– Семнадцать. Еще у нас есть сын, ему восемнадцать, и сегодня у него начинаются занятия в университете Санта-Барбары, – с гордостью сказала Таня.

– Замечательно, – с подъемом произнес Макс. – У меня у самого две дочери. Тридцать два года и тридцать пять лет. Обе живут в Нью-Йорке. Одна дочь – адвокат, а другая – психиатр. Обе замужем, и у меня трое внуков, – с нескрываемой гордостью сообщил он.

– Чудесно, – отозвалась Таня, а потом они оба посмотрели на Дугласа. Тот лишь улыбнулся в ответ.

– Не надо на меня так смотреть. У меня нет детей. Я был женат дважды, но оба раза – без детей. У меня даже собаки нет, да я и не собираюсь ее заводить. Я слишком много работаю – и всегда много работал, у меня нет времени на детей. Пожалуй, я восхищаюсь вашими побуждениями, которые едва не заставили вас остаться дома, с детьми, вместо того чтобы работать над сценарием. Но не могу сказать, что я их понимаю. Мне кажется, что в работе есть нечто благородное. Подумайте обо всех тех людях, которые придут смотреть наш фильм, на сколько судеб вы повлияете тем, что вложите в сценарий, сколько людей будут вспоминать фильм, размышлять над ним и, в сущности, над собственной жизнью.

Таня решила, что у Дугласа преувеличенное представление о собственной значительности. Для нее один ее ребенок был важнее тысячи фильмов, одна-единственная жизнь, одно человеческое существо, связанное с другими. Таня никогда не считала свою работу чем-то исключительно важным. Да, конечно, она – женщина, и, может быть, поэтому муж, дети, дом значили для нее так много. Ей даже стало жаль Дугласа, который не знает этой привязанности к семье. Он жил ради своей работы. У Тани возникло ощущение, что ему чего-то не хватает, какой-то важной составляющей. И все же Дуглас явно был ей симпатичен, он показался ей интересным человеком, он отличался острым ярким умом. Но Тане куда ближе была присущая Максу мягкость. Таня с облегчением подумала, что работать с ними будет необычайно увлекательно, хотя она пока и не понимала, откуда Дуглас черпает силы, а возможно, она и никогда этого не поймет. Казалось, будто в нем горит огонь, происхождение которого Таня не понимала, и именно он приводит Дугласа в движение. Этот огонь виден был в его глазах.

Следующие два часа они говорили только о сценарии. Дуглас объяснял Тане, что им предстоит сделать, какие изменения он просил бы ее внести в сценарий, какие детали следовало бы добавить. Он, похоже, ни минуты не сомневался, что фильм получится исключительный. Слушая Дугласа, Таня начала понимать ход его мыслей, его цель. Дуглас горел, как пламя, своими идеями, а вот Макс был осторожнее, мягче, и его мягкость удачно сочеталась с резкостью продюсера. Макс привносил в фильм человечность, а Дуглас – остроту. В нем было нечто завораживающее.

Они просидели в «Поло Лаундж», обсуждая сценарий, почти до полудня, а потом Таня вернулась к себе в бунгало и принялась оформлять в слова все то, о чем они говорили. Разговор с Дугласом побудил Таню существенно переработать сценарий, вывести его на иную глубину. Таня попыталась объяснить это Питеру, когда тот позвонил ей, но не смогла. Но то, о чем говорили Дуглас и Макс, имело смысл. В тот день Таня добавила в сценарий несколько новых сцен, она встала из-за стола лишь в шесть вечера, довольная своей работой.

Вечером, когда Таня уже лежала в постели, бездумно уставившись в экран телевизора, ей позвонил Дуглас. Таню его звонок удивил, но она повела разговор, рассказала ему о том, что успела сделать за день. Дуглас, судя по всему, остался доволен тем, что Таня так быстро уловила нужную тенденцию. Она прекрасно понимала, что от нее требуется и как достичь желаемого результата.

– Утренняя встреча удалась, как мне кажется. Думаю, вы следуете за романом достаточно точно, но без излишнего пиетета. С нетерпением жду возможности увидеть то, что вы сделали сегодня.

– Мне надо еще кое-что подчистить, – сказала Таня. Она подумала было, не посидеть ли ей над работой ночью, но поняла, что чересчур устала. – Если это возможно, я пришлю вам эти куски в среду утром, не поздно будет?

– А может, вы мне их отдадите во время ланча? Как насчет четверга?

Приглашение удивило Таню, но за сегодняшнее утро у нее сложилось впечатление, что им троим предстоит работать именно так – в тесном контакте. С Максом она чувствовала себя легко и непринужденно, а вот с Дугласом – пока не очень уютно. Макс, это совершенно очевидно, был человеком покладистым. Дуглас же был тверд как сталь и холоден как лед. И все же он чем-то заинтриговал Таню, она интуитивно чувствовала подо льдом нечто иное – живого человека, который скрывает свое истинное лицо под элегантной непроницаемой маской.

