О боже, как же хорошо. Он вошел глубже. Ее тело с трудом принимало его. Джейс подтолкнул вперед, от чего Кара с болью втянула сквозь зубы воздух.

— Подожди, — вскрикнула она. — Это больно.

Как это может быть больно? Еще никогда в жизни не испытывал ничего приятнее. Он вошел еще глубже. Ее плоть сопротивлялась его проникновениям.

— Ой.

Он старался двигаться как можно медленнее, но ее уютное маленькое влагалище было настоящим блаженством, и здравый смысл покинул его голову. Не в силах контролировать желание погрузиться в нее как можно глубже, он подался вперед. Разорвав сдерживающий его барьер, он вошел почти полностью, и Кара взвыла от боли. Не дав ей время привыкнуть, он подался назад, а затем снова вошел в ее тело.

— Не так сильно, — пожаловалась она.

Но Джейс ничего не сооброжал, мог только ощущать. Его желание возрастало, и он трахал ее сильнее. Еще сильнее. Быстрее. О господи, еще быстрее. Прими это, Кара. Он едва замечал, что она плакала. Он должен был обладать ею, вот и все. Он не хотел причинять ей боль. Она ударила его рукой по плечу.

— Джейсон, ты делаешь мне больно. Хватит делать это так сильно.

Но ее второй удар, лишь распалил его.

— Ударь меня, Кара. Сделай мне больно.

— Что?

— Ударь меня, — он опустил голову и увидел, бегущие по ее щекам слезы. Он продолжил входить в нее. — Пожалуйста, Кара. Ударь меня. Мне нужна... боль.

По ее выражению лица он понял, что сказал что-то не то, что-то странное, но хотел, чтобы она его ударила, ему было это нужно. Это удовольствие было слишком хорошим. Он не привык к такому. Он знал лишь боль.

— Ты — больной ублюдок, слезь с меня.

Ее удар локтем пришелся прямо по его ребрам, и его тело задрожало от неожиданного оргазма. Он перестал двигаться, его тело выплескивало в нее сперму, скапливаясь в кончике презерватива. Он упивался испытываемой болью также сильно, как и удовольствием, пульсируюущем в основании члена.

— Да что с тобой? — спросила Кара, извиваясь под ним, желая скинуть его с себя.

— Я не знаю, — он прижался лбом к ее плечу, борясь со слезами. — Прости меня. Я не хотел сделать тебе больно. С тобой все хорошо?

— Нет, не хорошо. Слезь с меня!

Он вышел из нее, и Кара перекатилась в сторону упав на пол.

— Кара.

— Не подходи ко мне, — сказала она, сгребая свою одежду и убегая в сторону двери.

Он увидел кровь на ее бедре, своем члене и подушке дивана. Ему стало тошно.

Господи, он, правда, сделал ей больно.

— Подожди, не уходи. Прости меня.

— С тобой что-то не так. Держись от меня подальше. Не желаю больше тебя видеть, — она открыла дверь и выбежала из домика.

Его сердце раскололось на части.

— Но я люблю тебя.

Он не понял, услышала Кара его слова или нет. Весь дом сотряснулся, от того, как сильно она хлопнула дверью.

— Не уходи. — Но она уже ушла.

Дорога домой была самыми долгими семи милями в его жизни. Ему хотелось сделать все по-другому. Но все конечно. Не изменить момент, в который он начал получать удовольствие. Именно тогда все испортилось. И теперь Кара ненавидит его, и не желает больше видеть. Боль, полученная от побоев отца, даже близко не стояла с агонией, разрывающей его сердце. Он сжал браслет на правом запястье, нуждаясь в боли, чтобы вернуться домой.

Когда он подходил к дому, где его несомненно уже ждал отец, он увидел непонятный яркий свет вдали. В ночное небо поднимались столбы дыма. Пожар. Вниз по улице пронеслась пожарная машина, а следом за ней скорая.

Похоже, по соседству с его домом был пожар. Чем ближе он подходил, тем быстрее билось его сердце, пока до него не дошла вся суть происходящего. Пожар был в его доме. Он пробежал последние два квартала. По улице бегали пожарные, прикручивая шланги к гидрантам. Соседи в пижамах повыходили на улицу, собираясь в кучки, следя за пожаром.

Неверя своим глазам, Джейсон смотрел на горящий дом, в трансе подходя к ограде. Из разбитого окна его комнаты вырывались огромные языки пламени. Он слышал своего отца, он все еще был в доме и звал его.

— Джейсон! Сынок, где ты?

