Это было так странно и неожиданно – услышать из ее уст такие слова, что Али смутился и покраснел. Обычно она говорила с ним свысока. Али кашлянул и сказал:

– Я сделаю все, что в моих силах. Твоя вера окрыляет меня.

В последней фразе был некоторый пафос, но Йасмин так не показалось.

– Ну, что мы будем делать? – с надеждой спросила Йасмин. – Как мы спасем его?

– Я должен подумать, – заявил Али, хотя уже знал, что делать. В свете последних высказываний он приобрел некоторую значимость и вес в их маленьком обществе. Взяв долгую паузу, в течение которой Йасмин, затаив дыхание, смотрела на него, он сказал:

– Тебе придется отрезать волосы, они все время выползают из-под шапочки.

– Это обязательно? – жалобно спросила Йасмин. – Я их давно отращиваю.

– Желательно. Это увеличивает опасность. Они могут вывалиться в самый неподходящий момент, и тогда нам несдобровать.

– Я буду следить за ними.

– Ну ладно, – Али не стал настаивать, все равно Йасмин была слишком красива для парня. Большие глаза, нежная кожа. Одной опасностью больше, одной меньше.

– Курьер с приказом выедет через три часа, и торопиться он вряд ли станет, зачем гнать лошадь, если узник еще в пути. До Мараги для курьера день пути, с учетом того, что он будет менять лошадей. Наша задача перехватить его и… устранить.

– А что, значит, устранить, это, в каком смысле?

– Это в смысле убить.

– За что его убивать, он же не виноват ни в чем.

– Тогда отнять или подменить маншур.

– Первый вариант самый простой. Последний самый сложный.

– А подменить на что?

– Изменить содержание приказа. К примеру, написать, что арестанта следует немедленно освободить, снабдив его конями.

– Вот это хороший вариант.

– Но это практически невозможно.

– Зачем же говорить о том, чего невозможно сделать!

– Тогда попробуем выкрасть приказ. Потом доберемся до Мараги и попытаемся вызволить твоего отца. Для этого нам нужны лошади, пешком мы его точно не догоним. Даже если отправимся в путь сейчас. В середине пути между Марагой и Тебризом есть караван-сарай. Мимо проехать невозможно. Скорее всего, он там сделает привал. Там мы его будем поджидать, если, конечно, раздобудем лошадей.

– Может, пойти к сыну моей тети, судье? – предложила Йасмин. – Попросить денег.

Али покачал головой:

– Он тоже арестован. О Аллах, какой же я осел! – воскликнул Али, ударяя себя по лбу.

– В самом деле, – возвращаясь к прежнему тону, осведомилась Йасмин.

Мыслительный процесс, который только что продемонстрировал Али, вселил в нее уверенность в том, что все будет так, как он говорит, и спасение отца – это вопрос времени. Она несколько успокоилась.

– Деньги есть в доме, где мы ночевали сегодня, как же я забыл про них.

– Откуда ты знаешь, что там есть деньги?

– Вазир сказал, они в пиале, в стенной нише. Придется вернуться туда.

– Мы потеряем время.

– Другого выхода нет, я не цыган, воровать коней не умею.

Тем более, что это по дороге.

– А что же ты умеешь?

– Читать Коран, толковать смыслы, знаю юриспруденцию, – начал перечислять Али.

– Неправильную ты себе профессию избрал.

– А ты бы хотела, чтобы я что делал? Коней крал?

– Нет, это я так, просто, – примирительно сказала Йасмин, – Не сердись.

До деревни добрались быстро, вопреки ожиданиям. По дороге попался арбакеш[83], везущий в попутную сторону мочалки для бань. Две трети пути они проделали на телеге. Али сидел рядом со стариком, на козлах, а Йасмин с удобством расположилась на мягких мочалках. Через некоторое время Али, обернувшись, заметил, что она спит.

– Это парень или девушка? – спросил арабакеш.

– Парень, брат мой младший, – ответил Али. – А что?

– На девицу похож, красив больно, – сказал старик.

– Мать девочку хотела, а родился мальчик, – не долго думая, заявил Али и постарался перевести разговор на другую тему. Сделать это было просто, старик оказался на редкость любознательным. Всю дорогу расспрашивал о происходящем в стране и в жизни. Али коротко обрисовал ему политическую ситуацию в Азербайджане.

– Откуда они взялись на нашу голову? – спросил удрученный старик.

– Кто, монголы или хорезмийцы? Или, может быть, грузины или мамлюки? Кого ты имеешь в виду?

