его. Комната озарилась желтым неровным светом. Али, держа в руках лампаду, обследовал весь дом. Йасмин следовала за ним по пятам.

– Ты не хочешь присесть, отдохнуть? – спросил Али.

– Нет, я не устала.

– Душно, может быть, откроем окна?

– Не надо, – быстро возразила девушка.

– Почему?

– Комары налетят, и вообще, с улицы увидят.

– Действительно, – согласился Али. – Я как-то не подумал. А куда ведет эта дверь?

– Не знаю.

– Ты что, здесь не бывала?

– Бывала, только давно, когда маленькой была.

Али взялся за ручку, дверь оказалась незапертой, и она вела во внутренний дворик, заросший кустами роз. Огромные бутоны свисали с высоты человеческого роста. В глубине сада виднелась беседка. Осторожно ступая по тропинке, пошел к ней. Круглая скамья под навесом, стол. Али обернулся, чтобы позвать девушку, но Йасмин уже стояла за спиной.

Али улыбнулся. Всю дорогу девушка держалась от него на приличном расстоянии, а сейчас буквально на пятки наступала.

– Может быть, поедим? – предложил он.

Йасмин пожала плечами.

– Я схожу за корзиной, – сказал Али и пошел к дому. Йасмин последовала за ним.

– Вода здесь, откуда берется? – поинтересовался Али. – Хорошо бы умыться.

– Должен быть колодец.

Али принес в беседку корзину с едой, разыскал колодец, набрал воды.

– Тебе полить? – спросил он.

– Нет, я сама.

– Сама себе поливать будешь, это очень неудобно, – заметил Али.

– Ну ладно, – поколебавшись, согласилась девушка.

Она сняла тайласан, обрушив водопад красных волос, заголила руки.

Али стал лить ей, незаметно любуясь девушкой.

– Только ты не очень-то меня рассматривай, – заявила Йасмин.

– Я же должен видеть, куда лью воду.

Она промолчала.

– Почему у тебя красные волосы?

– Они не красные, они цвета меди, тебе то, что за дело, что за дурацкий вопрос.

– Может, ты мне польешь? – попросил Али, когда она закончила умываться.

– Еще чего, буду я слугам воду лить на руки.

– Я не слуга, прошу это запомнить, я свободный человек, а вожусь с тобой из уважения к твоему отцу. Я работал в его канцелярии.

– Хорошо, ты не слуга, не злись. Только поэтому ты со мной возишься? Из уважения к отцу? – спросила Йасмин.

Али послышалось кокетство в ее вопросе.

– Нет, не только поэтому, есть еще причина.

– Какая?

– Не скажу.

– Ну и не надо. А может быть, я тебе нравлюсь?

– Нравишься, – подтвердил Али, и добавил. – Но все меньше и меньше.

– А мне все равно.

Расположились в беседке. От лампады, стоявшей на столе, света было мало, да и фитилек, плавающий в масле, все время норовил погаснуть от движения свежего воздуха.

– Может, костер зажечь? – предложил Али.

– А здесь где-то должна быть жаровня, – сказала Йасмин, – На ней всегда кебабы жарили. А мы есть будем сегодня?

Услыхав про кебабы, Али полез в корзину, извлек из нее хлеб, головку сыра, помидоры, огурцы, и несколько перьев зеленого лука. Однако, сколько он ни обшаривал соломенное дно, в корзине больше ничего не было.

– Вот жлоб, – в сердцах произнес Али.

– Извини, – сказал он в ответ на строгий взгляд Йасмины, – Этот скряга не дал нам кебаба.

– Как не дал! – воскликнула девушка. – Вот скупердяй! Что же мы теперь, лук с хлебом есть должны?

– Ну почему же, еще есть сыр, и помидоры.

– Утешил. Я не ем такое, тем более перед сном. Это еда для простолюдинов.

– В таком случае тебе придется лечь голодной.

Али разложил все на столе и принялся за еду. Лук, все же есть он не рискнул.

– Может, все-таки попробуешь кусочек? – предложил он. – Хлеб вкусный, свежий, видно, недавно из тандира.

Йасмин, тяжело вздохнув, взяла кусочек хлеба и откусила.

«То-то, – подумал Али, – Голод не тетка», – вслух же сказал:

– Всухомятку кусок в горло не лезет. Я видел там кувшины на полках. Что в них?

– Вино, – ответила девушка, она вошла во вкус и разнообразила меню сыром.

Али поднялся.

– Надеюсь, ты не собираешься пить вино?

– Вообще-то я не пью, я хафиз – знаток Корана, мне не к лицу. Но сегодня я столько пережил, что глоток вина пойдет мне на пользу. А что?

– Мне бы не хотелось, чтобы человек, от которого я сейчас завижу, был пьяным.

– Ты меня боишься?

– Еще чего!

– Если ты боишься за свою репутацию, то хочу тебе напомнить, что ты здесь находишься в качестве мальчика.

– Нам еще ночь провести вместе предстоит. Поэтому я хочу, чтобы ты был трезв.

– Я же все равно обязан на тебе жениться.

Неизвестно, что ответила бы на это Йасмин – в этот момент послышался стук в дверь.

– Кто это? – испугалась Йасмин.

Али пожал плечами.

– Пойду, посмотрю.

– Не открывай никому.

– Не бойся, сиди спокойно.

Али вошел в дом, приблизился к входной двери и спросил:

– Кто там?

– Это я, староста, я пришел посмотреть, как вы устроились.