— Папа, я здесь!

Ночную тишину нарушил громкий скрежет и в этот момент крыша дома обрушивается, комнату полностью охватывает пламя. В этот же момент пожарные направляю первые потоки воды, смешанные с пеной, в надежде потушить пожар.

— Папа!

Джейсон рванул в сторону дома, и добрался до крыльца, когда кто-то схватил его за пояс.

— Пустите меня, — приказал он, вырываясь со всей силой. — Он все еще в доме. Мой папа. Он думает, я наверху в своей комнате. Я слышал, как он звал меня. Но...

В дом вбежала пара пожарных. Он слышал, как они переговаривались внутри.

— Дайте мне руку. Кого-то придавило балками. — После чего один из них вышел на улицу, вынося на плече обмягшее тело. — Врача! Нам срочно нужен врач!

Телом, вынесшим из дома, был отец Джейсона.

— Мой сын, — бормотал он, хватаясь за ботинок пожарного. Его слова сейчас напоминали бессвязные звуки. — Спасите моего сына. Я запер его в комнате. И не смог открыть дверь. Крыша обвалилась. — Он закашлялся, его глаза пронзила боль. — Он все еще там. — Если бы не знакомый голос, то Джейсон никогда бы его не узнал. Кожа его отца была полностью обожжена.

Джейсон нависал над ним и его трясло.

— Папа, я здесь. Со мной все хорошо.

— Вертолет уже на подходе, — сказал парамедик. — Мы доставим его в ожоговый центр, как только сможем.

— Как ты выбрался оттуда? — бормотал отец. — Это ты поджог дом? Ты это сделал?

Скажи мне, паршивец, ты это сделал, да? За то, что я наказал тебя? Отобрал твою глупую бас-

гитару и спрятал ее в гараже?

Джейсон мотал головой.

— Нет. Я этого не делал. — И посмотрел на свою комнату. Без сомнения, пожар начался именно в ней. Да и основные повреждения дома тоже были по большей части там.

Пока Джейсон смотрел на окно, он видел, как водой тушат нечто похожее на одеяло на крыше крыльца. Это было его одеяло. Оно торчало из окна, и оно же упало на его обогреватель.

Обогреватель, который он забыл выключить, после того, как обжог себе запястье.

Затем он понял. Именно из-за него начался пожар.

Джейсон сдавил свое правое запястье, прижимая кожаный браслет к ожогу, наказывая себя, причиняя себе боль до тех пор, пока в глазах не потемнело.

Парамедики разрешили ему полететь на вертолете, у него не было другого варианта добраться до больницы. У него не было близких. О нем некому было позаботиться. Он не мог выносить их жалостливые взгляды. Или бессознательные стоны отца. Отец бредил от боли и повторял одни и теже слова.

— Это ты во всем виноват. Это все твоя вина. — Джейсон забился в угол, закрыл уши руками, и не как пятнадцатилетний подросток, а как маленький мальчик. Безродный.

Бездомный. Он был один. Никто больше не причинит ему боли. Не ударит тогда, когда он в этом нуждается больше всего.

Врачи отвезли его отца в ожоговый центр. Спросили у Джейсона, хотел ли он побыть с отцом. Предупредив, его отец вряд ли переживет эту ночь.

— Сынок, ты наверно захочешь с ним попрощаться, — сказал один из врачей.

Но он не хотел. Он был также напуган, как и в момент смерти его мамы. Его последним воспоминанием об отце будут его полные боли глаза, смотрящие на него всю дорогу до ожогового центра.

Джейс резко проснулся, его сердце учащено билось, а перед глазами стоял образ обгоревшего отца. В комнате было темно, но он слышал ее размеренное дыхание, ощутил покачивание движущегося автобуса. Они были в дороге. И он любил ее. Его Агги.

Его рука погладила Агги под одеялом. Он сцепил их пальцы, чувствуя себя глупо из-за желания ощутить ее рядом, знать, что она поддержит его, даже если всего лишь спит рядом и не знает о его кошмаре. Вина сжирала его изнутри, вместе со страхом.

А может она могла? Она помогла ему справиться с болью утраты его матери. Память о ней хоть и была призрачной, но теперь она не изводила его. Он обрел спокойствие. И именно Агги дала ему это. Она всегда готова дать ему все, в чем он так сильно нуждается. Даже в тех вещах, которые были ему неважны, до недавнего времени. До самого рассвета Джейс наблюдал за ней спящей, представляя, сможет ли он выжить, если потеряет ее.