– Хорошо, давайте в четверг, – поспешно согласилась Таня, испытывая непонятную неловкость. Макс был сердечным и дружелюбным и казался человеком открытым, Дуглас же был наглухо закрыт и запечатан. Невольно возникало искушение попытаться отыскать путь внутрь и обнаружить, что за человек там скрывается. Но Таня подозревала, что туда уже давным-давно – а может, и никогда – никто не проникал. Эта крепость хорошо охранялась, и незваных гостей поджидали в воротах. Утром Таня чувствовала, что Дуглас внимательно приглядывается к ней, как будто выискивает слабые места. Он был воплощением силы, власти и стремления подчинять себе людей. Но у Тани было свое кредо на этот счет: Дуглас купил ее профессиональные услуги, но не право собственности на нее. Таня чувствовала, что с ним опасно сближаться, в отличие от Макса, который принял ее с распростертыми объятиями. Дуглас отнюдь не спешил подпускать ее поближе. Впрочем, может быть, это и к лучшему.

– В среду вечером я даю ужин у себя, конечно, только для исполнителей главных и второстепенных ролей, – продолжал тем временем Дуглас. У Тани возникло ощущение, будто он кружит вокруг нее, пытаясь дать ей оценку. – Мне бы хотелось видеть и вас тоже.

В фильме должны были сниматься блестящие актеры. Тане не терпелось встретиться с ними – ей было бы легче работать над сценарием, если бы она уловила их стиль и образы. Многих из них Таня уже встречала, но личное знакомство обещало многое. Сама мысль об этом волновала Таню – перед ней открывался огромный новый мир. Таня с радостью подумала о том, что очень кстати взяла платье для коктейлей. Ничего другого у нее с собой не было – только те черные брюки, которые она надевала сегодня, да джинсы. А если учесть, как сегодня выглядел Дуглас, можно было предположить, что ужин будет роскошным.

– Я пришлю за вами машину. Вам вовсе не обязательно наряжаться. Все придут в джинсах, теперь так водится.

– Спасибо, – Таня улыбнулась, – вы избавили меня от мучительного выбора. Хотя я и не стала брать с собой много нарядов – думала, что не буду отвлекаться от работы, а на уик-энд я собираюсь домой.

– Я знаю, – Дуглас произнес это довольно скептически. – К мужу и детям.

Он сказал это так, словно Тане следовало бы этого стесняться, словно скверной привычки, от которой она никак не может избавиться. Возможно, для него это так и было, хотя он и признался, что дважды был женат. Но к детям Дуглас явно не испытывал теплых чувств. Утром, когда Таня с Максом заговорили о своих детях, он определенно начал скучать.

– А вы и вправду такая или притворяетесь? – вдруг спросил Дуглас, пытаясь вызвать Таню на откровенность – это был его излюбленный прием. – Вы же глубже всего этого! То, что вы пишете, то, как вы мыслите. Я просто не могу представить вас в роли домохозяйки из пригорода, готовящей завтрак для своих детей.

Дуглас нарочно давил на Таню, чтобы посмотреть, как она выйдет из положения.

– Именно этим я обычно и занимаюсь, – ответила Таня, не собираясь оправдываться. – Мне это нравится, представьте себе. Я прожила так последние двадцать лет своей жизни и ни за что на свете не отказалась бы ни от одной минуты из этих лет.

Она сказала это совершенно искренне и улыбнулась, довольная собой.

– Тогда почему вы здесь? – напрямик спросил у нее Дуглас, желая услышать, что она скажет в ответ. Вопрос был вполне резонный. Таня и сама спрашивала себя об этом же.

– Я полагаю, это мой счастливый шанс, – честно призналась она. – Думаю, второй такой возможности мне не представится никогда. Я очень хотела написать этот сценарий.

– И вы оставили мужа и детей, чтобы сделать это. Возможно, вы все-таки не настолько классическая жена и домохозяйка, как вам кажется.

Дуглас вел себя, словно змей в Эдемском саду, пытаясь сбить ее с пути истинного.

– А разве нельзя совмещать эти роли? Быть и женой, и матерью, и писать книги? Ведь одно другого не исключает, не так ли?

Дуглас намеренно проигнорировал ее слова.

– Таня, а вы не чувствуете себя виноватой перед своей семьей за то, что находитесь здесь? – с неподдельным интересом вдруг спросил он. Дуглас хотел знать о ней как можно больше, но и сам не в меньшей степени заинтриговал Таню. Не в сексуальном плане, нет. Но Дуглас Уэйн был интересным человеком, непредсказуемым и немного загадочным. Он стремительно атаковал, отступал и тут же нападал снова, временами с неожиданной стороны – словно змея.

– Вы не ошиблись, – призналась Таня. – Особенно трудно было до того, как я сюда приехала. Теперь, когда я работаю, стало легче. В моем пребывании в Лос-Анджелесе наконец-то появился смысл.

