Плотно прижимая к себе кота, девочка отогнула локтем ковер, залезла под него и приникла к глазку.

Ее взору предстал отец, и она возблагодарила судьбу за то, что удержалась и не вошла в комнату, а ведь это было ее первым побуждением. Собеседником графа был высокий и статный человек с очень длинными руками, на голове которого не росло ни единого волоса. Ночной гость был одет в хорошо всем известную черную рясу монаха-бенедиктинца. Что же такое могли они обсуждать, что требовало такой таинственности?

Арлетта знала, что ей не положено слышать этот разговор. Она знала, что ей следует вернуться в свою кровать, но странность происходящего задела ее любопытство, и она уже не могла просто повернуться и уйти прочь, даже если бы ей предложили все серебро и золото соборов Нанта.

— …Это определенно взбодрило сердца и души горожан, — говорил граф, — и я никогда этого не забуду. Позвольте мне даровать вашему ордену небольшую сумму в знак признательности за ту трогательную речь, которую вы произнесли в городском соборе в день Благовещения.

Для постороннего человека отцовские слова звучали бы совершенно невинно. Но от своего отца она ожидала их услышать меньше всего. К тому же Арлетта еще не успела забыть, что именно в праздник Благовещения ее отец и все его воины таинственным образом отлучались из Хуэльгастеля. Она напрягала слух, чтобы слышать как можно больше, и увидела, как небольшой кожаный мешочек перешел из рук графа в тонкие, белые, не знающие тяжелого труда руки монаха. Арлетта решила про себя, что святой отец не так уж чужд мирским соблазнам, поскольку заметила, с какой жадностью и поспешностью монах схватил подарок. Более того, он не устоял перед искушением взвесить его на руке, чтобы на месте оценить величину отцовского дара.

— Вы щедры, граф Франсуа, — сказал облаченный в черное монах. Его высокий голос был слышен из-за гобелена куда лучше, чем голос ее отца. — И вы не единственный, кому это пошло на пользу. Я очень рад известить вас, что город Ванн очищен от одной из самых больших грешниц за всю его историю. Мы избавились от Йоланды Хереви.

Последние слова монах произнес вполголоса, и Арлетта насторожилась еще больше, желая узнать, кто такая была эта Йоланда Хереви. И почему ее отцу должна быть интересна ее судьба?

Голое монаха снова обрел силу.

— К сожалению, в день, когда все это произошло, случился пожар…

— Да?

Арлетта почувствовала, что для ее отца и это тоже не новость.

— Да. Сатана сжег западную часть города, до самого собора. Все, что было расположено в западной части Ванна, из-за ветра превратилось в пепел и золу. Собор был позором города. Епископ уже давно намеревался перестроить его, использовав для этого камень. Теперь, мне кажется, у него есть неплохая возможность воплотить свои планы в жизнь.

В этот момент кот начал вырываться из рук Арлетты и, опасаясь, что он шумом выдаст их присутствие, Арлетта перенесла все внимание на него. Успокаивая его, она гладила мягкую кошачью шкурку до тех пор, пока кот не замурлыкал. Лишь уверившись, что кот дремлет у нее на руках, Арлетта продолжила подслушивать.

— Убита? — удивленно говорил черный монах, вероятно, отвечая на вопрос отца. — Да нет: даже не ранена. Мы никого не трогали. Но мать Йоланды Хереви умерла. Старуха, в отличие от дочки, скончалась праведницей. Она была очень набожной женщиной, вечная ей память.

— Упокой ее Господь, — произнес граф Франсуа, и Арлетта без труда распознала фальшь в его голосе.

— Мне пора прощаться, граф. Я прочитаю мессу по душе вашего усопшего отца и буду молиться за всю вашу семью.

— Благодарю вас, святой отец. Помолитесь также, чтобы Бог даровал мне сына и наследника Недавно моя жена получила, было, надежду, но увы, она опять обманулась.

— Такие вещи исключительно в руках Господних, граф. Но, само собой, я буду молиться за вас. Ваша щедрость не может быть забыта. И если вам снова потребуется моя помощь, пожалуйста, только попросите, и вам без промедления воздастся…

— Благодарю вас, отец Джером. Позвольте мне проводить вас до дверей.

Граф и его полуночный гость пропали из поля зрения Арлетты, и их голоса растаяли вдали.

Арлетта вылезла из-за гобелена; ее голова гудела от вопросов, на которые, возможно, у нее так и не будет ответов.

