Со своей мамой они явно находили общий язык. Деньги не экономили, почти все тратили. А в семейный бюджет, насколько ему было известно, они ничего не вкладывали.

Эйдану было интересно узнать, как Тони О’Брайен проводит выходные. Он был уверен, что Тони конечно же не посещает мессу. Однажды ученики спросили его: «Сэр, вы ходите на церковную службу по воскресеньям?»

Тони ответил: «Иногда хожу, когда у меня есть настроение поговорить с Богом». Эйдан знал об этом, потому что ему с ликованием по секрету доложили девчонки и мальчишки.

Он очень умен, очень, подумал Эйдан. Он не отрицал существования Бога, наоборот, представил все так, что они с Богом друзья и он может прийти в церковь и поболтать с Ним по-свойски, когда будет в хорошем расположении.

В воскресенье Тони, скорее всего, просыпается поздно. Он живет в доме, какие сегодня называют «таунхаусами», — то же самое, что и квартира, только одна большая гостиная и кухня расположены внизу, а большая спальня и ванная комната — наверху. Входная дверь открывается прямо на улицу. По утрам молодые женщины составляют ему компанию.

А что, интересно, Тони О’Брайен делает сейчас, в два часа тридцать минут, в это дождливое воскресенье? Возможно, собирается на ленч к кому-нибудь из коллег учителей.

Эйдан Дьюн был честным человеком. Он признавал, что в таких вопросах люди имеют право выбора. Тони О’Брайен не тащил этих женщин за волосы в свой дом. Не существовало закона, который бы гласил, что он должен обязательно жениться и воспитывать двух взрослых дочерей, как это делал Эйдан. Но, кстати, он не ханжа и поэтому не станет осуждать образ жизни Тони. Просто все так сильно изменилось. Как будто кто-то поменял жизненные приоритеты. И с ним, Эйданом, не посоветовался.

А как Тони проведет остаток дня? Естественно, он не вернется в постель после обеда. Возможно, пойдет прогуляться, или к нему в гости наведается подружка, и они будут слушать музыку. Тони часто рассказывал о своих CD-дисках. Когда он выиграл в «Лотто» триста пятьдесят долларов, то нанял плотника, который работал на школьной территории, и заплатил ему, чтобы тот установил полку для хранения пятисот дисков. Тогда все были под впечатлением. У Эйдана появилась некая зависть. Откуда у Тони столько денег, чтобы тратить их на такое количество дисков? Он знал, что Тони покупал около трех штук каждую неделю. Где найти столько времени, чтобы слушать их? А потом сидеть в пабе с друзьями, или идти в кинотеатр смотреть иностранный фильм с субтитрами, или проводить время в джаз-клубе.

Возможно, именно такой жизнью и надо жить.

Никому не интересно то, как он, Эйдан Дьюн, проводит выходные.

Когда он возвращался со службы около часа дня и спрашивал, хочет ли кто-нибудь яичницу с беконом, то слышал в ответ хор раздраженных голосов своих дочерей: «Боже, нет, папа!» или «Папочка, пожалуйста, даже не произноси этих слов и, если будешь готовить, закрой кухонную дверь поплотнее». Если Нел была дома, она могла оторвать взгляд от книги и спросить: «Зачем?» Ее тон никогда не был враждебным, лишь немного изумленным, как будто он сделал ей какое-то непристойное предложение. Позже она могла приготовить что-то для себя, вроде салата или сандвича.

Эйдан с грустью вспомнил посиделки за столом в доме своей матери — без веской причины никто не мог встать и уйти. Откуда же ему было знать, что в его семье настанут времена, когда каждый будет брать себе еду, разогревать ее в микроволновке и уходить в гостиную, чтобы посмотреть какую-нибудь дурацкую программу, или в спальню, где когда-то — как же давно это было! — они с женой занимались любовью.

В доме же была настоящая столовая с массивной темной мебелью, к которой все четверо долго привыкали, когда купили дом. Даже если бы они по-прежнему оставались интересными друг другу, все равно этого было мало. Однажды или пару раз Нел осторожно предложила, чтобы Эйдан поел в кабинете. Но он отказался, потому что там рабочая обстановка, как будто он и не выходил из школы, а потом, пойдя у жены на поводу, он мог потерять положение главы семьи, отца, добытчика и человека, который когда-то верил, что его дом является центром вселенной. Так же он боялся, что если уступит ей, то следующим шагом будет то, что и спать ему придется там же, в кабинете. А еще внизу дома находится подсобка. Вполне вероятно, что со временем ему предложат переселиться в нее, предоставив трем женщинам возможность занять верхний этаж.

