Анна Рейн - Холодная

Руки Теодора, доселе обнимавшие ее, ослабли, поцелуй стал тише и нежнее. Эмма почувствовала себя разочарованной, ведь он так и не получил удовольствия.

Теодор оторвался наконец от ее рта. Не отрывая от нее хмельного тяжелого взгляда, он осторожно поднял ее рубашку до талии и как-то неожиданно для Эммы оказался между ее ног.

Вновь Эмма почувствовала себя обманутой. Он довел ее до блаженного невменяемого состояния, соблазнил… чтобы причинить боль и развеять ее наслаждение ради удовлетворения мужской похоти. Но она чувствовала, что не в силах сказать ему «нет», вообще не в силах сказать хоть что-нибудь, только напряглась в ожидании неприятных ощущений.

В одно мгновение изменилось ее настроение, и Теодор тут же это почувствовал.

— Нет? — выдохнул он ей в ухо. От теплого дыхания по ее телу снова пробежала дрожь.

— Нет, — так же тихо выдохнула она, сожалея, что не смогла не испугаться.

— Нет? — повторил Теодор, теперь намеренно согревая ее ухо своим дыханием. Ожидая ее ответа, он медленно обвел ушную раковину горячим языком. Эмма задрожала, совершенно забыв о его вопросе. Она стонала, двигалась вместе с ним и упрямо подставляла под его язык ту маленькую часть своего тела, которую раньше считала пригодной лишь для двух вещей: слышать и носить серьги.

Теодор замер, тяжело дыша.

— Эмма, — прошептал он, — я в тебе…

И в доказательство чуть-чуть двинул бедрами.

— Расслабься, — попросил Теодор. — Я не двигаюсь. Расслабься.

Эмма выдохнула, пытаясь сделать так, как он сказал. Расслабиться, когда она знала, что он не двинется и не причинит боль, оказалось легко. Но все равно было страшно, и хоть она сумела расслабить тело, все равно ждала подвоха.

Теодор чуть-чуть двинул бедрами вперед, вдавив ее в постель.

— Больно? — остановившись спросил он.

— Нет, — сжав зубы, пробормотала Эмма.

— Некомфортно?

В этот раз она помедлила, пытаясь проанализировать свои ощущения.

— Нет, — наконец ответила она. — Страшно.

Тогда он стал медленно отстраняться.

— А так? Все хорошо?

— Да… — выговорила она, но когда он совсем покинул ее тело, сначала вскрикнула от неприятного ощущения, а потом с облегчением выдохнула.

Теодор встал, запахнул халат, поправил рубашку на жене, накинул на нее одеяло и сел на кровать. Эмма повернулась на бок.

— Извини, — сказал он наконец. — Я не намеревался заходить так далеко.

— Все в порядке, — будничным тоном ответила она.

— И меня не четвертуют за это? — слегка усмехнулся он.

— Нет.

— Тогда спокойной ночи, — он поцеловал ее в лоб и встал с кровати.

— Ты куда? — забеспокоилась Эмма.

— От греха подальше.

В странной ухмылке Теодора Эмма разглядела горечь и насмешку.

— Оказывается, я не могу полностью держать свое желание под контролем. Так и хочется куда-нибудь пролезть. Поэтому я лучше пойду спать к себе, — пояснил он. Эмма печально улыбнулась, но не стала отговаривать его.

— Спокойной ночи, — повторил он.

— Спокойной ночи, — отозвалась Эмма.

Как странно… Этой ночью Эмме приснился эротический сон. Никогда прежде она не видела таких снов — где мужчина желанен и делает только то, что приятно, не доставляя неприятных ощущений и заставляя желать большего. И в ее сне он довел свое мужское дело до конца, получив удовольствие, и Эмма была довольна, что доставила ему удовольствие. «Теодор,» — прошептала она.

— Доброе утро, — поприветствовал ее Теодор, войдя в столовую. Он увидел, где она сидит и где оставлено место ему, и понимающе улыбнулся. Эмма села по правую руку от места хозяина, но его прибор стоял по левую. Таким образом, она не ставила его выше себя как мужа и господина, но хотя бы признавала себя равной ему. Теодор был доволен таким раскладом.

Слуга налил им кофе. Теодор взял булочку с подноса.

— Хорошо спали? — спросил он у Эммы. Она вспомнила свой сон и загадочно улыбнулась.

— Да, благодарю. А вы?

Она вдруг вспомнила, что он ушел от нее неудовлетворенный, и пожалела о своем вопросе.

— Хорошо, спасибо.

Они выпили кофе.