***

Открыв глаза, Агги наткнулась на сотрящего на нее Джейса. Она улыбнулась и лениво потянулась.

— Доброе утро, милый, — промурлыкала она. — Что заставило тебя так рано проснуться?

— Я готов, — сказал он.

Она улыбнулась, обнимая его за шею, вжимаясь в его горячее тело.

— Я думала, после вчерашнего ты будешь удовлетворен как минимум на пару дней вперед.

— Я не это имел в виду, — серьезным тоном ответил он. — Я готов рассказать.

Ее сердце пропустило удар, улыбка спала.

— О твоем отце?

— Ага.

Она не была уверена, хотела ли слушать его рассказ. Он говорил, что убил его. А что если он делал нечто непростительное? Изменит ли это ее чувства к нему? Этого Агги не хотела. Она была безгранично счастлива с Джейсом. Она еще никогда не испытывала таких чувств ни к одному мужчине, поэтому не была готова к их завершению. Она понимала, уверенность Джейса в ней была для него огромный шагом, поэтому у нее не было другого выбора, как выслушать его. Она должна быть сильной. Она знала, его бремя было велико для одного.

Вытащив руку из-под одеяла, она погладила его по брови.

— Я слушаю.

Джейс закрыл глаза.

— С чего мне начать?

Это был риторический вопрос, поэтому Агги молча, ждала продолжения.

— Я был проблемным подростком. Дома, в школе. Я нарушал закон. Чем сильнее отец пытался меня воспитывать, тем больше я сопротивлялся. Крики на меня не действовали.

Физическое насилие тоже. Ни домашние аресты, ни лишение любимых вещей. Ничего не помогало. И к тому времени, как я его возненавидел, его ненависть ко мне была намного сильнее. Около пяти лет, мы прожили в постоянной вражде.

— Малыш, в подростковых бунтах нет ничего необычного. Многие подростки так себя ведут, — сказав это, Агги погладила его щеку. — Отец бил тебя?

Джейс пожал плечами.

— Лучше бить, чем кричать. Синяки проходят, а вот слова нет, я до сих пор их помню.

Он запрокинул голову, закрыл глаза. Агги ждала, пока он собирется с мыслями. Через некоторое время, он посмотрел ей прямо в глаза.

— В день его смерти, — Джейс тяжело вздохнул. — В день, когда я его убил, я был наказан и должен был сидеть в своей комнате. Но я убежал, чтобы побыть с девушкой. Карой Синклер.

— Синклер?

— Младшей сестрой Брайана.

— Я и не догадывалась, ты так долго знаком с парнями. Сколько тебе было?

— Пятнадцать. Я знал группу, но они не знали меня. Я встречался с Карой, чтобы познакомиться с ними, но... через несколько месяцев она... — он покачал головой. – Эту историю я расскажу в другой раз. Пока меня не было... — он почти закатил глаза. — Я тогда лишился девственности. — Когда Джейс покраснел, Агги не смогла сдержать улыбку.

Казалось, его сейчас стошнит, но это скоро прошло. — В общем, пока я был с Карой, в доме случился пожар. Он начался в моей комнате. Отец думал, что я заперт в комнате, поэтому поднялся наверх. Но меня там не было. Когда он наказывал меня, то запирал двери на засов.

Агги, но в тот момент меня не было в комнате. Если бы я не ослушался его... если бы не разбил окно, и не убежал веселиться... Если бы я не включал обогреватель, или не забыл его выключить. — Он расстегнул браслет на правой руке и показал ей запястье, с бесчисленным количеством шрамов от ожогов. — Я включил обогреватель, и сделал это, а позже, не задумываясь, бросил на него одеяло. От этого начался пожар. Огонь перешел на шторы.

Потом на мебель. Если бы я его послушался, отец бы не пострадал в огне. Он бы не получил ожоги третьей степени на 90% поверхности тела. Он бы не умер несколько часов впустя. — Джейс смотрел Агги в глаза, ожидая, что она начнет отрицать его причастность к случившемуся. Боль, которую он так долго прятал, сейчас была на поверхности, в какой-то степени ощутимой. — Это должен был быть я. Я один должен был умереть. Агги, я убил его.

Я с таким же успехом мог подойти и выстрелить ему в голову.

Агги не сомневалась, Джейс именно так себя и чувствовал, она не знала, как помочь ему понять, случившееся с его отцом было ужасным, трагическим несчастным случаем, но никак не его виной. Его отцу не следовало запирать его в комнате. Да и Джейс не специально начал пожар. Он был небрежным ребенком, испытывающим обиду и боль.