— Ладно, Пескарь, а ты-то что думаешь обо всем этом? Никак, отец ударился в веру, если заказывает проповеди бенедиктинцев в соборе.

Кот заурчал.

— Бесполезное ты животное, Пескарь, совсем бесполезное. Пошли, я заберу свой ларец с апостолами, а затем уложу тебя на подушки в часовне.

Арлетта вернулась в опочивальню очень задумчивой и озадаченной.


Раймонд Хереви и Анна договорились встретиться у обычного места свиданий, дольмена у Локмариакера, в десятом часу.

Анна явилась на место ровно в назначенный срок, не желая упустить ни секунды из того времени, которое она могла провести с Раймондом. Она спрятала подальше свой суеверный страх перед дольменом и темной сырой норой, которая так пугала ее в первую встречу. Теперь эта земляная яма стала для нее приютом блаженства.

Анна прихватила с собой два плаща и одеяло, так как они с Раймондом стали любовниками, а Анна была девушкой практичной. Она хотела сделать их встречи настолько приятными, насколько возможно. Раймонд был любовником нежным, но решительным; и хотя Анна понимала, что ее родители заклеймят ее шлюхой, если дело выплывет наружу, но она ставила свои отношения с этим молодым человеком выше родительской любви. Он стал смыслом всей ее жизни.

Анна расстилала одеяло и плащи и кляла себя, называя дурой. Ей не следовало бы испытывать таких чувств и тем более вступать с ним в такие отношения. Их разделяло столько всего, что они не могли рассчитывать на общее будущее. А в будущем без него Анна не могла видеть ничего, кроме боли.

Пусть Раймонд — бастард, но он был свободным человеком. Он мог идти, куда хотел и жениться, на ком хотел. А Анна была вилланкой, крепостной. Она была прикреплена к земле, на которой работал ее отец. Она была собственностью владельца усадьбы, Бертрама Бланделла, и не могла шагу ступить без его позволения. А сэр Бертрам никогда не позволял своим крепостным жениться и выходить замуж в чужие земли, если только их родители не выплачивали ему в качестве отступного большую сумму; и так пришлось сделать родителям Анны, когда ее сестра вышла замуж за своего каменщика. Родители Анны не могли бы собрать еще один выкуп, потому что первая выплата пригнула их к земле настолько, что они до сих пор не могли оправиться. Анна не винила сэра Бертрама. Если бы каждый землевладелец позволял своим крепостным идти куда им заблагорассудится, кто бы тогда остался работать на земле?

Раймонд не будет выкупать ее у господина. Зачем Раймонду Хереви жениться на крепостной, если он может с таким же успехом взять в жены свободную женщину. Анна знала, что настанет такой день, когда Раймонд встанет с одеяла, попрощается и уйдет из ее жизни. Какими бы страстными любовниками они ни были, Раймонд повернется спиной к Анне, крестьянской дочери, а себе найдет свободную женщину и женится на ней. Ну, может, иногда он и вспомнит об Анне. Даже улыбнется приятным воспоминаниям.

Анна сидела на импровизированной постели и думала об их последней встрече в день Благовещения. То, что он рассказал ей тогда, было намного занимательнее, чем любые истории странствующих менестрелей.

Она поняла не все из того, что рассказал ей Раймонд, но в общих чертах ей все было ясно. Раймонд сказал, что черный монах, проповедовавший в соборе, натравил толпу на его сестру. Из взволнованного повествования Раймонда Анна уловила, что он видел, как бедняжка бежала по улицам, преследуемая сворой собак, и еле-еле успела добежать до калитки родного дома. Вся их семья едва спаслась, так как горожане, разгоряченные церковной проповедью, собирались их казнить, забросав камнями.

— Видишь, милая Анна, — сказал тогда Раймонд, — как достается моей семье. Никто так не ласков ко мне, как ты. Уважаемые люди презирают нас, а новый граф де Ронсье хочет от нас избавиться. Он нанимает монахов-бенедиктинцев проповедовать против нашей семьи и возбуждать паству. Однажды толпа уже набросилась на нас. Я думаю, что после того, что случилось с Гуэнн, мама захочет уехать из Ванна.

Анна знала, что Гуэнн звали сестру Раймонда, но другое имя было ей незнакомо.

— Граф де Ронсье? Кто это?

Раймонд жестко рассмеялся.

— Это властный помещик и землевладелец, который только что унаследовал большой кусок Бретани к востоку от Ванна.

