– Если и скажу, мне никто не поверит.

– О, это очень мило с твоей стороны, – сказала Китти уже совсем ласково. Она подошла ко мне, слегка обняла и чмокнула в больную щеку. – Я не хотела на самом деле, чтобы у тебя лицо стало таким красным и в сыпи. Что, действительно болит?

Я кивнула, и Китти нашла какую-то мазь и стала нежными прикосновениями накладывать мне ее на лицо.

– Бывает, что и перестараешься. Я не хотела бы, чтобы ты невзлюбила меня. Я больше всего хочу, чтобы ты любила меня как родную мать. Моя сладкая, прости меня, но ты должна признать, что мы убили всю гадость, которая пристала к тебе, как мох к гнилому дереву.

Она сказала все, что я хотела бы услышать и молилась за это. Я импульсивно обняла Китти и поцеловала ее в щеку – осторожно, чтобы не испортить проделанную на лице работу.

– И запах такой приятный, – прошептала я облегченно, и у меня слезы навернулись на глаза.

– Мы с тобой поладим, все будет хорошо, все пойдет как надо, – восторженно заговорила Китти, счастливо улыбаясь.

Потом, как бы в подтверждение своих намерений, она забрала у меня из рук расческу и начала работать над моими запутанными волосами. Действовала она с предельной осторожностью и ловкостью и скоро превратила мои волосы в красиво ниспадающий искрящийся водопад. Потом взяла щетку, которая, она сказала, впредь будет моей, и стала водить ею по волосам, долго проделывая какие-то только ей известные операции. Китти окунала щетку в воду, потом стряхивала лишнюю влагу, накручивала волосы на пальцы… Когда я снова взглянула на себя в зеркало, то увидела там прелестную головку – белое лоскутное личико с парой больших голубых глаз в окружении сияющих темных волос.

– Спасибо вам, – прошептала я, благодарная Китти за ее доброту и страстно желая забыть вчерашнюю пытку.

– О’кей. А теперь пошли на кухню, а потом совершим поездку, которую я обещала. Давай побыстрее шевелиться, у меня еще столько дел.

Мы вместе спустились по лестнице. Кэл уже был на кухне.

– Я поставил кипятить воду для кофе. Сегодня завтрак делаю я, – весело сообщил Кэл, не поворачивая головы, потому что жарил порции бекона с яйцом на трех отдельных сковородках. – Доброе утро, Хевен, – поприветствовал он меня, ставя сковородки на бумажные салфетки и поливая бекон горячей приправой. – Тебе что больше нравится – тосты или английские булочки? А джем какой – смородина или апельсиновый?

Но пока мы не сели за милый круглый столик, Кэл по-настоящему не имел времени взглянуть на меня. У него даже глаза расширились, когда он увидел мое лицо. На красивую прическу он и внимания не обратил.

– Боже мой, Китти, что это за безобразие – взять симпатичное лицо и раскрасить под клоуна?! Чем это ты намазала ее белым?

– Милый, да ты что? Это то самое средство, которым ты иногда пользуешься.

Кэл был явно недоволен и расстроен. Он потянулся за газетой.

– Пожалуйста, воздержись в другой раз мыть ей лицо, Китти. Пусть она сама это делает, – промолвил он из-за газеты, словно настолько рассердился, что видеть не мог жену.

– Дай время, и скоро она будет в полном порядке, – уверенным тоном успокоила его Китти. – О’кей, Хевен, давай ешь. Сегодня полно дел у всех нас. Мы хотим представить тебя, правда, милый?

– Да, – резко ответил он. – Но для Хевен было бы лучше в таком виде на глаза никому не попадаться.

Лицо лицом – мазь с него сняли, – но мне удалось чудесно провести время, осматривая Атланту, посетив отель, в котором Китти держала салон красоты, весь в розовых тонах и золоте, где под блестящими белыми колпаками с розовыми и золотыми лентами сидели богатые дамы, а их обслуживали восемь симпатичных девушек, и все блондинки.

– Хороши, а? – с гордым видом поинтересовалась у меня Китти. – Люблю ярко-золотистые волосы, они такие солнечные, смотреть радостно… Только не серебристых блондинок, бесцветных…

Мне было понятно, что она намекает на волосы моей мамы.

Китти представила меня всем, а Кэл остался в холле отеля, словно Китти не хотела, чтобы он был тут вместе с ее девушками.

Потом занялись покупками. На мне уже было миленькое голубое пальто, которое выбрал Кэл, и оно мне оказалось в самый раз. К сожалению, все, что выбирала мне Китти, было велико – и юбки, и блузки, и джемперы, и белье. Мне страшно не понравились тяжелые, топорно сделанные белые ботинки, которые она мне купила. Даже в Уиннерроу девочки носили обувь получше этой. Я попыталась было заикнуться об этом, но она вспомнила вслух, какую обувь ей приходилось носить в свое время.