Он не должен допускать этого, надо бороться за свое место в семье, так же как каждый раз доказывать своим коллегам на работе, что не зря отдал школе столько лет.

Его мама никогда не понимала, почему колледж не назвали в честь какого-нибудь святого. Ведь многие школы называли. Ей было трудно объяснить, что теперь многое по-другому, смена поколений и так далее. Но Эйдан заверял мать, что в штате есть и священник, и монахиня. Они не принимали решений, но их мнение обязательно учитывалось с точки зрения религиозного воспитания подростков, которое играло важнейшую роль в ирландском образовании на протяжении многих и многих лет.

На эти слова мать Эйдана фыркнула. До чего же мы докатились, если священники и монахини радуются, что для них нашлось место в штате школы. Эйдан терпеливо пытался объяснить, что в девяностые годы религия занимает не главное место даже в средних школах. Для духовных наставников там просто не было вакансий.

Нел однажды слышала, как он спорил на эту тему со своей мамой, так что у него даже перехватывало дыхание. «Скажи ей, что они активно участвуют в школьной жизни, и всем станет легче». Эйдан ужасно раздражался, когда Нел говорила так. У нее не было причин бояться власти католической церкви. Она посещала службы все реже и практически отстранилась от веры. Но он не возражал. Вел себя спокойно и принимал это как данность. У жены не находилось времени на общение с его мамой; нет, никакой враждебности, просто Нел было совсем неинтересно.

Иногда мама интересовалась, когда они пригласят ее на обед, и Эйдан обычно отвечал, что скоро…

Он говорил ей это больше полугода. И тут совершенно не было вины Нел. Не было ее вины, даже если бы она постоянно приглашала свою маму, а его маму — нет. Конечно же его мама не скучала и всегда ходила на праздники в знакомые семьи. Но это было не то же самое. А как же давно они ничего не отмечали, не считая, естественно, того, что иногда поднимали тост за то, чтобы Эйдан стал директором.


— Ты хорошо провел выходные? — спросил Тони О’Брайен в учительской.

Эйдан удивленно взглянул на него. Давно ему не задавали подобного вопроса.

— Ты знаешь, вполне, — ответил Эйдан.

— Ну хорошо, удачи тебе. Вчера ночью я был на вечеринке и сейчас чувствую себя ужасно. Спал всего три часа, — простонал он.

— Ну, я думаю, запаса жизненных сил тебе хватит, чтобы дождаться окончания рабочего дня. — Эйдан надеялся, что его слова прозвучали не очень язвительно и критично.

— Уж не знаю. Вот видишь, что бывает, когда нет жены и семьи, которые могли бы утешить в трудную минуту. — Тони доброжелательно улыбнулся.

«Если бы вы не знали его и его образ жизни, то решили бы, что перед вами мудрейший человек», — подумал Эйдан.

Они шли вместе по коридорам колледжа Маунтинвью, того самого, который бы его мама назвала в честь святого Кевина или, что наиболее вероятно, святого Антония. Этого святого она, чем старше становилась, тем больше почитала. Именно с его помощью она находила свои очки по двенадцать раз в день. А еще жила надеждой, что с его помощью Эйдан станет… директором.

Мимо них пробежали дети, хором прокричав «доброе утро». Эйдан Дьюн прекрасно знал их всех и их родителей. И хорошо помнил их старших братьев и сестер, учившихся в той же школе. Тони же едва помнил… Это было так несправедливо.

— Вчера ночью я познакомился кое с кем, кого ты знаешь, — неожиданно сказал Тони.

— На вечеринке? Сомневаюсь, — улыбнулся Эйдан.

— Я тебе говорю! Когда я разговаривал с ней, то обмолвился, что преподаю здесь, и она спросила, знаю ли я тебя.

— И кто же она? — поинтересовался Эйдан против своей воли.

— Я так и не спросил ее имени. Милая девушка.

— Возможно, бывшая ученица?

— Нет, тогда она знала бы и меня.

— Как все таинственно, — сказал Эйдан вслед заходившему в класс Тони.

В классе повисла тишина. За что дети так уважали его, боялись слово произнести в его присутствии? Ради бога, Тони О’Брайен даже понятия не имел, как их зовут. Он сухо отрабатывал свои часы, и ему и в голову не приходило засидеться допоздна, проверяя домашние задания. В целом он не слишком-то переживал о школьниках. А они искали его одобрения. Эйдан не понимал этого.

