– Любите дождь? – спросил он.

– Да.

– А я тоже дождь люблю, дождь – это благо.

Али согласился с этим утверждением. Раздался гром такой силы, что Курбан даже присел.

– Видали, как шарахнуло! – воскликнул он. – Каково сейчас путникам, беднягам. Хорошо, что вы к нам успели добраться.

Али согласился и с этим.

Свернула молния, озарив полнеба фиолетовым светом. – Может, вернемся? – предложил Курбан, – Допьем эту армянскую заразу.

– Вы пейте без меня, – попросил Али, – А я воздухом еще подышу.

– Он без вас не наливает, – смущенно признался Курбан, – Вы же наш гость.

Али не хотел больше пить, но отказать не смог и вернулся в дом.

Хозяин почтительно встал, когда Али вошел в комнату. Чашечки уже были наполнены.

– Ваше здоровье, ага, – сказал хозяин, – Для нас большая честь, что такой образованный человек – гость нашей деревни, а для меня как для хозяина дома честь двойная.

– Я до сих пор не знаю вашего имени, – сказал Али.

– Меня зовут Фируз, – поклонился хозяин. – Для меня вдвойне приятно, что вы мусульманин, а так хорошо осведомлены о нашей религии.

– Ну, я же сказал, что в душе все азербайджанцы огнепоклонники.

– Отрадно это слышать, ага, пусть сопутствует удача вашему начинанию.

Али выпил, борясь с отвращением, и поклялся, что больше никогда в рот не возьмет эту гадость.

– А что творится в мире? – спросил Фируз. – Просветите нас, ага, а то мы живем здесь на горе, ни о чем не ведая.

– То, что на горе, это в данный момент хорошо, – прислушиваясь к шуму дождя, сказал Али.

– Почему? – удивился Фируз.

– Потоп нам не грозит, старик Нух здесь где-то рядом останавливался.

– Это точно, – обрадовался Курбан. – С той стороны склона Арарат хорошо видно, и в хорошую погоду даже останки его корабля разглядеть можно.

– А откуда вы знаете про Нуха? – удивился в свою очередь Али. – Это ведь не в вашей религии.

– Да армяне нам все уши про него прожужжали, еще говорят, что Нух был армянином.

– Кто бы сомневался, – бросил Али.

– Так это правда? – поразился Курбан.

– Нет, конечно, во времена Нуха национальностей вообще не существовало. Все были из одного рода, племени, – сказал Али. – А в мире, друзья мои, ничего хорошего не происходит. Хаос и разруха. Халиф совершенно испортился, поскольку его власть давно уже стала миражом, стравливает между собой царей и султанов. Монголов он натравил на Азербайджан.

– Да что вы говорите, как же так? Здесь же мусульмане, его паства.

– Ну не на мусульман конкретно, а на хорезмшаха. Но хрен редьки не слаще, как говорил мой друг Егорка.

– А что такое редька? – спросил Курбан.

– Овощ, а почему ты не спрашиваешь, что такое хрен?

– Догадываюсь, – скромно сказал Курбан.

– Неправильно догадываешься, хрен – это тоже овощ. Вы спрашиваете, почему? Не любит он его. Потому что Хорезм покушался на власть халифа. Войска хорезмийцев два раза стояли у стен Багдада. Отец Джалал ад-Дина хорезмшах Мухаммад, отступил из-за того, что ему не повезло с погодой. Пошел снег, и ударили морозы, которых вообще в Ираке никогда не бывало. Султан Мухаммад во всеуслышанье говорил о том, что власть халифа духовная, а власть светская должна принадлежать султану. Но из-за снегопада он признал свою ошибку, сочтя это вмешательством Аллаха, и раскаялся, отвел свои войска. Джалал ад-Дин тоже дошел до Багдада и в последний момент отвел войска. Почему – не знаю, но, несмотря на то, что оба пощадили халифа, тот их поступков не оценил.

– А почему же хорезмшах теперь у нас в Азербайджане хозяйничает?

– Видишь ли, когда у Мухаммада была стычка с халифом, Узбек под шумок пытался отнять у того Хамадан, но проиграл, бежал, а потом сдался. Хорезмшах пощадил его и оставил данником, с тех пор тот отбивал хутбу с именем хорезмшаха. Поэтому Азербайджан принадлежит хорезмшаху. Но это неплохо, все же мы единоверцы, я не вас имею в виду. Если бы не они, мы бы сейчас под грузинами жили. От них вообще спасения не было. Абу-бекр был даже вынужден жениться на грузинской царевне, чтобы прекратить разбои.

– Почему же так не везет нашей стране?

