— Из безобидного или умеренно опасного животного выросло чудище? Вы это имеете в виду? Боюсь, эту версию разовой мутации тоже придется отбросить. В абсолютном большинстве случаев подобные уродцы нежизнеспособны. А о длительной мутации эволюционного характера речи не идет, иначе бы новый вид уже давно бы заметили, отловили и изучили. Вы же знаете наших ученых — хлебом не корми, дай обнаружить что-нибудь этакое да еще и собственным именем назвать! Ну, и еще одно соображение относительно того, что Тварь — это не реликтовое животное и не мутант.

— И какое же?

— Ее предельно разумное поведение. Если бы перед нами был оживший древний зверь, он бы и вел себя как зверь — дикий, озабоченный лишь тем, как выжить и найти пропитание. А этот поступает в полном соответствии с легендой. И вы ведь наверняка уже заметили — он не ест своих жертв! Даже кровь не пьет, по всей видимости. А вот это уже, извините, ни в коня, ни в Красную Армию! Зачем-то он ведь их убивает! Но если не для еды, то тогда для чего или почему? Опять же в поселке подозрительно тихо. Барбосы и не думают поднимать тревогу, хотя матерого зверя-убийцу они должны были почуять в любом случае. Их-то не проведешь, животные опасность первыми улавливают. А здесь — молчат. Странно, не находите?

— Ну да, когда мы в первый раз появились в поселке, собаки гавкали до хрипоты, разве что с цепи не рвались, — припомнил я. — Так что списать все на то, что они попросту толерантны к чужим, не получится. А что, если предположить, что Тварь — нечто вроде зомби?

— Даже если Тварь — посланец не нашего мира, собаки ее мимо не пропустят. Не зря в фольклоре столько упоминаний о том, что при появлении нежити домашние животные беснуются, предупреждая хозяев об опасности, — добавил отец Георгий. — Отчасти так оно и есть. А в поселке тем не менее тихо!

— Значит, следует парадоксальный, но закономерный вывод: эти собаки с Тварью знакомы и ее не боятся. Отсюда тут же вытекает еще одно: это не Тварь, а кто-то из местных, — продолжил мысль батюшки Лешка. — Кстати, а как вы объясните отсутствие каких-либо следов рядом с жертвами?

Отец Георгий внимательно посмотрел на Лешку, поправил дужку очков.

— А откуда вы взяли, что рядом с телами погибших не было никаких следов? Были они, были — да только не те, что народ думал. Ведь когда мы говорим «Тварь», что ожидаем увидеть? Оттиск гигантской когтистой лапы на земле или снегу, не так ли? А вместо этого…

— …обычные человеческие следы, — перебил его Лешка. — Так ведь?

— Вот именно! — поднял вверх указательный палец батюшка. — Но поскольку все ищут зверя, то все следы априори полагаются следами самих жертв…

— …и след убийцы просто теряется среди них! А вы сообщили об этом своим прихожанам?

Отец Георгий посмотрел на нас с какой-то особенной печалью, потом тихо покачал головой:

— Не услышат. Они ж тут и впрямь как дети малые — через одного в сказки верят. Да еще и шаман воду мутит. Не со зла, конечно, но ему внимают. Даже Анфисий мой и тот считает, что на поселок бесовское отродье наслали, что уж про остальных говорить. Чтобы их всех переубедить, нужны факты, причем такие, которые можно своими глазами увидеть и руками потрогать.

— Вы имеете в виду притащить в поселок шкуру Твари и продемонстрировать ее всем желающим? — мрачно пошутил Лешка.

— Именно так, — вздохнул отец Георгий. — Все прочие доводы будут отвергнуты на основании того, что покойный Поликарпыч ее видел, а все остальные — слышали, и неоднократно.

— Ну и мы ее видели, и что из того? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Кстати, раз уж вам повезло ее наблюдать, не вспомните: а как именно она ходит? — оживился батюшка. — Может, есть у нее какие-то характерные особенности?

— Ну, разве что когда она не бежит, то идет как бы вразвалочку, — припомнил я. — А так вроде бы и ничего из ряда вон выдающегося.

— Вразвалочку? Примерно вот так?

Отец Георгий прошелся по комнате, довольно удачно сымитировав походку зверюги.

— Да, очень похоже! — оживился Лешка. — А что, есть какие-то мысли на этот счет?

— Видите ли, если на вас надето, допустим, трое штанов, то чтобы не тереться штанинами одна о другую, вы будете ставить ноги несколько шире, чем обычно. Соответственно изменится походка: перенося тяжесть тела с одной ноги на другую, вы станете слегка раскачиваться. Именно это я вам сейчас и продемонстрировал.

— Толстая шкура — все равно что лишние штаны, — развил я мысль батюшки. — Получается, мы все-таки имеем дело с карнавальным костюмом.

— И еще одно: вы упоминали, что Тварь убегала от вас. Как именно она это делала: на двух конечностях или на четырех?

— На двух! — уверенно ответил я. — На передние лапы она ни разу не оперлась.

— И это при том, что они у нее практически по колено длиной. Приматы, имеющие сходное строение туловища и конечностей, не преминули бы в подобной ситуации плюхнуться на все четыре лапы сразу: так бежать быстрее и удобнее. Меньше нагрузка на позвоночник, больше устойчивость. А вот человеку такой способ перемещения как раз свойственен. Тем более что под пулями особо не покрасуешься, успеть бы удрать. Так что нет никакой Твари — есть опасный и хитрый маньяк, преследующий свои цели, о которых мы можем только догадываться.

— Выходит, что так, — согласился с выводами батюшки Лешка. — Ничего, завтра мы все острова перероем, но найдем схрон этого мерзавца!

— Ну, помолясь, — поставил точку в нашем разговоре отец Георгий.

Мы условились о том, где и когда подберем завтра его и дьяка, после чего сердечно распрощались и вышли наружу.

— Как думаешь, — спросил я Лешку, когда мы немного отошли от дома батюшки, — а как он сюда попал? Спрашивать впрямую как-то неудобно было, сам понимаешь.

— Ну, либо он здесь по зову сердца и все такое, — легкомысленно отозвался Лешка, — типа подвижник от церкви.

— Либо?

— Либо отбывает здесь ссылку, наступив на мозоль высокому церковному начальству. У них же там дисциплина еще почище, чем у нас. Либо в ереси какой обвинили, а может быть, прихожанкам глазки строил — кто ж их там разберет? Но в любом случае молодец мужик: не скулит, не ноет, на жизнь не жалуется. Не то что его дьяк.

— О да! Этот, похоже, на весь свет обижен. Одного только не пойму: где мы ему дорогу перешли, что он так на нас зол? И плюется, и бурчит, и косится на нас — у меня такое сложное чувство, будто он считает, что это мы виноваты в том, что Тварь в поселок пришла.

— Скажу откровенно — чихать я хотел на его тонкие помыслы! Лишь бы под ногами не путался и с проповедями не лез.

— Ну, это как раз не в его стиле, по-моему. Он все больше отмалчиваться предпочитает, максимум под нос себе что-то бормочет и все.

Некоторое время мы шли молча, от нечего делать разглядывая поселок и его жителей, то и дело попадавшихся нам навстречу. Да, пожалуй, прав отец Георгий: они здесь все как дети. Простые радости, простые заботы. Не переводился бы зверь и рыба, да не иссякли бы запасы самогона, а больше ничего и не надо. Но кому-то даже этого показалось много, и он лишает людей их последнего и главного богатства — жизни. Кто-то, безусловно, коварный и хитрый, расчетливый и подлый…

Я не удержался и улыбнулся от пришедшей в голову глупой мысли.

— Что лыбишься? — немедленно поинтересовался Лешка.

— Да так, просто подумалось — есть еще одна версия относительно Твари, которую мы пока даже не затрагивали.

— Да ты что?! И какая же?

— А вдруг она посланец иных миров? Ну, инопланетная зараза то есть!

— Тьфу на тебя три раза! — закашлялся Лешка. — Я уж думал, действительно что-то стоящее из виду упустили, а ты — про инопланетян! Еще предложи нам ее летательную тарелку поискать, уфолог-самоучка!

— Да нет, я ж просто так — в порядке бреда…

— Добрый день! — вдруг раздалось за нашими спинами.

Мы обернулись и нос к носу столкнулись с Кедровым.

— И вам тоже здравствуйте! — ответили мы учителю.

— Спешите?

— А что такое?

— Да просто, если вы не сильно заняты, хотел вас в гости пригласить.

Мы с Лешкой переглянулись.

— Ну, почему бы и нет? — отозвался мой друг, бросив взгляд на наручные часы. — Где-то час-полтора у нас в запасе имеется.

— А что такое — собираетесь куда-то? — тут же оживился Анатолий.

— Хотим все-таки попробовать устроить траулеру повторные ходовые испытания. Может быть, все не так печально, как нам пытается это представить ремонтная бригада? — на голубом глазу сбрехал Лешка.

— А, ну да, я понимаю, — закивал Анатолий. — Дело важное, дело нужное. Ну, что же мы посреди улицы стоим, пойдемте!

Лешка хитро подмигнул мне за спиной учителя — впрочем, мог бы этого и не делать. Догадаться, что он собирается использовать Кедрова в качестве рупора для дезинформации, было несложно. В поселке должны были думать, что мы: а) собираемся драпать отсюда как можно скорее; б) единственное, что мы планируем предпринять, — это превратить маяк в неприступную крепость и забаррикадироваться там наглухо. Учитель для этой цели подходил как никто другой.

Так что последующие полчаса мы с Лешкой на все лады пели эти два мотива, сетуя на дремучесть местных жителей, изуродовавших наш траулер, и на то, как появление Твари расстроило наши планы — у нас ведь задание, мы уже должны были быть далеко отсюда, а тут все одно к одному, да еще и бойца потеряли…

Учитель ничему не удивлялся, в положенных местах тяжко вздыхал и лишь посетовал на то, что с нашим уходом поселок вновь останется без защиты.

— Мы бы и рады вам помочь — но служба! — дежурно отбоярился Лешка.

В этот момент меня отчего-то перекоробило. Мы действовали абсолютно верно, но то, что пришлось беззастенчиво врать именно этому человеку, наверное, единственному в поселке, кроме отца Георгия, с кем можно было поговорить по душам, било по нервам. Я обматерил себя кисейной барышней и призвал держаться. Вроде бы помогло, но неприятный осадок все равно остался.

— А вы в поселке сколько лет уже живете? — спросил я учителя, лишь бы заполнить повисшую над столом неловкую паузу, вызванную словами Лехи.

— Я? Да около десяти, пожалуй.

— А как вы сюда попали?

Анатолий выпрямился, провел рукой по лбу. Затем негромко начал:

— Можно назвать это стечением обстоятельств, можно судьбой. У меня ведь была семья: жена и дочка. Я в них души не чаял, и они меня очень любили. А потом пьяный придурок на «Жигулях» сбил моих девчонок и даже не остановился посмотреть, что с ними. Дочь умерла на месте. Жена — через три дня в реанимации. Тяжелая черепно-мозговая травма; впала в кому да так в себя и не пришла. Думаю, может, так оно и легче: не узнала, что доченьки нашей больше нет на свете. Я похоронил их и вознамерился наказать того мерзавца, что их убил. Но увы, я не Монте-Кристо, а подонок оказался сыном высокопоставленного папаши. Тот мигом повернул все дело так, что его сынок оказался ни в чем не виноват: оказывается, это мои девчонки переходили улицу в неположенном месте на запрещающий сигнал светофора. Надо ли говорить, что все было с точностью до наоборот?! Ну а чтобы я не дотянулся до его сынка и не наказал его лично, папаша быстро переправил его за границу учиться. И все, я оказался у разбитого корыта. Самому страшно вспомнить, какой я тогда был. Попадись мне этот урод — голыми руками бы его порвал, не преувеличиваю! Терять мне было нечего, а жизни без девчонок я себе просто не представлял.

Анатолий замолчал, видимо, вспоминая и заново переживая весь тот ужас. Затем продолжил:

— Какое-то время пил — не помогло. Потом решил бросить все и отправился путешествовать. Без цели, просто так — как фишка ляжет, в какую сторону в кассе билеты окажутся. Оказались на север. Долго ли, коротко ли я тут ошивался — занесло в райцентр. Ну а там познакомился с местными мужиками, они меня слезно упросили к ним в поселок учителем пойти. Старый учитель, мол, скончался скоропостижно, деток учить некому. Ну я и согласился. Считал, что полгода-год здесь перекантуюсь, приду в себя — и домой. Ан нет, не вышло. Прикипел я к этому месту, уже и не мыслю себе иной жизни. Меня здесь уважают, опять же — много времени на хобби остается. Я ж раньше резьбой по дереву баловался — так, несерьезно. А тут вдруг понял: мое это, душа просит. А от покойного предшественника мне еще и нежданный подарок достался — машинка вот эта швейная. Тут мне и приработок нежданно-негаданно привалил: кому порты пошить, кому куртку сладить. А еще года через три почувствовал, будто отпускает меня: была внутри туго свернутая пружина, и нет ее больше. Стал решать, как поступить — вернуться на родину? Так и не ждет меня там никто, кроме двух могил. А они, как известно, могут ждать вечно. Опять же встречу ненароком того ублюдка, ведь не удержусь, прибью. А у него у самого, может быть, уже мал мала меньше подрастают. Оставлю детей сиротами и сам за решетку загремлю. И что, кому-то от этого легче будет? Жену-то с дочкой не вернуть. А с другой стороны, на кого я местных детишек брошу? Если уеду, им ведь никто учителя не пришлет. Просто не поедет никто сюда, и точка! Власти поселок-то наш и вовсе закрыть пытались. Вижу, вы не в курсе? Да, было такое мнение: взять и переселить всех отсюда поближе к райцентру. Но местные на дыбы стали, кому ж охота ни с того ни с сего родного дома лишаться! Значит, если уеду, так мелкие неучами и будут расти. И пусть это не мое дело, но я за них вроде как ответственность несу. В общем, запутался окончательно, да так здесь и остался.