Наверняка вы слышали, что женщины любят мужчин, которые обращаются с ними грубо. Он ощутил небольшое облегчение оттого, что Нел никогда не пересекалась с Тони. А потом что-то кольнуло у него внутри, какое-то знакомое ощущение, похожее на то, когда Нел давным-давно оставила его.

Эйдан Дьюн вошел в свой класс и стоял у двери минуты три, пока ученики наконец заметили его и перестали галдеть.

Он подумал, что мистер Уолш, директор, много лет работавший в колледже, мог пройти по коридору. Он вообразил себе это. Вам всегда кажется, что директор проходит мимо вашей двери как раз в тот момент, когда в классе стоит шум и гам. Хотя Эйдану нечего было волноваться. Он был одним из самых уважаемых преподавателей в школе, на хорошем счету, и каждый знал об этом.


В полдень мистер Уолш вызвал Эйдана Дьюна в свой кабинет. Обычно разговор с ним длился не более пяти минут, но сегодня все вышло иначе.

— Мы с вами одинаково смотрим на многие вещи, Эйдан, — начал директор.

— Я надеюсь, мистер Уолш.

— Да, мы смотрим на мир приблизительно одинаково. Но этого недостаточно.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите? — Эйдан сразу решил спросить прямо. Будет ли это философская беседа? Или предупредительная? Или ему объявят выговор?

— Это система, понимаете? Директор не имеет права голоса. Сидит здесь как индюк, и что в итоге?

— Права голоса? — Эйдану показалось, что он понимает, к чему клонит Уолш, но решил притвориться, что находится в полном неведении.

Его решение было неверным и только расстроило директора.

— Ну же, вы знаете, о чем я говорю. О работе, друг мой, о работе.

— Ну да… — Сейчас Эйдан чувствовал себя дураком.

— Мое мнение совершенно не учитывается. Мне просто затыкают рот. Если я решусь, то вы будете на этом месте уже в сентябре. Я дам вам несколько дельных советов, как вести себя с этими грубиянами из девятого класса. Но все же думаю, что вы человек с богатым опытом и чувствуете, что хорошо для школы.

— Благодарю, мистер Уолш, очень приятно это слышать.

— Друг мой, выслушайте меня, прежде чем говорить «спасибо», и вы поймете… что благодарить меня не за что. Я не могу сделать ничего для вас, вот почему пытаюсь поговорить с вами, Эйдан. — Пожилой человек смотрел на него так, как будто Эйдан был отстающим учеником, не имевшим никакой надежды перейти в следующий класс. Именно таким взглядом иногда смотрела на него Нел. Эйдан с грустью осознал вот что: он учил детей с тех пор, как ему исполнилось двадцать два года, уже более двадцати шести лет, но так и не знал, что можно ответить человеку, пытающемуся насильно помочь ему.

Директор посмотрел на него пристально, и Эйдан подумал, что тот может прочитать его мысли.

— Ну, давайте, соберитесь! Не надо смотреть с таким вызовом. Я могу быть и не прав. Я уже старая лошадка и потому просто подумал о подходящей замене. Но я не предполагал, что мои слова могут прийтись вам не по душе.

Эйдан видел, что директор сильно сожалеет, что затеял этот разговор.

— Нет-нет, я просто думаю о том, что вы сказали, я имею в виду, что очень хорошо, что вы поделились своими эмоциями… Я имею в виду… — Голос Эйдана дрогнул.

— Ну, вы знаете, это еще не конец света…

— Конечно же, конечно.

— Я хочу сказать, что вы семейный человек, у вас много преимуществ. Большую часть жизни мы проводим дома, и хорошо, когда есть с кем перекинуться хоть словом. — Мистер Уолш уже много лет как овдовел, а единственный его сын навещал отца очень редко.

— Вы абсолютно верно все говорите, — собрался с духом Эйдан.

— Но? — Директор смотрел на него располагающим взглядом.

Эйдан заговорил медленно:

— Вы правы, это еще не конец света, но я полагаю, я подумал… что, возможно, такой поворот мог бы привнести что-то новое в мою жизнь. Я не имею в виду, что взвалил бы на себя лишние часы, потому что и так провожу в школе достаточно времени. Кстати, я, так же как и вы, влюблен в Маунтинвью.

— Я знаю, знаю, — произнес мистер Уолш мягко.