Отем Грей - Хаос

Мы ехали где-то минут десять по направлению к дому Ремингтона на Монмартре, когда я заметила, что Жиль постоянно поглядывает в зеркало заднего вида. Его глаза были надёжно скрыты за тёмными стёклами очков. Повернувшись на сиденье, я посмотрела в окно, пытаясь понять, что же его там так беспокоит, но ничего необычного не увидела. В такое время дорога почти пустая.

Я откинулась на спинку сиденья. Живот скрутило от беспокойства, одолевавшего меня  последнюю неделю. Я настолько сильно ушла в себя, что, когда Жиль неожиданно развернул машину и рванул по объездному пути, закричала и съехала с сиденья. Со всех сторон послышались визги колёс и гудки клаксонов.

– Что происходит? – спросила я, прижимая руки к груди. Взгляд метался от заднего окна  к Жилю и обратно.

– Просто объезжаем стороной сумасшедших водителей. – Его голос отлично ему подходил. Очень грубый, глубокий и отрывистый.

Я снова бросила взгляд в окно. Жиль ехал по узкой улице, часто посматривая в зеркало заднего вида. Когда «Пежо» притормозил на светофоре, машину неожиданно сильно тряхнуло. Закричав, я закрыла голову руками и опустила её между колен.

Боже милостивый, только не это! Господи, спаси и сохрани!

Наступила тишина. Единственное, что я слышала, так это грохот пульса в ушах и собственное затруднённое дыхание.

– Жиль? – позвала я, немного приподнимая голову и оглядываясь.

– Всё в порядке, мадам Майклз, – напряжённо ответил он. Я осторожно опустила руки и заглянула через спинку сидения. – Всё в порядке, – повторил он, набирая номер на телефоне.

И уже через несколько секунд с кем-то тихо разговаривал. Мой французский оставляет желать лучшего.  Хотя мама настаивала, чтобы мы с сестрой общались на её родном языке. Жаль, что я не сильно старалась. Но слова «опасность» и «машина»» я всё же понять смогла. Потом Жиль заговорил ещё тише, и я наклонилась вперёд. Может, это с моей стороны чересчур любопытно или даже грубо, но если речь шла обо мне, я должна знать, что происходит.

– Я не видел лицо, – говорил Жиль. – Идиот умчался, прежде чем я успел разглядеть номерной знак. Она в порядке. Да, спросила, но я промолчал.

Внезапно на меня накатила ярость. Руки на коленях сжались в кулаки, и меня затрясло от пережитого страха. Беспокойство, которое одолевало меня раньше, распространялось в груди. К тому моменту, когда мы приехали к Ремингтону, я готова была взорваться.

Что если… А может…

Я покачала головой, меня одолевала куча мыслей и вариантов происходящего.

Если именно я была целью того человека, кто бы он там ни был… Хотя опять же, вряд ли, я ведь не настолько знаменита. Я слышала, что иногда моделей преследуют, но по сравнению с другими в мире моды я всего лишь мелкая сошка.

Мне просто необходимо поговорить с Ремингтоном, пока я совсем не извелась.

Оторвавшись от разглядывания рук, я поняла, что возле двери стоит Жиль, смотрит на меня и ждёт. На нём всё ещё были солнцезащитные очки, поэтому я не могла понять, о чём он думает. Закинув сумочку на плечо, я вложила свою ладонь в его и позволила помочь мне вылезти из машины. Каким-то непостижимым образом мои нервы слегка успокоились.

СЕЛЕНА

Когда я вошла в дом, Ремингтона не было ни в гостиной, ни на кухне, но из какой-то комнаты доносились голоса.

В поисках ванной комнаты я поспешно бросилась на второй этаж. Побрызгав лицо холодной водой, я схватила несколько бумажных полотенец и уселась на крышку унитаза. Отдышавшись, я попыталась успокоиться. А потом быстро освежила макияж. Карандашом скользнула по контуру глаз, а на губы нанесла блеск. Побросав всю косметику обратно в сумочку, я вышла из ванной.

У двери, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, меня ждал Ремингтон. Белая футболка плотно облегала руки и грудь, а голубые джинсы подчёркивали мускулистые бёдра.

Снизу доносились голоса и детские визги, а когда раздался заразительный смех, мне захотелось побежать вниз и присоединится к веселью.

Но Ремингтон снова стал мистером Чрезмерная-Настороженность.

– Ты в порядке?

Скользнув мимо него, я прислонилась к стене рядом с ним и откинула назад голову.