— Чем займемся сегодня? — спросил Теодор, чуть иронично глядя на жену. Она обнаружила, что сидя напротив него, видит его лицо слишком близко, а значит, может просто распознать все нюансы его настроения. Она не смогла решить, нравится ей это или нет.

Теодор был небрит. Это было так… по-домашнему, с одной стороны. С другой, это было не вполне по-светски. Эмма решила не обращать пока на это внимания.

— Я могу показать тебе деревню и познакомить со всеми.

Теодор кивнул.

— Отправимся через час, верхом? — спросила она.

— С удовольствием.

Он пристально смотрел на нее, выражение его глаз слишком напоминало то, что она видела вчера вечером: неудовлетворенное желание.

Заметив, что жена смутилась, Теодор немедленно отвел глаза и встал из-за стола. Он подал Эмме руку, и они вышли из столовой.

— Что ты собираешься делать прямо сейчас? — спросил он.

— Посмотреть счета и расходы, — тяжело вздохнула она. — Конечно, я не успею просмотреть все за час, но кое-что…

— Могу побыть твоим секретарем, — предложил Теодор.

Просмотрев несколько предыдущих записей, сделанных рукой Эммы, Теодор сказал:

— Ты ошибаешься в подсчетах.

— Не может быть, — нахмурилась Эмма. — Я трижды всегда все проверяю, а ты лишь посмотрел.

— Ну значит, ты трижды ошиблась, — усмехнулся Теодор.

Эмма выдернула у него расходную книгу и посмотрела на строку, указанную Теодором. Это была сумма выплат по счетам за прошлую неделю, когда она ждала Теодора и безудержно тратила привезенные им деньги. Если она и ошиблась, то неудивительно — так взволнована она была.

— На самом деле я посчитал только последнюю колонку цифр, — сказал он. — Остальное не успел.

Эмма напряженно пересчитала сумму, стараясь быть чрезвычайно внимательной. В общем, почти сразу стало понятно, что она действительно ошиблась, если, конечно не изобрела новую систему чисел, в которой пять плюс восемь равнялось четырнадцати, а девять плюс семь — восемнадцати.

— Боже, — пробормотала она. Теперь придется пересчитывать все расходы за прошлую неделю.

— Проверь, пожалуйста, — с такими словами Эмма протянула листок с расчетами Теодору через несколько минут. Несколько секунд он следил за ее вычислениями, изложенными на листе. Потом потянулся за пером и что-то подправил.

— Опять ошиблась, — констатировал он, протягивая ей листок. Эмма простонала. Теперь у нее восемь плюс семь равнялось тринадцати!

Она бросила листок на стол.

— Если я ошиблась в этой колонке, то как у меня вся сумма расходов за прошлую неделю сошлась?

— А что еще входило в общую сумму?

— Жалованье слугам, мелкий ремонт на одной из ферм, десять коров. Только не говори мне, что я не смогла умножить на десять! — пожаловалась она и на всякий случай проверила в книге, правильно ли она написала. Слава Богу, хоть на десять умножила правильно.

— А ты уверена, что тебе прислали именно десять коров? — приподнял бровь Теодор.

— Боже, как ты можешь так… — она не нашла слов.

— Как так? — невинно переспросил он.

— Издеваться, — сердито закончила женщина.

— Эмма, не обижайся, пожалуйста, — попросил Теодор, заметив, что все-таки задел ее. — Я не имел в виду ничего дурного.

— Сейчас поедем считать коров, — холодно объявила леди Эшли.

— Я знаю отличный способ считать коров, — легко сказал Теодор, не отрывая взгляд от книги с расходами.

— Да? — заинтересовалась Эмма, хотя старалась не подать виду.

— Считаешь количество ног в стаде и делишь на четыре. Просто!

Эмма не смогла удержаться и рассмеялась, вся ее обида тут же прошла.

Этим вечером Эмма пребывала в лихорадочном нетерпении. Она ждала, когда наступит ночь, и он придет к ней, и снова поцелует, одарит ласками, ничего не требуя взамен. Она забыла, каково это — просто наслаждаться, не ожидая подвоха, но с удовольствием начала вспоминать.

Теодор улыбкой поприветствовал ее и сел в кресло.

— Чего ты хочешь сегодня? — спросил он.

Эмма не ожидала никаких вопросов, она полагала, что он попытается соблазнить ее, как и вчера. Она недовольно нахмурилась. Теодор заметил эту гримасу.

— Или, может быть, будет проще назвать то, чего ты не хочешь?

Эмма скорчила еще одну гримасу: и на тот, и на другой вопрос ответить было невозможно. На первый вопрос отвечать было стыдно, на второй — нечего.

