Китти продолжала хмуриться, направляясь к их автомобилю. Мы снова поехали в забегаловку поесть фастфуд, чего подешевле. Кэлу захотелось пойти в кино, но Китти отказалась.

– Терпеть не могу сидеть в темноте среди чужих людей, – объяснила она. – И ребенку утром рано вставать, у нее завтра начинается школа.

От одного упоминания слова «школа» у меня сделалось хорошо на душе. Какие же они из себя – школы в больших городах?

Мы снова смотрели вечером телевизор, и в третий раз меня положили в центр кровати. На сей раз Китти надела красную ночную рубашку с черной кружевной отделкой. Кэл даже не посмотрел в ее сторону. Он залез под одеяло и придвинулся поближе ко мне. Обнял меня за шею, а лицом уткнулся в мои волосы. Я замерла от испуга. И неожиданности.

– А ну, марш с кровати! – взревела Китти. – Будут тут еще дети соблазнять моего мужа! Кэл, убери от нее руки!

Мне показалось, что он тихо засмеялся, когда я с простынями, одеялами и удивительно мягкой подушкой, набитой гусиным пухом, направилась вниз, чтобы раздвинуть софу. Кэл уже заранее показал мне, как это делается. Впервые в жизни я спала в собственной отдельной постели. В отдельной комнате, переполненной таким разномастным животным миром, что даже странно, как я могла заснуть.


В первый же миг, как только я открыла утром глаза, я подумала о новой школе, где мне предстоит увидеть сотни или тысячи мальчиков и девочек и ни одного знакомого. Хотя одежда у меня была куда лучше, чем раньше, я уже успела присмотреться к Атланте и поняла, что большинство моих сверстниц одеваются получше. У меня были дешевые копии хороших платьев, юбок, блузок, свитеров. «Господи, не допусти, чтобы в школе посмеивались над моей не по размеру одеждой». Так я повторяла про себя, по-быстрому совершая утренний туалет и надевая на себя лучшее из купленных мне Китти платьев.

Ночью в спальне Китти, видимо, произошла какая-то сцена, потому что женщина появилась в более дурном расположении духа, чем раньше. На кухне, осмотрев меня с ног до головы, она сообщила:

– Я тебя до этого ничем не донимала, но сегодня для тебя начинается настоящая жизнь. Хочу, чтобы ты рано вставала и готовила завтрак, а не возилась с волосами целыми часами.

– Но, мама, я не умею пользоваться такой плитой.

– А разве я тебе не показывала вчера и позавчера?

И она снова объяснила мне, как пользоваться плитой, посудомойкой, холодильником, что делать с пищевыми отходами и мусором. Потом провела в полуподвал, где в специальном алькове стояли розовая стиральная машина и сушилка, на полках – коллекция животных из зоопарка Китти, а в шкафах – коробочки и пластиковые пузырьки с мылом, моющими, отбеливающими, чистящими, полирующими, лакирующими и прочими средствами. Мне показалось даже странным, что у них оставались деньги на еду.

Там, в горах, еда для нас представляла собой главную цель в жизни. Об этих чистящих веществах мы либо понятия не имели, либо считали их средствами самой последней необходимости. У нас на все – от мытья тела и головы до стирки грязных вещей – шло хозяйственное мыло. Неудивительно, что Китти смотрела на меня как на первобытного человека.

– А вон там, – объяснила Китти, показывая рукой на обширное помещение, полное всякой техники, – домашняя мастерская Кэла. Он любит повозиться здесь. Ты эти его штуки не трогай. Некоторые вообще опасно трогать, например вот эту электропилу или вон тот плотницкий инструмент. Для девочек, которые не привыкли к таким вещам, самое лучшее – держаться от них подальше. Так что имей это в виду, хорошо?

– Да.

– Да… и что?

– Да, мама.

– Теперь вернемся к делу. Как думаешь, ты сможешь постирать и высушить белье, чтобы не разорвать и не прожечь его?

– Да, мама.

– Смотри у меня.

Вернувшись на кухню, мы застали там Кэла, который поставил воду для кофе, сидел и внимательно читал утреннюю газету. Когда мы вошли, он отложил газету и улыбнулся:

– Доброе утро, Хевен. Ты выглядишь очень свежей и хорошенькой в этот первый день твоей новой школьной жизни.

Китти резко обернулась.

– А я что тебе говорила? Что очень скоро она будет нормально выглядеть. – Китти села за стол и взяла газету. – Посмотрим, не наезжает ли в город какая-нибудь знаменитость, – тихо пробормотала она.