– В порядке ли я? Хм… Нет. Не совсем. – Повернув голову, я посмотрела на Ремингтона с наигранным спокойствием. Хотя внутренне содрогалась при одном воспоминании о том, что произошло по дороге сюда. – Ремингтон, что вообще происходит?

Опустив руки, он встал передо мной и опёрся одной ладонью о стену возле моей головы. Наклонившись вперёд, Ремингтон провёл носом по моему подбородку.

– Ничего, о чём бы тебе стоило волноваться.

Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание, сопротивляясь дрожи, пробегающей по спине.

– Это имеет ко мне какое-то отношение?

Ремингтон опёрся второй рукой с другой стороны от моей головы, тем самым заключив в плен, а потом приник губами к шее.

Со стоном я повернула голову набок.

– Боже мой, Ремингтон, – я зарылась пальцами в его волосы. – Ты пытаешься меня отвлечь, Сен-Жермен. – Я приникла губами к его губам в глубоком поцелуе, а потом отстранилась. – Я хочу знать.

Он прижался лицом к изгибу моей шеи. Тёплое дыхание согревало кожу.

– Давай поговорим об этом позже, хорошо?

– Нет.

Отстранившись, он посмотрел на меня.

– Не сейчас. Позже, когда разойдутся дети.

Раздражённо фыркнув, я отвела взгляд и посмотрела в сторону лестницы.

– Отлично. Никаких увиливаний от разговора?

Обхватив мой подбородок рукой, Ремингтон снова повернул меня к себе.

– Ни единого.

Когда мы спускались по лестнице, нас увидел Эдриен. Он побежал навстречу, остановившись только возле нижних ступенек.

– Селена! – закричал он. На его личике заиграла ангельская улыбка, в которую я мгновенно влюбилась, увидев эти зелёные глаза.

Сбросив с плеча руку Ремингтона, я стремглав спустилась и подхватила малыша на руки, нежно прижав к себе его подвижное и переполненное энергией тельце.

– Как дела, тигрёнок?

Отстранившись, он прикрыл ротик ладошкой и захихикал.

– Хорошо. Papa[12], мы можем поплавать в бассейне?

– На улице холодно…

Не дав отцу договорить, Эдриен стал умолять его, быстро тараторя на французском. Рассмеявшись, я поставила его обратно на пол, а потом положила сумочку на столик у стены и пошла на кухню глянуть, смогу ли чем-нибудь помочь.

– Ты всё это приготовил? – спросила я, рассматривая изобилие блюд на столе.

– Я же сказал, что отличный повар, – Ремингтон подмигнул мне, и я рассмеялась. Он выглядел таким беззаботным и красивым, и ещё мне очень нравилась его уверенность в собственной мужественности. Это так заводило.

– Ты в одиночку справляешься со всей этой детворой?

С мимолетной улыбкой Ремингтон кивнул:

– Многолетняя практика. К нам часто в гости приходят  друзья Эдриана. Когда ты неожиданно становишься одновременно и отцом, и матерью годовалого ребенка, то быстро всему учишься. Иногда помогает Адель, а порой, когда у меня завал на работе, я нанимаю домработницу. Но в основном я делаю всё сам. Ради него я готов на всё.

Вот это да! Немыслимо, как этому мужчине удается словами и поступками отнять у меня способность дышать?

Я подошла к Ремингтону, положила руку ему на затылок, притянула к себе и поцеловала. А потом, отстранившись, взглянула на Сен-Жермена и увидела голодный блеск в его глазах.

– За что, ma belle?

– За то, что ты такой… – он наклонил голову набок, пока я пыталась подобрать правильное слово. А потом вспомнила, что собиралась преподать урок его зарвавшейся самооценке. – Милый, – наконец сказала я и, убрав руки, направилась к кухонному столу. Я чувствовала, как его взгляд прожигает мне спину. Обернувшись, я дерзко улыбнулась и едва не оступилась.

По округлившимся в недоумении глазам было видно, что Ремингтон не может поверить, что я выбрала именно это слово. А потом его глаза сузились.

– Это кошки милые. Собачки милые. Эдриен и остальные малыши в какой-то мере милые.

Он стал подкрадываться ко мне с опасным выражением лица. Хихикая, я обежала вокруг стола и, сбросив балетки, заняла выгодную позицию. Сердце бешено колотилось в груди.

– Милый.

– Забери свои слова назад, пока я тебя не поймал, иначе я не буду нежным.