– С проклятыми татарами все ясно, – в сердцах сказал старик. – Но почему хорезмшах ополчился на нас? А, что ты думаешь о хорезмшахе? Я смотрю, ты парень грамотный. Я о нем слышал, что он с татарами воюет, а он за нас взялся.

– Долго рассказывать.

– А ты вкратце, все равно разговариваем.

– Ну ладно, – сказал Али, – слушай. Если вкратце, то дело обстояло так. Атабек Узбек как-то позарился на земли, которые принадлежали хорезмшаху Мухаммаду, отцу Джалала, тот выступил против него. Узбек испугался, и убежал, бросив свое войско. С тех пор Азербайджан принадлежит хорезмшаху. Султан Джалал ад-Дин пришел сюда по праву владетеля.

– Можешь не продолжать, – раздраженно сказал арбакеш, – все ясно, наша земля для них для всех, охотничьи угодья. Вот они и охотятся здесь. А защитить нас некому.

– Это точно, – подтвердил Али. – Наш государь убежал, как последний трус, заперся в крепости и пьянствует там, старается не трезветь, чтобы не расстраиваться и не отвечать ни за что, а с пьяницы какой спрос. Даже жена его опозорила – вышла замуж при живом муже. Ты здесь прямо поедешь, отец?

– Да, через деревню мне ближе, я до бань доеду, а потом на рынок, я мочалок с избытком взял. Может, продам, сколько-нибудь.

– Очень хорошо, значит, прямо до дома нас довезешь.

В деревне арбу встретили лаем собаки. Али оглянулся на Йасмин, ожидая, что она откроет глаза от шума, однако она не проснулась.

– Видать, крепко умаялся твой братец, – заметил арбакеш.

– Его не буди, так он весь день проспит, тот еще лодырь. Надо будить, все равно уже подъезжаем.

Когда показался знакомый фасад, Али протянул руку, чтобы дотронуться до Йасмин, но в следующий момент замер, вглядываясь в очертания дома. Ему вдруг почудилось, что на крыше мелькнула чья-то голова. Через мгновение он уже явно увидел человека. В доме определенно кто-то был.

– У какого дома остановить, сынок?

– Я скажу, ты пока езжай, – попросил Али.

Деревенская улица сделала поворот, и телега оказалась на прямой видимости дома.

Али приподнялся и увидел в саду хорезмийцев, которым староста что-то объяснял. Али сел и откинулся спиной назад на мочалки.

– Что, сынок, тебя тоже сморило? – засмеялся старик.

– Точно, – упавшим голосом произнес Али, – До рынка с тобой доедем, купить надо кое-что, раз такое дело, а потом вернемся. Далеко еще?

– Да нет, рукой подать.

Дело принимало скверный оборот. Если до этого с переодетой Йасмин они могли чувствовать себя в относительной безопасности, то теперь, благодаря старосте, у хорезмийцев есть их описания. Али лежал с колотящимся сердцем, моля Аллаха о помощи.

– Ну, вот и рынок, – сказал арбакеш.

Али осторожно приподнялся. На пустыре толпился народ. Али огляделся. Не узрев поблизости ни одного хорезмийца, спрыгнул с арбы.

– Спасибо, отец.

– Тебе спасибо, сынок, за беседу, приятно с образованным человеком поговорить.

Али разбудил Йасмин, подал ей руку, помогая сойти с телеги.

– Приехали? – сонным голосом спросила Йасмин.

– Точнее будет – проехали, – сказал Али.

– Почему? Что случилось? Ты тоже заснул? О, я так крепко заснула. Интересно, с тех пор, как я с тобой познакомилась, – сплю как убитая, хотя спать не должна вовсе, учитывая свое положение. А почему проехали? Ты что, уже забрал деньги, а почему меня не разбудил?

– Домой нельзя, там хорезмийцы вместе со старостой, как они нас нашли? Не иначе, кто-то выдал, скорее всего, сам староста за ними послал. Надо уносить ноги отсюда.

– А как же наш план, мой отец? Ты передумал?

– Все остается в силе. Только лошадей купить не на что.

– Может, продать что-нибудь? – предложила Йасмин.

– Что? Мне продать нечего, если только чернильницу и калам[84].

– Ты, что же, их с собой носишь?

– Да, я же человек умственного труда. Подожди, какой же я осел, у меня же перстень твоего отца. Можно продать его, если ты не возражаешь.

– Я не возражаю.

Али полез в карман и извлек оттуда перстень с большим красным камнем.

– Как думаешь, сколько за него можно выручить? На пару лошадей хватит?

– Это бадахшанский лал,[85] – сказала Йасмин, – На него можно купить десяток лошадей.

