– Иншааллаах – сказал Али.

– Главное, что мы на свободе и все в наших руках. Слышал? Чу! Кажется, собака гавкнула. Или опять показалось.

– Креститься надо, когда, кажется, – раздраженно сказал Али.

– Да я не христианин, я же говорил тебе.

Али поднес ладони ко рту и что есть силы, закричал:

– Йасмин! Йасмин! Йасмин!

Эхо подхватило его голос и унесло в отроги гор. Егорка, не долго думая, подхватил этот клич, и они оба орали во весь голос, пока не охрипли. После этого раздался гром.

– Перун сердится, – опасливо произнес Егорка.

– Думаешь, из-за нас? – поинтересовался Али.

– А кто знает?

– Но мы же ничего плохого не делаем.

– Пошли дальше, – предложил Егорка.

Спуск занял гораздо меньше времени, они продолжили путь в выбранном направлении. Егорка по-прежнему шел впереди, хотя в этом уже не было необходимости. Али сзади, опустив голову, погрузившись в свои невеселые раздумья. На то, что он найдет девушку, надежды оставалось все меньше. Ее отец ждал их в условленном месте на границе с Ираком. Обнадежив и дочь и отца, он не мог выполнить своих обещаний. Под проливным дождем, чавкая по грязи, в компании беглого раба, которого он тоже сбил с толку, он шел по пустыне без всякой видимой цели. Не много ли он на себя взял, вмешавшись в судьбы этих людей? Али шел и костерил себя, на чем свет стоит. Это занятие прервал Егорка, спросив, как ни в чем не бывало:

– Слушай, а это не она случайно? Хорошенькая!

Али рассеянно поднял голову и остолбенел. Йасмин шла им навстречу и, укрыв голову и плечи пустым мешком из-под муки, на манер грузчиков.

– Да, это она, – ошеломленно сказал Али.

Егорка отступил в сторону. А Йасмин бросилась навстречу Али и с визгом повисла у него на шее. Али едва не упал от неожиданной тяжести.

– Ты вернулся, ты вернулся! – радостно повторяла она. – Почему тебя так долго не было? Где ты был?

От нее пахло костром, Али крепко обхватил ее руками. Йасмин отстранилась и заглянула ему в лицо.

– Отвечай, почему ты молчишь?

Али хотел ответить, но у него вдруг от радости и волнения перехватило горло.

Когда девушка отпустила его, он просто показал ей свои руки.

– Что это? Цепи? – ужаснулась Йасмин. – Тебя арестовали?

– Да, – наконец выдавил Али, – Поэтому я не смог вернуться вовремя.

– А что с моим отцом?

– С ним все в порядке, он на свободе и ждет нас в условленно месте.

Йасмин взвизгнула от радости и снова бросилась ему на шею.

– А почему же тебя арестовали?

– Потом расскажу. А как ты здесь оказалась посреди степи?

– Я услышала крики, спрыгнула с телеги и побежала назад. Мы тронулись в путь сегодня, еще затемно. Как я их ни просила, они не стали больше ждать твоего возвращения. Всю дорогу он мне выговаривал, что ты ему должен семь динаров за мое содержание. Он хотел меня догнать, но поскользнулся.

– Не семь, а шесть, один динар я ему авансом заплатил, – вспомнил Али.

– Давай догоним их и рассчитаемся.

– У меня нет денег, – сказал Али, – В тюрьме обчистили. На золотой динар можно месяц жить в удовольствие. Но я буду ему должен.

Егорка, до этого молча стоявший в стороне, деликатно кашлянул.

– Познакомься с моим новым другом, – сказал Али, – Это Егорка, он урус. Он помог мне бежать, когда меня везли в Табриз.

Йасмин приветливо улыбнулась товарищу.

– Видишь, друг, – сказал ему Али, – Полдела сделано, осталось найти твою сестру.

– А я умею взбивать сметану, – сообщила Йасмин. – И еще я научилась печь хлеб.