Я стояла посреди кухни, не зная, что мне делать. Китти подняла на меня глаза. Взгляд ее был тяжелый, холодный, безжалостный.

– О’кей, девочка, готовь завтрак.

Легко сказать – готовь.

Тонко порезанный бекон, который я ни разу в жизни не жарила, пережарился. То, что мы ели, нарезалось большими кусками, а не тонкими ломтиками и не было завернуто в изящную упаковку.

Китти нахмурилась, но промолчала.

Тосты я сожгла, потому что по неведению поставила тостер на максимум, а сама занялась протиранием хромированной посуды: перед этим Китти сунула мне в руку тряпку и сказала, что я должна смотреть, чтобы на хромированных предметах не было пятен и отпечатков пальцев.

Яичницу для Кэла я готовила слишком долго, она получилась как резиновая, и Кэл с трудом одолел ее. Кофе оказался последней каплей: Китти, вскочив, подлетела ко мне и влепила звонкую пощечину.

– Любая дура умеет подсушить хлеб! – визгливо закричала она. – Самый последний идиот может поджарить бекон! Я так и знала, я так и знала! – Она подтащила меня к столу и усадила. – Ладно, сегодня сделаю я. Но начиная с завтрашнего дня, если ты хоть раз повторишь этот номер, то я тебя сварю заживо! Кэл, ты давай иди на работу, по дороге прихватишь где-нибудь завтрак. Я побуду пока дома с часок, надо записать в школу это дитя.

Кэл поцеловал Китти в раскрасневшуюся щеку, но не с чувством, а так, чмокнул по привычке:

– Ты полегче с девочкой, Китти. Ты слишком многого от нее требуешь, хотя сама же знаешь, что она не привыкла к современным приспособлениям. Дай ей время, и она всему прекрасно научится. Я по глазам вижу, это умная девочка.

– А по ее готовке что ты видишь?

Кэл ушел. Оставшись наедине с Китти, я почувствовала, что на меня накатывает новая волна страха. Исчезла та разумная женщина, которая причесывала мне волосы и накручивала локоны себе на пальцы. Необъяснимые перемены в ее настроении и бурные всплески эмоций пугали меня. Я уже знала, что не следует доверять ее ласкам. Однако с удивительным терпением Китти вновь стала учить меня, как пользоваться кухонной техникой – посудомойкой, прессом для мусора, куда убирать тарелки.

– Чтобы все в этих шкафах стояло на своих местах, каждая вещь, тебе ясно?

Я кивнула. Она похлопала меня по щеке, отнюдь не ласково:

– А теперь давай заканчивай с одеванием, пора в школу.


Снаружи красное кирпичное здание выглядело огромным, да и внутри его можно было заблудиться. Там были сотни подростков, и все отлично одетые, не то что я. Ни одна девочка не носила такой, как у меня, обуви с белыми носками. Директор школы мистер Микс улыбнулся Китти, словно пораженный тем, что видит в своем кабинете такую роскошную женщину. Он не мог оторвать взгляда от ее груди, которая находилась на уровне его глаз, и клянусь, он даже не поднял взгляда, чтобы удостовериться, что и лицо у нее симпатичное.

– Как же, конечно, миссис Деннисон, я позабочусь о вашей дочери, конечно, ну как же…

– Мне пора, – сказала Китти у двери кабинета. – Сделаешь, что скажут учителя, и приходи домой. Я оставила список твоих дел в мое отсутствие, там на кухонном столе лежат карточки. Я надеюсь, что, когда я вернусь, там все будет еще чище, чем сейчас. Ты меня поняла?

– Да, мама.

Она одарила взглядом директора и нарочито вызывающей походкой удалилась. Я диву далась, как это директор не выскочил в коридор и не понаблюдал за ее уходом. По тому, как он глазел на нее, я поняла, что о такой женщине с преувеличенно подчеркнутыми женскими достоинствами мечтают многие мужчины.

Первый день выдался трудным. Не знаю, выдумала ли я враждебное к себе отношение, или оно было реальным. Мне было не по себе от непослушных волос, от дешевой и не по размеру одежды (лучшей, чем я когда-то имела, но все равно не доставляющей мне радости), от растерянности: я не знала, куда идти, где туалет для девочек. Одна хорошенькая девочка пожалела меня и познакомила со школой.

Мне устроили испытание, чтобы знать, в какой класс меня направить с моим сельским образованием. Ну, все эти вопросы мы с мисс Дил прошли давным-давно. И в тот момент я вспомнила Тома и на глаза навернулись слезы. Меня определили в девятый класс.

