Многое, однако, переменилось. Деревья стали выше, дома – обшарпаннее. На нескольких наиболее опасных перекрестках перемигивались светофоры. Появились и новые дома, которых не было, когда я училась в средней школе. Но, сидя рядом с матерью, я словно вернулась в прошлое, так мне было хорошо и покойно. Я даже могла представить себе, что Таня так и осталась с женщиной, которая грозилась убить то ли ее, то ли себя, и не появилась в жизни матери... и мой отец не уходил от нас... и я не забеременела.
– Ты собираешься сказать Брюсу? – наконец спросила она.
– Не знаю. Мы с ним особо не разговариваем. И я думаю... ну, я даже уверена, если я ему скажу, он попытается меня отговорить, а я не хочу отговариваться. – Я помолчала, задумавшись. – И мне кажется... я хочу сказать, окажись я на его месте, в его положении… для него, возможно, ноша будет слишком тяжелой. Ребенок...
– Нужен он тебе в твоей жизни? – спросила мать.
– Дело в другом. Брюс достаточно ясно дал понять, что не хочет быть в моей жизни. А теперь вопрос в том, хочет ли он быть... – Я запнулась, в первый раз эти слова давались ой как нелегко. – ...в жизни нашего ребенка.
– Ну, от этого он не отвертится. Ему придется платить алименты.
– Ага. – Я представила себе, как веду Брюса в суд и рассказываю судье и присяжным, где и при каких обстоятельствах мы зачали нашу крошку.
Мать продолжала говорить: о фондах взаимопомощи, о телевизионном ток-шоу, где рассказывалось, как работающие матери тайком ставили видеокамеры и обнаруживали, что няньки пренебрегали интересами младенцев и вместо того, чтобы заботиться о них, смотрели «мыльные оперы» и звонили в Гондурас, Я тут же вспомнила Макси, распинающуюся о моем финансовом будущем.
– Ладно, – согласилась я с матерью. Мышцы после плавания приятно болели, веки налезали на глаза. – Никаких нянек из Гондураса.
– Возможно, Люси сможет помочь. – Мать посмотрела на меня, когда мы остановились на красный свет. – Ты уже ходила к гинекологу?
– Еще нет. – Я опять зевнула.
– Кэнни... – Последовала лекция о правильном питании, о занятиях специальной гимнастикой во время беременности, о том, что витамин Е в капсулах препятствует растяжению мышц живота. Я закрыла глаза, убаюканная ее голосом и шуршанием шин по асфальту, и практически спала, когда мы свернули на подъездную дорожку. Матери пришлось тряхнуть меня, чтобы разбудить, называя по имени, говоря, что мы дома.
Просто удивительно, что она позволила мне в тот вечер уехать в Филадельфию. Но я уехала, загрузив в багажник десять фунтов индейки, пюре и пирога и дав обещание, что прямо с утра договорюсь о визите к гинекологу. Мать же пообещала заглянуть ко мне в самом скором времени.
– Обязательно пристегивайся, – наказывала она, когда я засовывала визжащего Нифкина в клетку.
– Я всегда пристегиваюсь.
– Позвони мне, как только узнаешь предполагаемую дату родов.
– Я позвоню! Обещаю!
– Вот и хорошо. – Мать протянула руку, погладила меня по щеке. – Я тобой горжусь.
Я хотела спросить почему. Что я сделала такого, чем кто-то мог гордиться? Залететь от парня, больше не желающего иметь с тобой ничего общего, – это не тот подвиг, который можно ставить себе в заслугу. Мать-одиночка неплохо смотрится на экране кинотеатра, но, насколько я знала по своим разведенным коллегам, в реальной жизни это сплошные заботы, а не повод для гордости.
Но я не спросила. Просто завела двигатель и выехала с подъездной дорожки на улицу, на прощание помахав матери рукой.
В Филадельфии все выглядело по-другому. Может, потому, что я на все смотрела другими глазами. Поднимаясь наверх, я заметила огромное количество банок из-под «Будвайзера» в мусорном ведре перед квартирой на втором этаже, услышала пронзительный смех (показывали очередную комедию положений), вырывающийся из-под двери. На улице сработала охранная сигнализация какого-то автомобиля, где-то неподалеку разбилось стекло. Обычный шумовой фон, который я раньше практически не замечала, а теперь пришлось замечать... потому что на меня легла ответственность за другое существо.