– Молодец, – похвалил Али, – Ты становишься полноценным членом общества.

– Хлеб со сметаной нам бы сейчас очень пригодились, – добавил Егорка.

– Это верно, – согласился Али.

– А вы голодные? Я не догадалась взять с собой хлеба! – воскликнула Йасмин.

Девушка не сводила сияющих глаз с Али и не выпускала его руку. Она сильно похудела за время болезни.

– Ты похудела, – сказал Али.

– Я стала некрасивой?

– Нет, что ты, тебе это идет.

– Значит, я раньше была толстой? – лукаво спросила девушка.

– Нет, не значит.

– Сюда кто-то идет, – вмешался Егорка.

Из пелены дождя появился пастух. Увидев группу людей, он растерянно остановился.

– А, это ты, – наконец сказал он. – Явился. Ты нарушил свое обещание.

– Извини, это произошло по причинам, не зависящим от меня.

– Что это у тебя с руками? – курд был крайне зол, когда появился, в руке он держал длинный пастушеский бич, очевидно, предназначавшийся для усмирения строптивой девицы. Но, сообразив, что появление Али означает выполнение условий договора, он подобрел лицом.

– Это кандалы, – сказал Али.

– Ты что же, не в ладах с властью? – подозрительно спросил курд.

– В некотором смысле, тут вопрос в том, кого следует считать властью. Меня схватили хорезмийцы, ты считаешь их властью?

Туркмен неопределенно пожал плечами и сказал:

– Ты мне должен шесть динаров, считая сегодняшний день.

– Увы, я не смогу заплатить тебе обещанное, – без обиняков заявил Али, – Хоремийцы не только лишили меня свободы, но и денег. Я буду тебе должен, подожди еще.

– Уговор есть уговор, – заартачился пастух.

– Нет смысла упрямиться, – сказал Али. – Любые обязательства по договору могут быть признаны недействительными, если их исполнению помешали обстоятельства непреодолимой силы. Но я не отказываюсь, просто прошу подождать.

– Уж больно ладно ты говоришь, – заметил курд.

– Я был помощником судьи.

– Ты лучше дай нам поесть и инструмент, чтобы снять цепи, – сказал Егорка. – Что без толку препираться, все равно денег у нас нет, из плена мы бежали, найдется инструмент?

Туркмен опасливо взглянул на русского, на железяку в его руке и смекнул, что с этими людьми лучше не спорить. Один говорил как по писаному, другой смотрел хмуро, держа в руке железо, ни с позиций права, ни с позиции силы у него шансов не было.

– Найдется, конечно, – ответил он. – Пойдемте, – повернулся и зашагал обратно.

– А когда расплатишься? – бросил он через плечо. – Денег все же ему было жаль.

– Как только, так сразу, – уклончиво ответил Али.

Семья пастуха сидела в арбе, прячась от дождя под навесом. Овцы, сбившись в кучу, стояли вокруг нее. Туркмен вытащил из сумки молоток и зубило. Егорка взял у него инструмент, тут же приладил руку Али на ободе колеса и несколькими ударами освободил его от оков. Али, морщась, стал растирать руки. Йасмин страдальчески смотрела на его стертые в кровь запястья. С телеги, откинув полог, выглянула жена пастуха. Пастух уже обрисовал ей ситуацию, он поманила к себе Йасмин, а когда та подошла, погладила ее по плечу и что-то ей стала говорить. Йасмин, выслушав, кивнула. Потом сняла с шеи серебряное украшение, протянула ей, а когда та замотала головой, одела на девочку, дочь женщины.

– Может быть, переждете дождь? – предложил курд.

– Нет, – ответил Али. – Нам надо торопиться, спасибо тебе. Я рассчитаюсь с тобой при первой возможности, не держи на нас зла.

– Ничего, я подожду, – ответил пастух. Он протянул Али холщовый мешочек.

– Здесь хлеб и сыр, – сказал он.