Рынок представлял собой небольшой вытоптанный сотнями ног пустырь на окраине села. Здесь был всего один торговый ряд, где на деревянных прилавках продавались молочные продукты, напротив, у каменной стены под навесом висели разделанные бараньи туши, это был отдел мясников. Далее было место хлебопека. На земле стоял тандир. Следующей была закусочная – дымился мангал, на котором жарились кебабы.

– Я хочу есть, – сказала Йасмин, мы с утра ничего не ели, если я сейчас не съем кебаб, то я упаду в голодный обморок.

– Вообще-то нам нельзя терять ни минуты, – неуверенно сказал Али, но сжалился, купил один шиш[86] кебаба и хлеб. На противоположной стороне пустыря сгрудился стреноженный гурт овец. Покупатели придирчиво рассматривали их, мяли бока, хватали за курдюки, запускали руки в шерсть.

– Ты побудь здесь, – сказал Али, – Я сейчас вернусь.

– Куда ты? – встревожилась Йасмин.

– Пойду, узнаю, где лошадей можно купить.

Лошадей Али нашел быстро, но барышник отказался менять их на перстень.

– Мне нужны деньги, оглан, – сказал он. – Кобыла стоит десять динаров, двадцать динаров, и две прекрасные ездовые лошади твои.

– Этот перстень стоит тысячу динаров, – убеждал его Али. – Если бы ты знал, кому он принадлежал раньше, ты его только за имя купил бы.

– Очень хорошо, – ответил барышник. – Пойди и продай его, разницу себе оставишь.

Делать было нечего. Али разыскал лавку менялы. Сидевшей в ней еврей, долго и придирчиво рассматривал перстень, затем предложил пятьдесят динаров.

– Ты, наверное, шутишь, – сказал Али, – Этому перстню цена тысячу динаров.

Еврей отдал перстень и сделал жест, означающий – уходи или точнее – убирайся. Али протянул руку, положил перстень в карман и сделал вид, что собирается уходить.

– Подожди, – остановил его еврей. – Дай-ка еще раз взглянуть.

На этот раз он изучал его два раза дольше и предложил сто динаров.

– Пятьсот, – сказал Али, входя в раж. Хотя денег на лошадей уже хватало.

– Какие пятьсот? – возмутился еврей. – Да здесь таких денег отродясь ни у кого не бывало, вот тебе еще пятьдесят, бери и уходи.

Али задумался.

– Послушай, парень, – доверительно сказал меняла, – Даже если это кольцо и стоит дороже, здесь тебе этих денег никто не даст. Единственный, кто может за него заплатить, это я. Бери деньги и уходи.

Али счел его слова разумными. Взял деньги и вернулся к Йасмин.

– Ты в лошадях разбираешься? – спросил он у девушки.

– Конечно, разбираюсь, – ответила Йасмин. – У меня есть собственная лошадь, отец подарил. Бедная моя лошадка, где она теперь.

– Пойдем, – сказал Али, – Поможешь выбрать, а то обманут.

– А ты не разбираешься в лошадях? – удивилась Йасмин.

– Нет, представь себе, не разбираюсь, мне это без надобности, я верхом-то всего несколько раз ездил.

В этот момент появились хорезмийцы. Их было пять человек. К счастью, без старосты.

– Кажется, мы влипли, – пробормотал Али. – Иди, выбирай лошадей, я здесь съем чего-нибудь.

– Я одна не пойду.

– Пойдешь. Они двоих ищут, а мы порознь побудем, может, пронесет.

Йасмин пожала плечами и неуверенно пошла в указанном направлении, сторонясь встречных людей.

Али подумал, что, стоя без дела, он будет привлекать внимание. Подошел к мангалу и купил порцию кебаба, стал есть его, капая жиром и обжигаясь. Хорезмийцы рассредоточились вокруг базарной площади, словно взяв рынок в оцепление, и остановились, разглядывая людей. Али вдруг осознал, что затея с покупкой лошадей обречена. Вряд ли можно будет покинуть площадь двум всадникам, не привлекая внимания. Время было упущено. Только теперь он понял, какая серьезная опасность нависла над ними. Он продолжал есть, уже не чувствуя вкуса мяса. Один из всадников, подъехав к мангалу, наклонившись, взял из рук кебабчи вертел с шашлыком. При этом бок лошади едва не коснулся плеча Али. Он попятился назад и в этот момент увидел давешнего арбакеша. Старик поправлял оглобли у телеги. Потом взобрался на козлы, намереваясь ехать.

Али направился к нему.

– Возвращаешься в Табриз? – спросил Али.

– Нет, сынок, домой поеду, в деревню, – арбакеш назвал местность.

– Это в сторону Мараги? – спросил Али, надеясь на удачу.

– Да, ты знаешь те места?