Моя квартира на третьем этаже покрылась тонким слоем пыли, накопившейся за пять дней, воздух был затхлым. «Ребенку такое не подходит», – думала я, открывая окна, зажигая свечу с запахом ванили, берясь за щетку.
Я покормила и напоила Нифкина. Подмела пол. Рассортировала грязное белье, подготовив его к завтрашней стирке, вынула посуду из посудомоечной машины, поставила в холодильник привезенную от матери еду, прополоскала и повесила сушиться купальник. Наполовину написала список продуктов, которые следовало купить: обезжиренное молоко, яблоки и прочее, вкусное и полезное, когда до меня дошло, что я не проверила автоответчик, чтобы узнать, не звонил ли мне кто-нибудь... не звонил ли Брюс. Я понимала, что это маловероятно, но считала, что у меня должна оставаться хоть тень надежды.
А когда выяснилось, что Брюс не звонил, мне стало грустно, но грусть эта уже не имела ничего общего с той острой, рвущей сердце болью, ощущением, что я умру, если он разлюбит меня, которое я испытывала в тот вечер, который провела с Макси в Нью-Йорке.
– Он меня любил, – прошептала я подметенной комнате. – Он меня любил, а теперь он меня не любит, но это не конец света.
Нифкин, лежащий на диване, поднял голову, с любопытством посмотрел на меня, вновь заснул. Я взялась за список. «Яйца, – написала я. – Шпинат. Сливы».
Глава 12
– Ты – что?
Я склонила голову над чашкой кофе с уменьшенным содержанием кофеина и обезжиренным молоком и поджаренным в тостере бубликом.
– Я беременна. Ношу под сердцем ребенка. Нахожусь в интересном положении. Залетела, БЕ-РЕ-МЕН-НА..
– Хорошо-хорошо, я поняла. – Саманта смотрела на меня, пухлые губы чуть разошлись, в карих глазах – шок. Сонливость сняло как рукой, хотя часы показывали лишь половину восьмого утра. – Как?
– Обычным путем, – небрежно ответила я. Мы сидели в «Ксандо», кофейне, расположенной по соседству, которая с шести вечера работала как бар. Бизнесмены просматривали свои экземпляры «Икзэминер», спешащие мамаши с колясками проглатывали кофе. Хорошее место, чистое и светлое. Совершенно неподходящее для того, чтобы устраивать сцены.
– С Брюсом?
– Ладно, может, и не совсем обычным. Это случилось как раз после похорон его отца...
Саманта ахнула.
– О Господи, Кэнни... что я тебе говорила насчет секса с потерявшими близких?
– Я знаю. Так уж вышло.
Она еще раз вздохнула и потянулась за своим ежедневником, разом превратившись в адвоката, хоть и одетого в черные легинсы и футболку от «Уэллис Уингс»[49] с надписью «Мы сами отрубаем головы нашим курам».
– Ладно. В клинику ты звонила?
– Скорее нет, чем да, – ответила я. – Я решила оставить ребенка.
У Саманты округлились глаза.
– Что? Как? Почему?
– Почему нет? Мне двадцать восемь лет, денег у меня достаточно...
Саманта качала головой:
– Ты собираешься загубить свою жизнь.
– Я понимаю, что моя жизнь изменится...
– Нет. Ты меня не слышишь. Ты собираешься загубить свою жизнь.
Я поставила чашку.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Кэнни... – Она смотрела на меня, глаза переполняла мольба. – Мать-одиночка... я понимаю, трудно встретить порядочного мужчину, который может стать отцом твоего ребенка... Ты хоть знаешь, что произойдет с твоей социальной жизнью?
Откровенно говоря, я об этом как-то не думала. Даже теперь, наконец-то осознав, что Брюс навсегда для меня потерян, я еще не начала думать о том, кто мог бы его заменить... и вообще, будет ли у меня кто-то еще.
– Не только твоя социальная жизнь, – продолжала Саманта, – вся жизнь. Ты думала о том, насколько все изменится?