Али поблагодарил и передал мешок Егорке.

– Куда вы теперь? – спросил пастух.

– Тебе лучше не знать, – сказал Али. – Мало ли, кто нас будет разыскивать.

Скажи лучше, как выйти на караванную тропу?

– Туда, – показал пастух. – В ту сторону.


Нет необходимости описывать путь, который они проделали, скажем, лишь, что через три дня они были в Ирбиле. Разыскали караван-сара, и Али спросил управляющего, живет ли у него человек по имени Шамс ад-Дин. Управляющий с любопытством взглянул на странную троицу и спросил:

– Так он вас, значит, дожидается?

– Нас, – с облегчением сказал Али.

Послали слугу, и через несколько минут Шамс обнимал свою плачущую дочь.

«Долго держалась», – подумал Али, глядя на семейную сцену. У него самого слезы навернулись на глаза. Он взял Егорку под локоть и отвел в сторону.

– Пусть наедине побудут, – сказал он.

Егорка поглядел на сутолоку, царящую во дворе караван-сарая, но ничего не сказал, лишь кивнул головой.

– Надо бы тебе одежду купить, – озабоченно сказал Али. – Твои лохмотья привлекают внимание, не ровен час, кто-нибудь привяжется.

– Не откажусь, да только деньжат-то у нас нет. А я бы еще и поесть не отказался.

– Деньжат нет, это верно, – вздохнул Али. – Но вот так всегда, предложи верх, у тебя еще и подкладку попросят.

– А ты что же, не голоден?

– Голоден. Ничего. Деньгами мы разживемся, пойдем сейчас к суду, напишем пару прошений.

– Зовет тебя, – сказал Егорка.

Али оглянулся. Шамс поманил его.

– Чем мне отблагодарить? – спросил он.

– Ничем, разве что возьмете меня на работу, когда восстановитесь в должности.

– Это самое малое, что я готов сделать для тебя, – с улыбкой заявил Шамс. – Ты спас мою дочь от рук негодяев, помог мне бежать из тюрьмы, проявил чудеса изворотливости, чтобы мы могли воссоединиться.

Али скромно кивал, соглашаясь с каждым словом.

– Я твой должник до конца своих дней. А кто этот человек рядом с тобой?

– Это Егорка, мой товарищ, после того, как мы расстались с вами в Мараге, я сделал ошибку, вернулся на рынок, там, на беду нос к носу столкнулся с курьером. Он узнал меня. Поднял крик, и меня схватили. Затем в цепях меня отправили в Табриз, очевидно, для свидания с Шараф ал-Мулком. По дороге Егорка помог мне бежать. Так что если бы не он, я бы не смог выполнить данное вам обещание.

– Позволь пожать тебе руку, благородный Егорка, – сказал Шамс, – Откуда ты родом?

– Русский я, с Волги, – ответил Егорка, пожимая протянутую руку.

– Видно, ты в наших краях не по своей воле оказался?

– Можно так сказать, – подтвердил Егор.

– Я собираюсь совершать хадж, – заявил Шамс, – Это будет самое лучшее в моем нынешнем положении. Твой товарищ не мусульманин, поэтому я ему не предлагаю, но ты можешь присоединиться к нам. Я думаю, что нам обоим опасно оставаться в Азербайджане.

Али посмотрел на обрадованную Йасмин.

– Я бы, не задумываясь, присоединился к вам, – помедлив, сказал он, но не могу. У меня обязательства перед моим товарищем. Я должен помочь ему найти пропавшую сестру.

– Ну что же, – сказал Шамс, – Это лишний раз подтверждает твое благородство. Мы живем в смутное время, но я надеюсь, что Аллах будет милостив к нам, и мы еще встретимся. И, помни, я перед тобой в долгу. Побудьте здесь еще несколько минут с моей девочкой. Я сейчас вернусь.

Шамс, торопясь, пошел в здание караван-сарая.

– Бросаешь меня? – спросила Йасмин.