Покачав головой, я побежала к другому краю стола, но его длинные ноги сократили расстояние между нами.

– Не дождёшься. Мы должны немного опустить тебя с небес на землю. У тебя слишком раздутое самомнение.

– У меня...  – зарычал он, притворяясь, что поворачивает влево. Я сделала рывок вправо, но слишком поздно, Ремингтон схватил меня и прижал спиной к своей груди,  – нормальное самомнение. Значит, ты говоришь, милый? Знай, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты уяснила: это слово ни в коей мере мне не подходит. Ни капли.

Я поёрзала попкой по выпуклости на его джинсах, прекрасно зная о жаре и желании, которые волнами исходили от Ремингтона. А также я слышала крики и взрывы смеха из игровой комнаты, чуть дальше по коридору.

– Ладно. Тогда назови мне подходящее для тебя слово, которое не будет повышать твою и так завышенную самооценку.

Проведя носом по моей щеке, он наклонил голову и прикусил кожу на изгибе скулы. Рука бесцеремонно скользнула под блузку, лаская круговыми движениями кожу. От его прикосновений у меня перехватило дыхание, а между бёдер зародилось безудержное желание.

– Я, мать его, Ремингтон чёртов Сен-Жермен. И нет таких слов, которые способны меня описать.

Повернув голову, я заглянула ему в глаза и не смогла сдержать смешок. А увидев в зелёных омутах искорки веселья и желания, расхохоталась.

– По-твоему, это смешно?

Но прежде чем я успела ответить, его рот обрушился на мой, крадя дыхание и смех. Ремингтон целовал меня так жадно, словно это наш первый поцелуй, которого он ждал всю жизнь. Он делал это с такой неудержимой страстью, что, когда оторвался от моих губ, мы оба задыхались и улыбались.

– Я могу всю жизнь слушать твой смех, Селена.

– А я - целовать тебя, и мне всегда будет мало. Ты великолепно целуешься, Сен-Жермен.

– Только потому, что я целую твои губы. Такие восхитительные и просто идеальные.

Его слова согрели мне душу.

***

Я надолго запомню день, проведённый с Ремингтоном и шестью мальчишками. Он изображал лошадку, ржал и пускался в галоп. А мне досталась роль чего-то среднего между королевой и ведьмой. Притворяясь драконом, Ремингтон позволил детям заколоть себя пластиковыми мечами, а потом переворачивался, хватал малышей и по очереди щекотал.

Сразу после ужина приехали родители и забрали детей. Эдриен зевал, потирая глазки.

– Papa, а можно она мне сегодня почитает сказку? – спросил Эдриен, указывая на меня пальчиком.

– Эдриен, у неё есть имя, – сказал Ремингтон с лёгким укором. К этому времени мы закончили споласкивать тарелки и загрузили их в посудомоечную машину.

– Селена! – выкрикнул Эдриен, когда я бросила полотенце, завернула за угол и погналась за ним. А когда догнала, весело захихикал.

Мой смех оборвался, когда я обернулась и взглянула на Ремингтона. Он стоял, прислонившись к столу, и как заворожённый смотрел на нас. Руки упирались в бока, а на лице вихрь эмоций, сменяющих друг друга, словно он боролся сам с собой. Наконец, приняв какое-то решение, он нам кивнул.

– Ты уверен? – спросила его я. Мне не хотелось врываться в их жизнь и нарушать привычный уклад.

– Да, – одними губами ответил он, когда Эдриен снова зевнул.

Почистив зубы и переодевшись в пижаму, малыш забрался под одеяло, уютно и выжидающе посмотрел на меня.

– И какую книгу тебе почитать, тигрёнок?

Он взял с прикроватной тумбочки детскую книжечку с картинками.

Это… это такое непередаваемое ощущение. Глубоко вздохнув, я начала читать. Сначала было сложно вернуться к чтению на французском, но после нескольких страниц стало легче.

Через двадцать минут, улыбаясь, я вышла из комнаты Эдриена.

Когда я вернулась в гостиную, Ремингтон вольготно сидел на диване без рубашки и с бокалом вина в руке. Я замерла на месте, любуясь красивым мужчиной, который задумался о чём-то настолько сильно, что даже не услышал, как я вошла в комнату. Я скользнула взглядом по его телу. Идеальный пресс, как раз в меру мускулистые руки. Тёмные волосы на груди сужались на животе в тонкую полоску и исчезали в джинсах. Верхняя пуговица была расстёгнута.