Кира Шарм - Хмельная страсть

- Я люблю тебя, - она поднимает на него самый невинный взгляд, который я когда-то видел в жизни. – И разве мы не должны всегда и везде быть вместе? И ты же ведь меня защитишь в случае любой опасности!

Рыча, Бурин сжимает кулаки и качает головой, а из ноздрей разве что пар не идет.

Лера наклоняется и мягко целует его в уголок губ, что-то шепча при этом.

Две секунды! И наш чемпион, полностью поверженный, матерясь сквозь зубы и все так же сжимая кулаки, отходит в сторону, по-прежнему бросая злющие взгляды на любимую, которая, как ни в чем ни бывало, одаривает его невинной и обворожительной улыбкой.

Бля, неужели так будет с каждым! Вот так легко из нас вьются веревки? Охренеть…

Откидывая со лба волосы, чувствую под руками капельки пота. Нет, со мной такого точно не случиться. Никогда. Мое слово- всегда должно быть последним и решающим. Потому что, бля, я же мужчина! А дело женщины, - сидеть дома. И быть в безопасности. Ее самым главным стремом может стать только поход по магазинам и какой-нибудь девичник. А главной проблемой, - порванные колготки. Все. На этом – все. И как это Славка так попался?

Кажется, в его голове проносятся те же мысли, потому что он вдруг решительно направляется обратно к Лере. Что, наркотик глаз и поцелуя перестал действовать?

- Леррра! – слышу уже металлический и решительный голос. Но поздно. В зал вваливается Дмитрий Галльский собственной персоной. Все. С этого момента все разговоры становятся опасными. И даже в моем кабинете.

Снова матерясь себе под нос, Слава отходит на несколько шагов.

- Что, не дает красавица? – Галльский сально подмигивает, криво усмехнувшись Лере.

- Не дает, - рычит Бурин, снова раздуваясь, как петух перед боем.

- Красавица – замужем, - как ни в чем не бывало, начинает ворковать Лера. – Так что прошу не подкатывать.

- Будем искать других красавиц, раз такое дело - Галльский снова подмигивает, окидывает глазами зал.

Бурин молчит, зато по его стиснутой челюсти и тяжелом взгляду, я читаю все маты мира.

Лера.

- Ну ты даешь! – Ксана с Милой смотрят на меня, как на восьмое чудо света. – Ты что сделала с нашим чемпионом?

- Не могу же я всю жизнь дома просидеть, когда вокруг такое твориться! – я только развожу руками. – Ну, и, сами понимаете, никуда бы меня Слава не отпустил! Так что пришлось с самого утра, раньше всех ехать к Гарину и оформляться. Ой, девочки, как же все-таки тут..

- Страшно и волнительно одновременно, - кивнула Мила. – Офигеть, какая смесь.

- А это он и есть? - Ксана, сверкнув глазами, послала долгий и заинтересованный взгляд в сторону Галльского, которого нам всем уже показали и расписали, что он из себя представляет. Хотя в жизни, конечно, он сильно отличается от тех фотографий.

Я молча киваю, тогда как Мила резко бьет подругу в локоть.

- Ты что, офигела совсем?

- А что? - вскидывается Ксана. – Такой красавчик!

- Скажи еще, что это и есть тот самый твой бубновый король, - я уже начинаю хохотать в сложенные у губ ладони.

- Почему бы и нет? – Ксана оглядела нас взглядом Мерилин Монро, никак не меньше. – И, как я посмотрю, он совсем не против познакомиться поближе!

Ну, а пока красавчик знакомился поближе с Полиной, придерживая ее под локоть и что-то нашептывая на ухо, пока Полли с самым деловым видом рассматривала стены клуба, которые ей якобы нужно было расписать чем-то ультрамодно-современным. Ну, тут можно быть спокойными, Полли – тот еще кремень!

Глеб.

За весь вечер так ничего и не случилось. Ну, разве что кроме того, что Эд даже решил вникнуть в управление клубом, а не только в девочек, которые для хозяина готовы на все.

Галльский просто шатался по залу, со всеми перебрасываясь несколькими словами и не более. Даже ко мне ни разу не зашел, ограничившись коротким рукопожатием, когда я вышел якобы проверить работу моих « подчиненных».

Зато шоу, устроенное Антоном и Милой прошло на ура. И, судя по подсчетам, выручки мы сегодня собрали больше, чем клуб набирал за последние недели. А это еще ведь без всякой рекламы!

Напряжение потихоньку стало сходить на нет. Все слегка расслабились и каждый просто начал делать то, что должен.