– Ты слышала, что я сказал, – угрюмо произнес Али.

– Ну что же, все равно я тебе благодарна за все, что ты для меня сделал, и для моего отца.

– Не будь эгоисткой, – сказал Али. – Больше всего на свете я хочу с вами пойти, но я обещал ему.

Он чуть не плакал, разрываясь между чувством и долгом.

– Но тебя же никто не заставляет это делать?

– Заставляет, тот же, кто заставлял помогать твоему отцу. Почему ты не хочешь понять меня?

– Потому что мы можем больше не встретиться.

– Это не так, смыслом моей жизни станет путь к тебе.

– Ну что же, придется тебе поверить. А больше ты мне ничего не хочешь сказать? – спросила Йасмин.

В этот момент появился ее отец. Подойдя, он вложил в руку Али несколько монет.

– Это все, что я могу, – сказал он. – Купи своему товарищу другую одежду. А то она бросается в глаза. Ну, прощайте.

Он обнял Али, протянул руку Егорке, которую тот с готовностью пожал.

Они ушли. Йасмин не обернулась.

– Ты же любишь ее? – сказал Егорка.

– Да, – коротко ответил Али.

– Если хочешь, иди вместе с ними. Я сам как-нибудь.

– Не будем соревноваться в благородстве. – Ответил Али, – пошли отсюда, Жаль, что ты такой светловолосый и белокожий, а то ты в своем рубище сошел бы за дервиша. И деньги на твою одежду тратить не пришлось. Написал бы я тебе на спине пару изречений из Корана, закатывал бы глаза да бормотал по-русски. Никто бы не понимал твоей речи. Все решили бы, что ты юродивый или святой. Что, впрочем, одно и то же.

Али вдруг замолчал, остановился и посмотрел вслед ушедшей Йасмин.

Егорка положил ему руку на плечо.

– Послушай, я серьезно говорю, иди, если хочешь, не обижусь. Я тебя отпускаю.

– Главное, чтобы я сам себя отпустил. А я этого сделать не могу. Уходим.

И Али быстрым шагом пошел со двора.


Султан Джалал ад-Дин.

Ануш-тегин, предок султана Джалал ад-Дина, был тюркским рабом Бильгя-тегина, исфахсалара[119] сельджукского султана Малик-шаха I. После гибели Бильгя-тегина сделал карьеру при дворе султана, достигнув должности таштдара. Поскольку эта должность означает близость к султану, очень скоро он стал его доверенным лицом. И был назначен шихной Хорезма, после смерти вали, мамлюка Санджара, сына Малик-шаха, занял его место. Эту должность наследовал его сын Атсыз, который, обретя силу, вскоре проявил непокорность. Султан несколько раз наказывал его, разбивая в сражениях, но каждый раз прощал в память о бывшей безупречной службе и преданность, в благодарность за спасенную когда-то жизнь во время заговора слуг и придворных. Но, в конечном счете, упорство увенчалось успехом, и султан Санджар признал его независимость, вернее, сделал вид, что не замечает ее. Атсыз распространил свою власть до Дженда, расположенного на реке Сырдарья. Его сын Текиш присоединил к своим владениям Хорасан, Рей и Исфахан. Наследовавший ему Ала ад Дин Мухаммад завоевал большую часть Персии, покорил Бухару и Самарканд, взял Отрар – столицу кара-китайского гурхана. Затем вступил в Афганистан. Далее он двинул свои войска на Багдад. Поскольку в Ираке перестали упоминать его имя в хутбе и убили его наместника Оглымыша, вышедшего встречать паломников из хаджа. Убийцами были исмаилиты в одеждах паломников, однако это не могло произойти без ведома халифа. Но в одном из горных проходов Астрабада его застиг сильный снегопад, который шел без перерыва трое суток. Он потерял много воинов, многие из которых отморозили себе руки и ноги. Погибли почти все боевые верблюды. Хорезмшах счел это божественным предзнаменованием и повернул обратно.