– И чтобы я не слышала от тебя ни слова на подобную тему! Не хватало еще, чтобы дети ходили в школу в модельных туфлях.

И все-таки, когда мы снова оказались в машине, я почувствовала себя счастливой, оттого что у меня оказалось так много одежды, совсем новой, больше, чем у меня ее было за всю жизнь. Да еще три пары обуви. Ту, что посимпатичнее, надену завтра в церковь.

Перекусили мы снова в забегаловке, что, похоже, не понравилось Кэлу.

– Ей-богу, Китти, ты же знаешь, что я терпеть не могу эту жирную отраву.

– Конечно, тебе бы только бросать деньги на ветер, показать, какой ты из себя. А мне все равно, что есть, лишь бы недорого.

Кэл не ответил, а только нахмурился. Он не перебивал Китти, когда мы разъезжали по городу и она давала пояснения к достопримечательностям.

– Вот школа, куда ты будешь ходить, – объяснила она, когда Кэл медленно проезжал мимо громадного здания из красного кирпича, вокруг которого было несколько акров газонов и спортивных площадок. – В дождливые дни ты можешь ездить на желтом автобусе, а в солнечные – ходить пешком. Кэл, милый, мы все купили ей к школе? – громко спросила она.

– Да.

– Ты чего дуешься на меня?

– Не кричи так, я не глухой.

Она прижалась к нему, а я отодвинулась подальше вглубь, старясь не смотреть, как она целует его даже на ходу, среди этого обилия машин.

– Миленький, хорошенький, я люблю тебя, очень люблю. Так люблю, что аж дурно.

Он прокашлялся:

– Где Хевен будет спать сегодня?

– С нами, дорогой, я же говорила тебе про этих девочек с гор, забыл?

– Да… Да, как же, говорила, – произнес он с издевкой.

После этого он вообще больше не проронил ни слова, даже когда мы вечером уселись у телевизора и я впервые в жизни смотрела цветную передачу. Это было так восхитительно, что у меня дыхание останавливалось. Какие красивые многоцветные девушки танцевали на экране, но как мало было на них одежды! Потом стали показывать фильм ужасов, и Кэл ушел. Причем я этого даже не заметила.

– Он, если надуется, вечно вот так, – пояснила Китти, вставая, чтобы выключить телевизор. – Идет в подвал, делает вид, что работает. Пойдем наверх. Ты искупаешься, помоешь волосы, и я не буду к тебе входить. – Она сделала паузу и подумала. – А я пойду вниз и ласково поговорю с муженьком. – Она захихикала и направилась в сторону кухни, а я с удовольствием предалась купанию в розовой ванне.

Мне противно было опять спать между ними, противно было, как она поддразнивает и старается помучить его, создавая у меня впечатление, что она на самом деле не любит его и наполовину того, как он любит ее. Может, Китти действительно ненавидит мужчин?


В воскресенье я опять встала первой. Босиком спустилась по лестнице, проскочила кухню и стала искать дверь в полуподвальное помещение. Нашла ее в дальней комнатушке. Оказавшись в полутьме, я стала искать среди всякой всячины, которую Китти держала отнюдь не в чистоте и порядке, свой чемодан. Я не сразу отыскала его на рабочем столе. Бабушкины платки лежали аккуратной стопкой рядом с чемоданом. Я пододвинула к себе чемодан и проверила, не открывал ли его Кэл.

Все там лежало в таком же порядке, как я сложила. Я запихнула в чемодан даже шесть своих самых любимых книг, подаренные мне мисс Дил. Даже книгу детских стишков. Кейт и Наша Джейн очень любили послушать их на ночь. У меня слезы навернулись, когда я увидела эту книжку… «Почитай что-нибудь, Хевли-и… Еще почитай, Хевли-и, ну в последний раз, Хевли-и…»

Я села за рабочий стол, вытащила блокнот и начала писать письмо Логану. Торопливо, все время находясь под ощущением грозящей мне опасности, я написала о своей отчаянной ситуации, о том, что очень хочу найти Тома, Кейта и Нашу Джейн. Не сможет ли Логан узнать, где живет Бак Генри? Сообщила ему три цифры номера машины из Мэриленда. Закончив письмо, я побежала к входной двери, чтобы посмотреть адрес. Потом надо было добежать до угла улицы, чтобы посмотреть ее название. Дверь при этом я оставила открытой. Когда я вернулась, то поняла, что зря бегала: Китти получает журналы, а на них есть и имя, и адрес, и прочие данные. В маленьком кабинете я нашла конверт и марки. Теперь оставалось улучить момент, чтобы отправить свое первое письмо. А внизу, в полуподвальном помещении, мирно спала моя красивая кукла-невеста в ожидании того прекрасного дня, когда я, Том, Кейт и Наша Джейн вместе съездим в Бостон. А Фанни оставим наслаждаться жизнью в Уиннерроу.