Подумав, Али отпер дверь. Староста вошел, хозяйским взглядом окинув комнату, проследовал в следующую комнату. Али последовал за ним.

– Ты что-то ищешь? – прямо спросил он.

– Нет, просто смотрю, не надо ли вам чего.

Но он явно пришел неспроста. Когда староста вдруг направился в сад, Али сообразил, что он сейчас увидит Йасмину с распущенными волосами. Но девушка сидела в головном уборе и выглядела вполне себе мальчиком.

– Ладно, – сказал староста. – Вижу, все в порядке, отдыхайте, завтра пришлю к вам женщину, убраться в доме. А вы кто будете вазиру, родственники?

– Я его катиб, буду здесь работать над его бумагами.

– Пойду, – сказал староста и, бросив взгляд на Йасмину, направился к выходу.

Али, заперев за ним дверь, вернулся в сад.

– А ты молодец, – сказал он, прихватив кувшинчик с вином. – Сообразила. Не ожидал.

– А чего ты ожидал? Что я глупей тебя? А это что ты принес, все-таки пить будешь?

– Совсем немного, – сказал Али. – А?

– Имей в виду, – предупредила Йасмин, снимая с головы шапочку, – Напьешься, позволишь себе вольности – тебе несдобровать.

– Хватит меня пугать, и так весь день в страхе провел.

Али сломал глиняную печать и наполнил вином чашу, пригубил, сморщился и выплеснул его на землю.

– Уксус, – сказал он. – Испортилось.

– Так тебе и надо, будешь слушать меня.

– Это ты сглазила. Заладила: не пей, да не пей. Раз в жизни захотелось вина выпить, а оно тут же в уксус превратилось. У Иисуса уксус в вино превращался, а у меня наоборот. Ладно. Как думаешь, староста узнал тебя?

Йасмин пожала плечами.

– Вообще-то я его не помню.

– Главное, чтобы он тебя не помнил. Не нравится мне он. Твой отец ничего не говорил о нем?

– Отец со мной не говорил о делах. Хотя про старосту я что-то слышала.

Кажется, он хотел его снять, как-то он себя неправильно вел во время монгольского нашествия. Но потом оставил его на своем месте.

– В трудных ситуациях человек всегда очень быстро проявляет свое истинное лицо.

– Значит, я ужасная трусиха.

– Почему?

– Потому что все время боялась, что монголы возьмут город, и нас всем убьют.

Мой отец с самого начала был настроен защищать город. Но атабек пошел на переговоры с татарами, откупился и приказал перебить хорезмийский гарнизон. Мой отец был против этого. Но с атабеком не поспоришь. Но татары вернулись и вновь осадили город. Узбек уже удрал к этому времени, и моему отцу уже никто не мешал занять оборону. Когда татары увидели, что Табриз укреплен, они решили довольствоваться откупом. Мой отец решил, что его размеры приемлемы и выполнил их условия.

– Вот, значит, почему Джалал ад-Дин напал на нас, из-за убитых хорезмийцев.

– Да, наверное. А где ты был в это время, ты ведь не табризец?

– Я из Байлакана, я закончил медрэсе, а в то время я был на стенах среди защитников города.

– Это там ты научился убивать?

– Я не мог поступить иначе, это был мародер, и он пришел грабить твой дом. Я же защищал тебя. Ты что, не поняла, что он хотел изнасиловать тебя?

– Поняла, поняла, совсем необязательно произносить это вслух.

– Извини, мне показалось, что ты осуждаешь меня.

– Ты не будешь это доедать? – спросила Йасмин, показывая на ломоть хлеба, лежащего перед Али.

– Нет, ешь, пожалуйста, – сказал Али, пряча улыбку.

– Не смей улыбаться.

– Однако пора отдыхать. Где ты будешь спать?

– У меня в этом доме есть спальня.

– Хорошо, пойдем, я тебя провожу.

Али отвел девушку в ее комнату, которая была сплошь устлана коврами, отчего в комнате воздух был еще тяжелей. Али отворил окно.

– Зачем ты открыл? – настороженно спросила девушка.

– Надо проветрить, дышать нечем.

– Не забудь закрыть.

– Обязательно.

У стены стоял сундук. Йасмин подошла к нему.

– Здесь лежит постель.

Али поднял крышку, извлек оттуда постельные принадлежности.

– Можешь себе тоже взять, – разрешила Йасмин.

– Спасибо, добрая девушка. Я пойду на крышу спать, если ты не возражаешь.

– Я не возражаю, только окно закрой.

Али закрыл окно.

– Спокойно ночи.

– Светильник оставь мне.

Али поставил светильник на сундук, взял подмышку тюфяк, одеяло, муттаку[80] и вышел из комнаты. Услышал, как за спиной стукнула дверная щеколда.

Осторожно шаря руками в темноте, он вышел в сад и по лестнице поднялся на плоскую крышу. Видно, Шамс проводил здесь немало времени, так как здесь все было устроено для отдыха: две сколоченные из дерева лежанки, круглый низкий стол с каменной столешницей. Само место отдыха было огорожено каменными столбиками, видимо, для того, чтобы никто во сне не свалился с крыши. Али аккуратно расстелил матрас и с наслаждением вытянулся на нем, устремив взгляд в звездное небо. Некоторое время он мысленно перебирал события минувшего дня, улыбаясь, долго думал о Йасмин, а затем как-то неожиданно заснул. И, как ему показалось, мгновенно проснулся оттого, что кто-то шепотом повторял: