Тем временем, он послушно наклонился ко мне, не сводя немигающего взгляда с моих губ, и я на мгновение прижалась ими к гладкому горячему лбу.

- У вас жар. - Констатировала я, все-таки, смачивая несчастные тряпки в воде. - Сейчас я заново вас забинтую, дам лекарство, и вы ляжете в кровать.

- Я даже не знаю, вопрос это был, или предложение, - хмыкнул Хенрик, поворачиваясь так, чтобы мне было удобнее.

- Считайте, как хотите, - пробормотала я, и краем глаза заметила, что там, где его бока касаются мои волосы, кожа подрагивает, а сам Хенрик как будто даже немного вздрагивает. - Вы что, щекотки боитесь, - изумилась я, разгибаясь.

- У вас просто очень пушистые волосы, - проговорил он почти шепотом и медленно поднял руку. Я, как завороженная, смотрела в его лицо, пока он осторожно, я бы даже сказала, трепетно, заправил мне за ухо непослушную прядь волос. Пальцы его задержались на моей шее, под ухом, и медленно двинулись вниз, очерчивая мое лицо. Потом его рука безвольно упала, и я немедленно вернулась к прерванному занятию, скрывая горящее лицо и чувствуя, как сердце колотится в горле.

- Так не туго? - спросила я, затягивая бинт, чем невольно нарушила наше молчание.

- В самый раз, спасибо, - ответил он любезно.

- Рубашка, - я помогла ему продеть руки в рукава, и машинально поправила воротник. - Сейчас я смешаю микстуру, вы выпьете ее и немедленно ляжете. - Строго сказала я, сматывая все бинты и тряпки в один комок.

- А потом?

- А потом я дождусь, пока у вас спадет жар, и оставлю вместо себя Сташека. Он, скорее всего, дальше коридорного кресла не ушел. - Я разбавила порошок чистой водой и протянула Хенрику стакан. - Пейте.

- Спасибо.

- И ложитесь.

Он молча двинулся к неприметной двери, ведущей в его спальню. Я сложила тряпки в опустевший таз, и двинулась в соседнюю комнатку, где стояла раковина и на большом столе одиноко жались бритвенные принадлежности. Увидев опасную бритву, я ничуть не удивилась. Сложив все тряпки в корзину для белья, я отправила ее по желобу вниз, прачкам, потом ополоснула кувшин. Тщательно отмыв руки, я тихо прошла в спальню. Две свечи стояли на тумбе возле кровати, скупо освещая лицо Хенрика, подчеркивая возраст, выделяя усталые морщины. Короткий ежик волос серебрился сединой, хотя немного морщин и седина - это единственное, что выдавало его возраст. Крепкое жилистое тело излучало выносливость и силу матерого зверя, и было в этом что-то настолько притягательное, что я не удержалась. Наклонившись, я прижалась губами к сухим тонким губам, и на целое мгновение позволила себе все представить. Дыхание его ни на миг не сбилось, от чего я убедилась, что он спит крепким сном. Удостоверившись, что лекарство подействовало - лоб Хенрика был прохладным и влажным, я задула свечу, и, забрав вторую, на цыпочках ушла.


***

Утром я позволила себе выспаться. В конце концов, сегодня великий день, и к вечеру все должны быть в форме, а не зевать во весь рот. На втором этаже, судя по звукам, уже стоял дым коромыслом - самые сознательны, похоже, пришли репетировать перед первым в жизни выступлением. Хотя, может, это Маришка их согнала, она такая... Не торопясь проверять свои догадки, я решила сначала проверить, нет ли снова жара у пана Хенрика. Мысленно хмыкнув, я с довольно глупой улыбкой вспомнила минувший вечер - тяжело вздохнула и без особой нужды поправила камею, скреплявшую ворот блузки.

Я вышла из своей комнаты и теперь медленно шла по коридору, и замерла, услышав из-за поворота виноватый голос Сташека:

- Хозяин, к вам пришли, и я не мог не пустить, пан из Законников...

Я тихо вздохнула - не знаю, кто такие Законники, но то, что Сташека пытаться напугать - дело бесполезное и напрасное - это точно, а молодой человек сейчас напуган, это по голосу слышно.

- Проси пана Законника сюда, - негромко отозвался Хенрик, а я, замирая от волнения, осторожно выглянула из-за угла. Сташек вышел за дверь, а длинный нескладный человек в плаще прошел комнату. Высунувшись из-за поворота, я тихо цыкнула, привлекая внимание парня. Тот отчаянно зажестикулировал, показывая на дверь, небо и водя по горлу ребром ладони. Отчаявшись разгадать такую пантомиму, я шмыгнула к двери. Сташек делал страшное лицо и кусал губу. Поколебавшись, я подошла еще ближе, и обнаружила, что дверь закрыта не очень плотно. Переглянувшись со Сташеком, мы затаили дыхание и стали самым бесстыдным образом подглядывать.

Вошедший мужчина сел за стол. Через минуту из спальни вышел Хенрик и сел напротив.

- Чем обязан вниманию Законников? - сухо спросил он.

- Законникам Нижнего города нужно знать, - тихо проскрипел неприятный голос. - Где ты был прошлой ночью, Треф.

- Здесь.

- Твоего слова мало. Кто может подтвердить?

- Сташек.

- Он солжет что угодно. Кто еще?

- Никто, - Хенрик равнодушно пожал одним плечом, а я приняла решение и толкнула дверь.

- Я могу подтвердить, - спокойно сказала я и поправила рукава. - Моего слова тоже будет мало?

- Уршула, - вздохнул Хенрик, и я коротко на него глянула. Кажется, он был сердит, и мне задним числом стало стыдно - подсматривала, подслушивала... Фу, как некультурно...

- Это твоя женщина, Треф? - в невыразительном голосе промелькнуло что-то вроде удивления.

- Эта женщина находится под защитой моего Дома и моей лично, - отчеканил Хенрик, поднимаясь из-за стола.

- Я не об этом, - теперь я не сомневалась - в скрипучем голосе была явная насмешка.

Я тихо скользнула вбок и встала за плечом Хенрика.

- Ладно. - Законник переводил цепкий взгляд с моего лица ниже и ниже, и чувство было довольно неприятное, хотя из разряда привычных, но забытых, и оттого неприятных вдвойне. - ЕЕ слова достаточно.

Хенрик наклонился вперед, опираясь на стол руками, и почти прорычал:

- Это все, что нужно Законникам Нижнего города? - я невольно дернулась и положила ладонь ему на плечо.

- Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, - насмешливо сказал Законник, и через мгновение комната была пуста.

Хенрик молча достал из ящика чистый стакан и налил туда бренди. Я поморщилась - что за привычка, чуть что - хвататься за алкоголь! Я бы спилась через полгода с такими нервами, как в Академии Танцев, или на Большой Сцене....

- Уршула, он вполне мог тебя узнать, - негромко сказал Хенрик. - И тогда весть о том, что Золотая туфелька страны проводит ночи с...

- Криминальным авторитетом, - подсказала я, мне было изрядно смешно.

- Пусть так, - не стал спорить он. - Твоя репутация...

- От моей репутации не осталось даже воспоминаний, - вздохнула я и отобрала у Хенрика стакан, в котором болталось напитка примерно на два пальца. Подумав, я допила и даже пережила пожар во рту. Хенрик смотрел на меня очень задумчиво. - После Королевского Бала. Позволь не рассказывать. Меня довольно грязно... оклеветали, скажем так. И самое обидное - все поверили. Все. Кроме Маришки, разумеется. - Я покачала головой. - Ну, а если тебя так заботит моя репутация - как порядочный мужчина, ты теперь обязан на мне жениться, - я картинно развела руками, подчеркивая абсурдность данного предположения. Однако, Хенрик, похоже, отнесся к моим словам серьезно.

- Мое положение главы Дома... оно исключает... брак как таковой. - Трудно сказал он. Я тяжело вздохнула. - Это неотступное правило. Из самых первых, нерушимых. Не заводить семью, детей. За этим следят Законники. И судьба нарушителей... очень неприятна.

- Я шутила, - призналась я отчаянно, потому как выходило, что я буквально напрашиваюсь в жены.

- И я никогда бы не захотел для тебя такой участи. - Закончил Хенрик, и я моргнула, пока не дошло, что он имел участь жены нарушителя правила.

- А кто такие Законники? - мы прочно обосновались на столешнице, как будто другого места не было.

- Те, кто следит за порядком и за тем, чтобы не нарушали Ночной и Сумеречный кодекс. И карает. Нарушителей.

- Вот уж не думала... - Задумчиво сказала я, рассматривая лицо Хенрика. - Ты меня извинишь? Я подсматривала и подслушивала.

- Извиню, - вздохнул Хенрик. - Но больше так не делай. Пообещаешь?

- Панна Уршула! - в кабинет ворвалась едва одетая Наталинка. - Привезли цветы и ленты! И панночка Агнесса вас зовет!

- Хорошо, я сейчас, - улыбнулась я. - Ступай, не бегай раздетая.

- Я что-то пропустил? - с подозрением спросил Хенрик, и я снова улыбнулась, доставая плотный лист картона с затейливой золотой вязью и тиснением.

- Можно сказать и так. Вот.

- Что это?

- Это приглашение. Почетный гость на открытии Сцены. С указанием места, времени и формы одежды.

- Я непременно буду, - серьезно сказал он, аккуратно кладя пригласительный на стол. Я поправила волосы и сделала быстрый и сложный книксен.

- В таком случае - до вечера, пан Хенрик.

- До вечера, панна Уршула, - в тон мне отозвался он, и я вышла за дверь, всем телом чувствуя его провожающий взгляд.


***

- Дамы и господа, - низкий, вибрирующий голос Маришки, усиленный волшбой, прокатился по залу. - Мы рады приветствовать вас на открытии сезона. Вашему вниманию будет представлена эксклюзивная авторская программа, уникальность которой не вызовет ни у кого сомнений.

Я потихоньку оглядывала зал. Все места были заняты - и места были выкуплены на следующий день после появления первой афиши.

Хенрик сидел на своем излюбленном месте, с которого было отлично видно весь зал и сцену. Что-то висело между нами в воздухе, с самого утра, с того разговора. Весь день, где бы я ни была, я чувствовала его присутствие, взгляд - от которого у меня начинали слабеть колени и сердце сбивалось с ритма. Усилием воли я отогнала все посторонние мысли, и стала вслушиваться в голос Марго.

- Несравненная, неповторимая, непревзойденная, - Маришка играла своим голосом как хотела, не зря я ее в свое время практически силой заставила ходить на вокал и сценическую речь....

Оркестр взял первые ноты, и ноги сами меня вынесли на сцену, под привычный яркий свет софитов, скрестившихся на мне. Взметнулась лента волос; полосы шифона, шелка взметнулись и опали. Многообещающе пела скрипка, труба и барабан уверенно вели, вплетался в музыку саксофон. Я упивалась всем этим - музыкой, сценой, танцем светом софитов, жаром, идущим изнутри, и танец лился, тек, как будто вечно. На вечно - слишком размытое понятие. Музыка оборвалась, как бег над пропастью, оборвался и танец, лишь полосы ткани продолжали шевелиться, создавая иллюзию того, что на сцене еще кто- то есть. На самом деле я уже выравнивала дыхание за кулисами, и Маришка обнимала меня, и шептала, что это было как всегда, великолепно, но ее слова заглушал шум аплодисментов, красноречиво подтверждавших, что да - я по-прежнему могу. Могу все.

Я же из всего своего выступления запомнила лицо Хенрика - хищное, напряженное.

Быстро переодевшись, я выскользнула на место Маришки, и в свою очередь объявила следующий номер, едва не запнувшись на середине фразы. Взгляд Хенрика, который я поймала на себе, выбил у меня дыхание из груди и пересушил губы.

Пела Маришка отлично. Скупые жесты лишь подчеркивали эмоциональность голоса и бесстрастность хорошенького личика. Получив свою порцию аплодисментов, Маришка царственно кивнула публике и удалилась. Следующий танец был моих учениц, и волновалась я не меньше, чем они, хотя умом понимала, что подобная непритязательная публика - просто дар небес для начинающих танцовщиц. Так и оказалось. Публика ревела от восторга и рукоплескала, а я только головой качала, подсчитывая количество ошибок на квадратный па танца.

Вечер летел как на крыльях - девочек дважды вызывали на бис, еще три романса исполнила Марго, компания под названием "Через пень-колоду" исполняла весьма популярные песенки. О популярности я смогла судить по количеству подпевающих в зале. Наконец, вечер закончился. Януш закрыл дверь за последним посетителем и привалился спиной к створкам.

Мы с Маришкой сидели на сцене, свесив ноги, и обнимались. В зал потихоньку стягивались официанты и поломойки, с унынием оглядывая разоренный зал.

- Давайте сегодня отдыхать, - негромко предложила я. - А работать все будем завтра...


***

Я стояла возле окна и задумчиво гладила тонкий тюль, пытаясь увидеть хоть что-то в чернильной ночи за окном. Ветерок, проникавший через отрытые створки, приятно остужал мое горящее лицо. Хенрик неслышно подошел сзади, накрыл ладонями мои голые плечи, шепнул:

- Ты замерзнешь.

- Нет. Ты же рядом...

А дальше не было слов. Было тепло его ладоней, и глубокое дыхание, как перед прыжком в воду. Гладкая горячая кожа, перечеркнутая линиями старых шрамов и свежими порезами, и мой страх - причинить боль. И сильные руки, несущие меня к кровати так легко, будто я из пуха. Серые глаза, хищно вглядывающиеся в мое лицо, и моя жадность, которая смутила меня саму, но его привела в восторг. Тяжесть матерого мужского тела, бережность и отточенная скупость движений; тонкая цепочка, свесившаяся мне на лицо, и я ловлю ее губами, вызывая у него хриплый короткий смешок. Мешанина теней на стенах и потолке, в зеркале тускло отражается кровать, белизна наших тел; тихий рык, зарождающийся у него где-то в груди, и моя лихорадочная спешка - догнать его, успеть упасть рядом, на сбитые влажные простыни. Наше хриплое прерывистое дыхание нарушало ночную тишину.