Старый роговой фонарик бросал тусклый свет, но Анна видела, как гнев и беспокойство прорезали глубокие морщины на лбу Раймонда. Она поднялась и нежно разгладила их ладонью.

— Почему же этот могучий господин так ненавидит твою семью?

— Мы родственники. Его мать и моя бабушка — сестры. Бабушка — старшая из двух сестер. Это ей должна была достаться усадьба де Вирсов, а не Мари де Ронсье.

— И этот граф де Ронсье боится, что потеряет свою землю, которая перейдет к вам?

— Та попала прямо в цель.

— Когда же ты узнал это, Раймонд?

— Только сегодня. Я узнал о нашем родстве с графом после того, как мне объяснили его роль в происшествии с Гуэнн.

— Почему же граф нанес удар только сегодня?

— Что?

— Ну ладно, я верю, что ты ничего не знал о нем, но сам он, вероятно, знал о вас все эти годы? Почему же он ждал до сегодняшнего дня?

— Я думаю, что раньше ему мешал отец, старый граф Роберт. Некогда он был обручен с Изабель — моей бабушкой. Граф Роберт был человеком чести, он остановил бы руку сына. Но его сын — совсем другой. Теперь, когда старый граф скончался, молодой граф Франсуа почувствовал себя свободным от любых ограничений. И этот негодяй начал с того, что до смерти перепугал мою сестру, невинное дитя, которая в жизни никого и пальцем не тронула.

Анна содрогнулась.

— Я плохо разбираюсь во всем этом, Раймонд, но разговоры о вражде и преследованиях очень напугали меня. О, мой Раймонд, — Анна сцепила руки, — я так боюсь за тебя. Прошу, будь осторожен.

И Раймонд пообещал быть поосторожнее. Потом он привлек Анну к себе и целовал ее до тех пор, пока она не забыла к о больших господах, и о толпах черни, и о служителях Господних.

Анна знала, что она небезразлична Раймонду, и он доверяет ей; ведь он открыл перед ней свою душу. Она знала, что Раймонд Хереви не был одним из тех молодых людей, хорошо известных Анне, которые не могли пропустить ни одной юбки, чтобы не вцепиться в нее. Но в этом молодом человеке был некий внутренний стержень, сущность которого составляли здравый смысл и логика. Когда он смотрит на нее, думала Анна, он видит в ней всего лишь смазливую вилланку, крепостную, обществом которой он, возможно, наслаждался, но, тем не менее, всего лишь крепостную. Раймонд не позволит себе ничего большего, чем недолгая влюбленность. Она никогда не перейдет в настоящую любовь.

Мысль об этом заставила Анну очнуться, но она уже ничего не могла с собой поделать. Это было как падение с высокой скалы: если ты соскользнул с вершины обрыва, уже нельзя не падать вниз.

Девушка встряхнула головой, чтобы отогнать невеселые мысли. Где же Раймонд? Он всегда запаздывал. Возможно, сегодня он совсем не придет. Может быть, ему больше не нужна та нежность, которую Анна могла подарить ему? Или граф де Ронсье сделал что-то еще более ужасное? Уж не ранен ли он?

Анна продолжала ждать.

Часы проходили, ее нетерпение сменилось страхом за себя и за Раймонда. «О Боже, — молилась она, — спаси и сохрани Раймонда. Пусть он любит меня. И пусть я не понесу. О Боже, спаси и сохрани Раймонда, пусть он любит меня…» Она знала, что не может дольше ждать. На следующее утро ей надо идти в поле и делать работу, которая обломает ее ногти и сделает руки черными и шероховатыми. Ей придется встать вместе с солнцем, иначе отец спросит, в чем дело. Анна содрогалась от одной только мысли о том, что отец узнает, что она впустила в себя мужчину, который никогда не женится на ней. Одна ее половина желала ребенка от Раймонда, чтобы у нее навсегда осталась его частичка, которую можно любить и обожать. Но Анна знала, что если она родит, отец прибьет ее.

— О Раймонд! — вздыхала она. — Где же ты?


Анна возвратилась к дольмену и на следующую ночь с теми же двумя плащами и одеялом — а вдруг он перепутал дни недели. Но Раймонд не появился и этой ночью. Она начала подумывать, не послать ли ему записку — но это был крайне опасный шаг. Она точно не знала, где жил ее возлюбленный, но помнила, что его дом располагался где-то неподалеку от собора в Ванне. Ей было известно его полное имя, так что письмо вполне могло бы найти адресата. Она должна узнать, что с ним произошло.