Снова возвращаюсь домой под утро. Катя, вроде как, спит, - и я даже не захожу к ней, чтобы проверить. Устало опускаюсь на свой диван, чувствуя, что сегодняшний день вымотал меня до предела. Почти тут же проваливаюсь в сон.

Из которого меня заставляют вынырнуть необычно ласковые прикосновения к моей щеке.

Осторожно, стараясь себя не выдать, приоткрываю глаза. Сквозь ресницы вижу, как Катя, аккуратно присев на краешек кровати, поглаживает мое лицо, что-то бесшумно шепча полураскрытыми губами. И снова горячее тепло разливается внутри, заставляя кровь бежать по венам быстрее, а сердце биться так громко, что она просто не может его не услышать.

Всхлипнув, Катя проводит по моему подбородку и встает.

Но я уже просто не могу ее отпустить!

Резким движением хватаю ее за талию и дергаю на себя. С шумом выдохнув и не издав ни звука, Катя валится на мое плечо.

Прижимаю ее к себе так сильно, как только возможно, чтобы не причинить боль. И тупо молчу, вдыхая ее сумасшедший запах.

- Кать, я не развлекаюсь там в этом клубе, - тихо начинаю, когда ко мне снова возвращаются слова.

- Расскажи мне все, - шепчет она, пряча голову на моей груди. – Пожалуйста.

Эх, не хотел я этого делать раньше времени, но, видимо, придется! Вдохнув побольше воздуха, начинаю свой рассказ с самого начала, - с криминалистов, заодно поясняя и свои возвращения в пьяном виде. Не прекращая при этом поглаживать самое соблазнительное в мире плечико.

Катя замирает. Даже дыхания не слышно. Только вздрагивает иногда по мере моего рассказа.

- Ну, вот так… - кажется, прошла целая вечность, пока я закончил. И, кажется, Катя за это время успела уснуть. Ну да, из меня так себе рассказчик.

Но она снова вздрагивает, на этот раз сильнее, чем раньше.

- Пойми, нет никаких гарантий, - вздыхаю я, прижав ее сильнее. Как бы я хотел сообщить ей сразу же добрые вести, но – увы! – Не хотел тебе даже говорить, чтобы не обнадеживать зря…

- Глеб – еле слышно выдыхает она, и моя грудь становится мокрой.

- Ну, ты чего?

Она целует мое лицо, заливая его одновременно слезами.

- Котенок мой, - сердце сжимается так сильно, как будто его зажали в каменный кулак. – Не переживай, - эх, если бы в человеке была бы какая-то особенная кнопка, способная успокоить в одну секунду! А так все, что мне остается, - только продолжать гладить ее. – Раньше времени никогда переживать не стоит… Катя…

- Ты сделал для меня… Такое… - шепчет она, продолжая плакать и целовать мне щеки. – Я… Я даже не представляю, что кто-то на такое способен…

- Так! – я уже вскидываюсь, приподнимаясь. – Ничего я, Катя, пока еще не сделал! Вот все закончится, тогда и скажешь мне спасибо!

- Ты… - она задыхается, припадая к моим губам. – Ты самый лучший, Глеб! Лучше всех на свете.

Вот же твою мать! Только вот этого мне не хватало!

- Катя! – я отрываю ее руки от своей груди, заставляя отстраниться и от моих губ тоже, - хотя кто бы знал, чего мне это стоит! – Я НИЧЕГО! Слышишь, НИЧЕГО такого особенного не сделал! Поступил просто, как нормальный мужчина и нормальный человек. И если кто-то думает иначе, - можешь смело плюнуть ему в лицо, потому что это – нормально. Я вовсе не рыцарь на белом коне и не какой-нибудь спаситель человечества. Это понятно?

- Да, - выдыхает она, глядя на меня с восхищенно-счастливой улыбкой.

Бля! Ну, почему все так! Мне совсем не нужно, чтобы она влюбилась в меня за это! Потому что, кажется, она реально видит сейчас во мне рыцаря, спасающего принцессу. Но это – не любовь. Не то, что мне нужно. Совсем.

- И не смотри на меня с такой щенячьей благодарностью, - не хочу, вот совсем, быть грубым, но так получается как-то само по себе. – Катя? Ты меня слышишь?

- Да, - выдыхает мое наваждение, бросаясь мне на шею.

- Катя! – я уже готов заорать на нее, потому что нежные пальчики начинают исследовать мою грудь, опускаясь все ниже и заставляя все внутри отчаянно пульсировать. Орать-то я могу, но просто физически невозможно оттолкнуть их от себя.

- Не так, - голос срывается на хрип. – Я не хочу, чтобы ты отдавалась мне из благодарности…. Кааатя…..