Кое-как я научилась ориентироваться в школе. Первый день здесь оказался исключительно длинным и утомительным, но и он закончился, и я медленно-медленно пошла домой. На улице было не так холодно, как в горах, но и не так красиво. Ни тебе воды, пенящейся у камней, ни кроликов, ни белок, ни енотов. Это был просто холодный зимний день под унылым серым небом, и незнакомые лица говорили мне, что я чужая в этом городском мире.

Я дошла до Иствуд-стрит, нашла свой дом, открыв дверь выданным мне собственным ключом, сняла и аккуратно повесила новое голубое пальто и поспешила на кухню, где на столе лежали карточки размером пять на восемь дюймов. Я почти слышала, как Китти говорит мне: «Прочти все их. Это список инструкций. Прочти и выучи свои обязанности». – «Да». – «Да… и что?» – «Да, мама».

Я тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, и потом тут же на темной кухне, куда не падало солнце, села читать. Без включенных лампочек кухня не казалась такой милой. Китти меня предупредила, чтобы я поменьше включала свет в доме, когда буду одна, и чтобы без Китти или Кэла не смотрела телевизор.

Список того, что мне надо было делать и чего не надо, занимал четыре карточки.

«НАДО:

1. Каждый день после каждой еды протереть столы и почистить раковины.

2. После каждой еды протирать другой тряпкой дверцу холодильника, наблюдать за чистотой и порядком в холодильнике, проверять камеры для мяса и овощей, не испортилось ли что и не надо ли выкинуть. Это будет твоей обязанностью следить, чтобы продукты пошли в дело, прежде чем испортятся.

3. Пользуйся электрической посудомойкой.

4. Мягкие отходы перемалывать в машине и не забывать при этом включать холодную воду.

5. Мытую посуду сразу доставать из посудомойки и ставить в шкаф на свои места. Не ставить чашки одну в другую.

6. Серебряные приборы аккуратно раскладывать по отделениям, вилки к вилкам, ножи к ножам, ложки к ложкам, а не сваливать в общую кучу.

7. Белье перед стиркой рассортировать. Белое с белым. Темное с темным. Мое белье стирать в сетке, на пониженном режиме. Из моей одежды то, что стирается, стирать в холодной воде мылом для холодной воды. Носки Кэла стирать отдельно. Простыни, наволочки и полотенца стирать отдельно. Свое белье стирай отдельно, последним.

8. Суши белье в сушилке, я тебе объяснила, как ею пользоваться, читай инструкцию, которая написана на сушилке.

9. Одежду и белье развешивай по шкафам. Мою – в моем, Кэла – в его, свою – где веники и щетки. Нижнее белье сложить и разложить по соответствующим ящикам. Простыни и наволочки сложить по образцу тех, которые лежат в шкафу для постельного белья.

10. Каждый день протирать кухню и ванные комнаты теплой водой с добавлением дезинфицирующего средства.

11. Раз в неделю мыть пол в кухне средством, которое я тебе показывала. Раз в месяц натирать полы со смыванием старой и добавлением новой мастики. Раз в неделю мыть полы в ванных, раз в неделю мыть душевое отделение. Мыть ванны после каждого приема – тобой, мной, Кэлом.

12. Через день чистить пылесосом все ковры в доме. Раз в неделю отодвигай мебель и убирай под ней. Проверяй, нет ли паутины под стульями и столами.

13. Каждый день протирать пыль, при этом приподнимать все предметы.

14. Первым делом после нашего с Кэлом ухода на работу произведи уборку на кухне. Застели постель чистыми простынями, поменяй полотенца в ванных комнатах».

Карточки выпали у меня из рук. Некоторое время я сидела застыв. Китти нужна была не дочь, а рабыня! А я-то была готова сделать для нее все, чтобы доставить ей радость, – лишь бы она по-матерински полюбила меня. Это так несправедливо, что судьба каждый раз похищает у меня мать, когда я начинаю считать, что обрела ее.

Горькие горячие слезы покатились у меня по щекам, когда я поняла тщетность своей мечты завоевать любовь Китти. Как можно жить – здесь, где бы то ни было, – если нет человека, который тебя любил бы? Я смахнула слезы, попыталась остановить их, но они катились, как река, прорвавшая плотину. Мне и нужно-то мало – чтобы меня кто-то любил, чтобы я чувствовала ласку. Неужели я так много прошу у судьбы? Если бы Китти могла стать мне настоящей матерью, я бы с радостью сделала для нее все, что она мне написала, и даже куда больше. Но она только требует, издает приказы, и никакого внимания, предупредительности. Никаких тебе «пожалуйста», «будь добра». Даже Сара относилась ко мне уважительнее.