— М-м… Ну тогда скажем так: если я буду целовать и ласкать тебя как вчера, ты будешь возражать?

— Нет, — улыбнулась Эмма, бросив на мужа взгляд из-под ресниц. Он встал с кресла, сбросил халат… И тут Эмму постигло разочарование, ибо Теодор был в бриджах.

— От греха подальше, — пояснил он, перехватив ее огорченный взгляд.

Эмме захотелось коснуться выпуклости, выдававшей желание Теодора, но она не посмела. Теодор же невесело усмехнулся, ибо та часть его тела, куда Эмма устремила свой взгляд, быстро росла в размерах, а ведь он еще даже не обнял свою жену.

Он отбросил одеяло и, одной ногой раздвинув ноги Эммы, устроился сверху — она даже ахнуть не успела.

— Страшно?

— Да, — с удивлением признала Эмма — и в ту же секунду от страха ее не осталось следа.

— Очень, — едва заметно улыбнулась она, на мгновение напомнив Холодную Леди. Вот только глаза ее теперь не были холодны.

— Ну и зря, — притворно обиделся Теодор. Он тихонько подул ей прямо в ухо, отчего по телу Эммы пробежала легкая дрожь.

— Да, — томно согласилась она.

Он не ответил, продолжая свое соблазнительное дело.

— М-м… — отозвалась она, давая понять, что ей хорошо.

Язык Теодора медленно исследовал нежную раковину, напоминая Эмме о вчерашнем удовольствии. Он потянул зубами за мочку уха, и женщина хихикнула. Губы Теодора проложили дорожку поцелуев от уха к шее, потом к подбородку, и наконец прижались к ее губам. Эмма удовлетворенно вздохнула, отвечая на его поцелуй. Она уже давно обнимала Теодора, не осознавая этого, но он хорошо чувствовал ее нежные, горячие руки. Он сам хотел касаться ее, но боялся испугать, поэтому просто целовал, стараясь контролировать себя. Сегодня ему это явно удавалось лучше.

Наконец, он решил рискнуть и забрался рукой под сорочку. Но тут же захотел большего — сорвать этот кусок ткани, увидеть нежное тело, ласкать его губами, языком и взглядом, слушать стоны наслаждения… Он простонал, сознавая несбыточность своих мечтаний — по крайней мере, на данный момент.

Эмма простонала в ответ, и Теодор усмехнулся — конечно, насколько позволил их поцелуй, ибо они ни на мгновение не отрывались друг от друга.

Рука Теодора ласкала ее ногу, поднимаясь все выше, и чем ближе она оказывалась к ее лону, тем больше беспокоилась Эмма.

— Можно? — тяжело дыша, спросил Теодор, когда его рука почти коснулась волосков, укрывавших вход в ее тело.

Его вопрос мгновенно успокоил Эмму. Она вспомнила, что это — Теодор, и он ничего не сделает против ее воли.

— Да, — ответила она.

Неуверенно он продвинул пальцы к самому желанному месту, легонько погладил. Оба тяжело дышали, вслушиваясь в свои ощущения.

— Я хочу увидеть, — сказал Теодор. Пальцы его продолжали легко поглаживать, лишая Эмму способности думать

— Да, — поколебавшись, разрешила Эмма. Она застыла, когда Теодор приподнялся. Ноги ее были широко раздвинуты, рубашка поднялась до бедер. Настороженно взглянув Эмме в глаза, Теодор попытался сдвинуть рубашку выше, к талии. Эмма, закусив губу, приподнялась, чтобы помочь ему. Ей не было страшно, просто как-то… странно.

— Темно, — почти в отчаянии простонал он. Эмма слабо улыбнулась в ответ.

— Я хочу поцеловать… — с мольбой в голосе сказал он. Эмма широко раскрыла глаза, не веря своим ушам, но лицо Теодора ясно говорило, что он имел в виду именно то, что сказал.

Поцеловать… От поцелуев не бывает больно.

— Да, — решилась она, все-таки не веря, что он хочет поцеловать ее туда. Может быть, рядом…

Теодор наклонился. Она почувствовала его теплое дыхание у себя на коже… на бедрах — и задрожала. Теодор взглянул на нее, чтобы убедиться, что она не возражает, раздвинул пальцами мягкие складки и осторожно прижался к ним губами, вдыхая сладостный аромат.

Эмма задохнулась от невыразимого удовольствия. Тепло, удивительно тепло и нежно. Никогда она еще не испытывала такого божественного ощущения. Теодор сдвинул губы чуть ниже, и тело Эммы пронзила молния. Она вскрикнула. Теперь Теодор не прекратил бы свои ласки даже под угрозой смерти.