Я мужчина. Я должен, по идее, быть сильным. И уметь настоять на своем. Но, еб же вашу мать, это просто невозможно, когда горячие губы любимой скользят по груди вниз, опускаясь до пупка и ниже…

- Катя, - в моем рваном дыхании полное бессилие и капитуляция. Потому что мой бешено возбужденный член втягивают в себя эти жаркие губы, а язычок начинает выписывать узоры на пульсирующей на грани взрыва головке, доводя меня до полной неспособности сопротивляться.

Рывком все-таки дергаю ее на себя, ловя глазами красные искры.

Это самое трудное, что мне приходилось делать за всю свою жизнь, - держать ее сейчас над собой на вытянутых руках и пытаться сказать несколько слов. Самое трудное.

- Я хочу, чтобы ты была со мной не за что-то – хриплые слова будто раздирают все внутри меня на части, но я просто не могу иначе. – Или не была совсем.

- Какой же ты слепой, Глеб Шиманский, - выдыхает Катя, сводя меня с ума своими потемневшими глазами. – Так много говоришь и думаешь, и совсем не видишь, что я давно уже твоя…

Тело двигается само, переворачиваясь вместе с Катей. Бросаю любимую на диван, наваливаясь сверху.

- Это точно? – я всматриваюсь в ее глаза так напряженно, как будто от этого ответа зависит вся моя жизнь.

- Сумасшедший, - шепчет она, притягивая к себе обеими руками мою голову, - и мир перестает существовать, вместе со всеми мыслями и сомнениями.

Только жар ее губ, от которого тело простреливает до пальцев на ногах, а член так болезненно дергается, что, кажется, больше не выдержит находиться не в ней.

- Катя… - стону в ее губы, резким движением раздвигая ей ноги.

Впиваюсь в острый сосок, напитываясь возбуждением еще большим, чем прежде.

До разрядов тока даже в ногтях. До полного одурения в голове.

Втягиваю его в себя изо всей силы, слегка прикусив, и снова срывает крышу, когда она начинает со стоном комкать простынь. Я пью ее возбуждение, выходя на какой-то новый виток желания и страсти, - будоражащий до боли, до какого-то полузвериного состояния.

Прикусываю сосок сильнее, и снова схожу с ума, чувствуя, как дергаются к моему паху ее бедра.

Проскальзываю рукой между ног, обжигаясь ее горячей влажностью, впитывая кожей каждый жадный стон, переходящий в крик, как только мой палец оказывается внутри нее.

- Не будь нежным – стонет Катя, притягивая к себе мои бедра, просто впечатывая в себя. – Хочу тебя… Всего… Сразу…

Кто слышал такие слова от любимой женщины, тот знает, что такое моральный оргазм!

Толкаюсь уже совсем болезненной головкой возле ее входа, выхватывая крик. И все равно стараюсь не спешить, надавливая, кружа, чувствуя, как дрожат руки от закладывающих уши стонов.

- Не могу больше, - спазмом вылетает из ее горла.

И теперь и я не в силах больше сдерживаться.

Вхожу резко и на всю длину, - обжигаясь тем, какая она узкая. Сходя с ума от ненасытности и блаженства в ее расширенных зрачках. Ее ногти впиваются мне в спину, и я начинаю биться, вколачиваясь в нее так яростно, как будто у меня двести лет не было женщины.

- Еще, - кричит Катя, выгибаясь бедрами мне навстречу.

И я, как зверь, вдалбливаюсь языком в ее горячий рот, прижимая к себе ее ягодицы, сдавливая их до боли, вбиваясь так жестко и быстро, что, кажется, сейчас оттуда пойдут искры.

- Да, - кричит она мне в рот, и я проглатываю ее вопль, задыхаясь и рыча в ответ.

Ее тело судорожно извивается, а я только прижимаю ягодицы крепче и сильнее.

- Глеб! - орет она уже совсем сорванным голосом, и, резко дернувшись, обмякает.

С последней судорогой ее стенок, резко выхожу, чувствуя, что больше не в силах сдерживаться.

- Нет, - шепчет Катя, и, резко наклонившись, обволакивает губами мою головку. Меня колотит, как еще ни разу в жизни, пока я с хриплым рычанием извергаюсь прямо в ее рот.

- О , боже, - выдыхаю, падая на диван.

Катя продолжает ласкать мой член губами, втягивая его в себя и слегка посасывая. К губам подключаются руки, обхватывающие мои яйца. Кажется, я умер и теперь парю на райских облаках блаженства. Потому что такого в реальной жизни просто не бывает.