– Когда начнутся съемки, вы почувствуете себя еще лучше. Это затягивает, как наркотик, – вам захочется испытать это снова. Как только мы закончим работу над фильмом, вам захочется продолжать эту работу киношного сценариста. Это и удерживает всех нас здесь. Когда фильм закончен, мы сразу, как в омут, кидаемся в следующий. Я чувствую, что с вами это уже произошло – а ведь мы еще даже не начали работать по-настоящему.

Дугласу удалось задеть Таню за живое. Его слова испугали ее, а вдруг он прав? А вдруг и для нее эта работа окажется омутом, который затянет ее?!

– Когда все закончится, вам не захочется возвращаться, Таня. Вы будете мечтать лишь об одном: чтобы кто-нибудь предложил вам работать в новой картине. Думаю, мы с вами неплохо сработаемся.

Дуглас говорил, словно искуситель, и Таня даже пожалела, что согласилась на ланч с ним. А может, он просто испытывает ее, чтобы посмотреть, из какого теста она сделана?

– Я полагаю, что работа будет мне в удовольствие, – рассудительно заявила она, – но надеюсь, что это не настолько затягивает, как вы описываете.

Я намереваюсь, когда эта работа завершится, вернуться к своей обычной жизни. Я здесь взаймы, а не на продажу.

У Тани было такое чувство, словно она вышла на ринг против настоящего мастера – опасный для нее поединок. Дуглас был фигурой олимпийского уровня, а она по сравнению с ним – заурядный любитель.

– Мы все продаемся, – просто сказал Дуглас, – это и есть наша обычная жизнь, даже если кому-то она и кажется всего лишь яркой мишурой. Потому-то они называют этот город Мишурным. Он, как наркотик, отравляет, сами увидите. Вам не захочется возвращаться к прежней жизни, – повторил он уверенно.

– Не знаю, почему вы так в этом уверены. Меня ждут муж и дети, для меня этого будет достаточно, чтобы вернуться. Но я рада, что у меня будет и такой опыт, и я благодарна вам за эту возможность, – твердо произнесла Таня.

– Не нужно благодарности, Таня. Я не оказал вам никакой услуги, вытащив вас сюда. Вы – отличный профессионал. Мне интересны ваши взгляды, мне нравятся ваши неожиданные сюжетные повороты, ваш необычный стиль. Мне нравится, как вы создаете это все в своем сознании.

Дуглас определенно понимал Танину манеру работы, он изучил ее приемы, особенности стиля. Он внимательно следил за тем, что она пишет. У Тани возникло ощущение, будто он пытается заглянуть к ней в голову. Жутковатое ощущение! А может, это всего лишь игра, затеянная им, чтобы испытать ее?

Возможно, для Дугласа вся жизнь – игра, сюжеты, приемы и другой реальности просто не существует?

Таня подозревала, что для него реальны только фильмы, потому-то они так ему и удавались – он растворялся в них целиком.

– Думаю, мы с вами сработаемся, – задумчиво произнес Дуглас, словно бы взвешивая это утверждение. – Вы – интересная женщина, Таня. У меня такое чувство, будто вы все эти годы играли роль – роль скромной домохозяйки из пригорода, ухаживающей за мужем и детьми. Я не верю, что это ваша подлинная сущность. Мне кажется, что вы сами пока еще не знаете, кто вы такая на самом деле. Искренне надеюсь, что вы это выясните за время вашего пребывания здесь.

Его слова вызвали в Тане злость. Да кто он такой?! Кем себя возомнил, что может заглядывать к ней в душу и оценивать ее?! Это не его дело лезть к ней в душу, говорить за нее и давать ей характеристики!

– Полагаю, я хорошо знаю, кто я такая, – твердо произнесла она.

Они с Дугласом были противоположностями. Это Таня тоже осознавала. Дуглас был обаятелен и обольстителен – символ притягательности Голливуда в его самом заманчивом виде. Таня же была наивна и бесхитростна – гость из жизни, которую она любила и которую Дуглас счел бы безнадежно скучной. Сейчас Таня пыталась стать частью его мира, но лишь на время, и не уступая при этом ничего из того, что было ей дорого. Она хотела после окончания работы вернуться домой, как Дороти из «Волшебника страны Оз». Она не собиралась поддаваться на соблазны Голливуда. Она прекрасно знала, кто она такая, – она мать своих детей, жена Питера. Дуглас Уэйн принадлежал к другому миру, но он предложил ей потрясающую возможность на время войти в его мир. Она хотела написать этот сценарий для него, но не собиралась отказываться при этом ни от своей собственной жизни, ни от своих ценностей. Она хотела научиться всему, чему он может ее научить, и вернуться домой. Она была рада, что на уик-энды будет возвращаться в знакомое окружение, дышать родным воздухом своего дома. Сейчас она не хотела выбирать между той жизнью и этой. Сейчас она не хотела отказываться ни от одной из них.