Я на цыпочках прошла наверх, потом к ванной, засунув письмо под угол ковра в коридоре. Закрыв за собой дверь ванной, я вздохнула с облегчением. Письмо Логану было моей столбовой дорогой к свободе.

– Ой, смотри, Кэл, наша девочка уже одета, уже готова идти в церковь. Давай и мы поторопимся.

– Ты сегодня очень хорошо выглядишь, – сказал Кэл, пробежав глазами по моему новому платью и по лицу, которое избавилось от красноты и от большей части повреждений.

– Она еще лучше выглядела бы, если бы дала мне подрезать и уложить ей волосы, – заметила Китти, критически оглядывая меня.

– Нет, оставь ее волосы в покое. Терпеть не могу уложенных и чрезмерно ухоженных волос. А Хевен – она как полевой цветок.

Китти нахмурилась, уставившись на Кэла долгим и пристальным взглядом. Потом она пошла на кухню и настолько быстро приготовила завтрак, что я даже не думала, что он будет таким вкусным. Омлет (оказывается, яйца могут быть легкими и воздушными) и апельсиновый сок. Я помолилась за то, чтобы Наша Джейн, Кейт и Том тоже пили теперь апельсиновый сок.

– Тебе понравился мой омлет?

– Очень вкусный, мама. Вы действительно здорово готовите!

– Надеюсь, и ты тоже, – сухо добавила Китти.


Ничего подобного, как эта церковь, я никогда не видела. Каменный собор, высокий, красивый, внутри которого царила темнота.

– Это разве не католический? – шепотом спросила я Кэла, когда мы входили внутрь. Китти в это время болтала со своей знакомой.

– Да. Но Китти – баптистка, – прошептал Кэл в ответ. – Китти усиленно занимается поисками Бога и то и дело пробует разные религии. В данный период она изображает из себя католичку. На следующей неделе мы можем стать иудаистами или методистами, а однажды мы даже ходили на ритуал поклонения Аллаху. Ты только ничего не говори ей по этому поводу, еще обидится, что ее принимают за дурочку. Меня вообще удивляет, зачем она ходит в церковь.

Мне понравился темный интерьер церкви, горящие свечи, ниши со статуями святых и священник в длинной рясе, произносивший слова, которых я не могла понять. Я представляла себе, что он говорил о Боге, о Его любви к людям, а не о Его желании наказать их. Псалмы, которые здесь распевали, я никогда не слышала раньше, но тем не менее стала подпевать, в то время как Китти лишь беззвучно шевелила губами. Кэл, как и я, старался подпевать.

Прежде чем уходить, Китти отлучилась в туалет, и я воспользовалась этим моментом, чтобы сбегать опустить в почтовый ящик письмо Логану. Кэл с досадой посмотрел на меня.

– Уже домой пишем? – спросил он меня, когда я вернулась. – А я думал, что тебе здесь нравится.

– Мне нравится. Но я должна узнать, где находятся Том, Наша Джейн и Кейт. Фанни будет хорошо с преподобным Вайсом, но я должна установить контакт со всеми своими, иначе мы потеряем друг друга насовсем, так что лучше начать сейчас. Люди переезжают с места на место, и, если пройдет слишком много времени, я их никогда не найду.

Он ласково повернул мою голову к себе:

– Это что, будет так ужасно, если ты забудешь свою прежнюю семью и привыкнешь к новой?

Жгучие слезы навернулись мне на глаза. Я часто заморгала, чтобы скрыть их.

– Кэл, я думаю, вы отличный человек… И Китти, то есть мама, старается… Но я люблю Тома, Нашу Джейн и Кейта… Да даже Фанни… Родная кровь, и мы так много выстрадали вместе, и это связывает всех нас, как никакое счастье…

В его светло-карих глазах промелькнуло сострадание.

– А ты бы не хотела, чтобы я помог тебе разыскать твоих братьев и сестер?

– Ой, а вы поможете?

– Буду рад помочь, чем могу. Скажи мне, какая у тебя есть информация, а я сделаю все от меня зависящее.

– И что же ты сделаешь? – поинтересовалась Китти, подозрительно глядя на нас обоих. – О чем вы тут перешептываетесь, а?

– Сделаю все, чтобы Хевен чувствовала себя счастливой в своем новом доме, – ответил Кэл как ни в чем не бывало.