– Потому что ублюдки нами правят всю жизнь. Что хорошего можно ожидать от потомка раба?

– Кого ага конкретно имеет в виду?

– Я имею в виду Узбека и всех его братьев, которые произошли от Джахан – Пахлавана, а тот был сыном тюркского раба по имени Ил Дениз. Вообще-то это даже не имя, это кличка, означавшая море, воздух. Когда рабу дают прозвище, означающее величие природы, понимаешь, насколько он был жалок, что в насмешку его наградили таким прозвищем. И на ком они женились? Про Абу-бекра я уже сказал, он предал свой народ, взял Гянджу совместно с грузинами. А жена Узбека, эта стерва Малика-Хатун. При живом муже предложила себя в жены Джалал ад-Дину. Из-за ее порочности я лишился работы, мой начальник лишился работы, то есть наоборот, сначала он, ну а потом, соответственно, я, да.

Али замолчал, потер лоб. Он не знал, зачем он рассказывает совершенно незнакомым людям свои крамольные соображения. От выпитого арака и дымной комнаты у него разболелась голова. Заметив гримасу на его лице, хозяин сделал знак Курбану. Тот простился и ушел. Пришел мальчик, убрал скатерть. Хозяин вытащил из ниши в стене тюфяк, расстелил его и пожелал гостю спокойной ночи. Али поблагодарил, лег и сразу же заснул, думая о Йасмин. Кошмары преследовали его с первой же минуты забытья. То хорезмийцы гнались за ним со змеей в руке, то его заковывали вновь в цепи, а на его глазах уводили куда-то Йасмин. То Малика-Хатун пытала его, требуя, чтобы он засвидетельствовал ее развод с Джалал ад Дином и совершил обряд бракосочетания с Чингиз-ханом. Видимо она любила победителей. Напрасно Али кричал, что он не молла, она была неумолима. Она продолжала трясти его до тех пор, пока он не проснулся. Хозяин тряс его за плечо, говоря:

– Вставайте, ага, вставайте быстрее. В селе какие-то вооруженные люди. Вам лучше скрыться, я не смогу защитить вас. Я решил вас предупредить, не зная, в ладу ли вы с законом или нынешней властью. Если вы хотите скрыться, то еще не поздно это сделать. Они только въехали в деревню, стоят на главной улице у арыка.

– Сколько ночи? – спросил Али.

– Полночь минула.

– Я лучше скроюсь.

– Хорошо, следуйте за мной.

Али резко поднялся, застонав от боли, голова была налита тяжестью, в висках стучали огненные молоточки.

– Пойдемте, господин, пойдемте, – торопил Фируз.

Али быстро оделся и вслед за хозяином вышел на веранду. Дождь продолжал идти с той же силой. Хозяин спустился во двор и вывел из-под навеса коня. Али схватился за луку седла, морщась, взобрался на коня. Фируз осторожно выглянул на улицу и открыл ворота.

– Возьмите правее, все время так езжайте, забирайте вправо, по боковой улице спуститесь вниз.

Али поблагодарил и тронул коня, пытаясь оправдать и понять свое бегство. Он не говорил Фирузу, что скрывается от правосудия. Но появление вооруженных людей могло означать либо хорезмийцев, либо разбойников. Плохо было и то, и другое. До его слуха донесся топот коней, бряцанье оружия, короткие возгласы. Деревня лежала в лощине между двумя горами, пешком можно было уйти в любую сторону, поднявшись на гору, но дорога была только одна. Рискованно было ехать по ней, но и бросать коня было жаль. Али поехал шагом, проклиная вчерашний арак и армян вместе с ним, каждый толчок и подскакивание вонзали в его мозг огромную раскаленную иглу. Холодный дождь хлестал по лицу наотмашь, но сейчас это ему было даже приятно. Всего в деревне было две улицы. Они раздаивались на въезде в нее. Сейчас Али как раз выехал в это место, надеясь, что если его заметят всадники, то в темноте примут за своего. Но он ошибся. На выезде из деревни стояла большая группа всадников. Проезжая мимо них, Али поздоровался. Они воззрились на него с таким удивлением, словно у него было две головы вместо одной. Али клял себя за то, что он не смог отказать Ладе, и позволил ей купить для него дорогую одежду. Это были не хорезмийцы, что было уже хорошо, и на разбойников они не походили, так как в них чувствовалась определенная дисциплина. За спиной он слышал, как они переговаривались по-тюркски, выясняя друг у друга, кто этот вельможа и что он делает в такой час в этой дыре. Любопытство, видимо, у них все же взяло верх. Али услышал топот копыт за спиной. У Али было искушение пустить коня в галоп, но он удержался. Не такой уж он был искусный наездник, чтоб оторваться от погони, точнее, он никаким не был наездником, тем более с такой больной головой, как сейчас.

– Ага, остановитесь, – услышал он приказ. В следующий момент сильные руки ухватили за поводья его коня, вынудив остановиться.

– В чем дело? – поинтересовался Али, стараясь выглядеть невозмутимым.

– Амир [134]хочет поговорить с вами, – сказал один из них. – Вернитесь, сделайте одолжение.

В то же время второй человек тянул за поводья, заворачивая коня обратно. Али подчинился и в сопровождении поехал обратно. «Надо было спать в доме, – подумал он. – Может, никто бы и не пришел. Вот что бывает, когда перестраховываешься. Сейчас спросят, почему уехал на ночь, глядя, если совесть чиста».

Амиром оказался вислоусый, увешанный оружием человек. Он сидел в седле как влитой, словно в нем и родился.

– Кто такой? – спросил амир.

– Я факих.

– А как ты здесь оказался?

– Ночевал здесь, я путешествую.

Амир понимающе кивнул, переглянулся со своими спутниками.

– Почему же ты уезжаешь так поспешно, на ночь глядя? Может быть, ты шпион?

– Нет, амир, я не шпион, я честный человек.

– Но честные люди ночью спят, если у них совесть чиста, не срываются с места.

– Объяснение очень простое, – сказал Али. – Я просто испугался, когда увидел вооруженных людей.

Амир вновь переглянулся со своими спутниками.

– Действительно, объяснение простое, – произнес он. – Слишком простое для такой важной птицы, как ты. Ты хочешь сказать, что человек в такой одежде, как у тебя, с серебрянным шитьем, путешествует в одиночку и среди ночи в дождь срывается с места при виде нас и бежит? Трудно мне в это поверить.

Али развел руками.

– Обыщите его, – приказал амир.

Али обыскали, вытащили из кармана кошель с динарами, из хурджина запас еды – лаваш, сыр, вяленое мясо, редиску. Еду тут же разобрали, стали жевать, а кошель амир положил себе за пазуху.

– Я могу ехать? – спросил Али.

– Куда?

– Своей дорогой.

– Нет, поедешь с нами, больно подозрительная ты личность. Я должен доставить тебя к нашему раису. Может, ты представляешь для него угрозу. А я тебя не могу отпустить. Пусть он разбирается.

Со всех сторон доносились жалобные крики и блеяние овец. Несколько человек гнали отару числом до десяти голов, за ними шли жители, голося и умоляя вернуть скот.

– Поехали, – скомандовал амир и стегнул своего коня. Кто-то огрел плеткой лошадь Али, и она рванула за всеми, едва не выронив седока.


На обычных грабителей этот отряд не был похож, потому что их было слишком много, около сотни.

Али не удержался от вопроса.

– Вы что же, грабите местное население?

– Мы не грабим, мы собираем алаф. [135]

– Почему же ночью?

Амир расхохотался.

– А днем у нас нет времени.

В пути Али выяснил, что это люди Сункурджа, мамлюка Узбека Они проехали, как показалось Али более трех фарсангов, и добрались до лагеря на горном плато. Здесь воины рассредоточились, амир вынудил Али спешиться, и привел его к палатке, из которой, несмотря на поздний час, доносились звуки бубна и веселья. Амир ненадолго скрылся в палатке и вскоре вынырнул из нее, поманил своего пленника.


На ковре, подперев бока подушками, восседал крупный мужчина с бритой головой, с седыми длинными усами. Рядом сидели сотрапезники, немного в стороне сидел музыкант, держа в руках бубен – нагара, у ног его лежал барбет и дудук. [136] Он, видно, играл поочередно на всех инструментах. Заметив барбет, Али не удержался от улыбки.

– Улыбается, – заметил мужчина. – Наверное, хороший человек, а ты говоришь, что он шпион.

– Я не говорю, что он шпион, просто он вызывает подозрение.

– Садись, ага, – предложил мужчина. – По всему видно, что ты благородного звания. Успокой нас на свой счет, время сейчас смутное. Я мамлюк Узбека, зовут меня Сункурджа. А кто ты, куда направляешься?

– Я факих, – ответил Али. – Меня зовут Али, я катиб Шамс ад-Дина, сахиба дивана Табриза, помог ему бежать, когда его арестовали по навету Шараф ал-Мулка, вазира хорезмшаха. Скрываюсь от хорезмийцев.

– Чем ты можешь подтвердить свои слова? Учти, я хорошо знаком с Шамс ад-Дином Туграи.