– Разумеется, думала, – ответила я.
– Никаких поездок в отпуск.
– Да перестань... люди ездят в отпуск с такими крошками!
– А откуда у тебя будут на это деньги? Как я понимаю, ты будешь работать...
– Да. Пусть и неполный рабочий день. Об этом я как раз думала. Во всяком случае, в первое время.
– Значит, твои доходы снизятся и тебе придется тратить деньги на няню, которая будет сидеть с ребенком в твое отсутствие. Все это очень сильно, отразится на твоем уровне жизни, Кэнни. Очень сильно.
Что ж, она говорила правду. Больше никаких трехдневных уик-эндов в Майами только потому, что авиакомпания предлагает дешевые билеты, а у меня вдруг возникает желание погреться. Никаких недель в арендованных апартаментах на горнолыжном курорте в Вермонте, где я целыми днями могла кататься на лыжах, а Брюс, лыжи не жаловавший, – курить травку в джакузи, дожидаясь моего возвращения. Никаких кожаных сапог по двести долларов пара, которые мне совершенно необходимы, никаких салонов красоты, где я платила по восемьдесят долларов, чтобы какая-то девятнадцатилетняя девица соскребла мне с пяток ороговевшую кожу и выщипала брови.
– Что ж, жизнь у людей меняется. Случается то, чего не планируешь. Люди болеют... их увольняют с работы...
– Но над этим они не властны, – заметила Саманта. – Тогда как ты можешь контролировать данную ситуацию.
– Решение принято, – спокойно ответила я. Но Саманта и не думала отступать.
– Подумай о том, что ребенок будет расти в этом мире без отца.
– Я знаю. – Я подняла руку, предлагая ей помолчать. – Я об этом думала. Понимаю, что это не лучший вариант. Если б у меня был выбор, я бы предпочла другой...
– Но ты можешь выбирать, – настаивала Саманта. – Подумай о том, что тебе все придется делать самой. Вся ответственность ляжет исключительно на твои плечи. Ты действительно к этому готова? А если нет, следует ли тебе рожать?
– Но и ты подумай обо всех тех женщинах, которые рожают!
– Ты о живущих на пособие? Или о девочках-подростках?
– Конечно! О них! Множество женщин рожают детей, не рассчитывая на помощь отцов, и справляются!
– Кэнни, это не жизнь, – покачала головой Саманта. – Перебиваться с хлеба на воду...
– У меня есть деньги. – Это прозвучало неубедительно даже для моих ушей.
Саманта отпила кофе.
– А что Брюс? Как насчет того, чтобы привлечь Брюса? Я посмотрела на сцепленные руки, на зажатую между ними салфетку.
– Нет... я понимаю, может показаться, что я прибегла к крайним мерам... но я не собиралась забеременеть для того, чтобы вернуть его.
Саманта изогнула бровь.
– Даже подсознательно? Я содрогнулась.
– Господи, я надеюсь, что у меня не столь примитивное подсознание.
– Примитивность тут ни при чем. Может, глубоко внутри какая-то часть тебя надеялась... или надеется... что Брюс вернется, как только узнает об этом.
– Я не собираюсь ему говорить, – ответила я.
– Разве можно ему не сказать? – удивилась Саманта.
– А с какой стати? – вскинулась я. – Он ушел, нашел себе кого-то еще, не хочет иметь ничего общего ни со мной, ни с моей жизнью, так зачем ему говорить? Мне не нужны его деньги, я обойдусь без тех крох внимания, которые ему придется мне уделять...
– Но ребенок? Разве можно лишать ребенка права иметь отца?
– Перестань, Саманта. Мы говорим о Брюсе. Большом полусонном Брюсе. Брюсе с конским хвостом и наклейкой на бампере «Легализируйте травку».
– Он хороший парень, Кэнни. Может, он будет и хорошим отцом.
Я прикусила губу. Мне не хотелось этого признавать, не хотелось даже думать об этом, но, возможно, Саманта говорила правду. Брюс не один год работал вожатым в летних лагерях. Дети любили его, с конским хвостом или без, полусонного или нет, с «косяком» или без оного. Всякий раз, когда я видела племянников Брюса или подростков, которые провели лето в его отряде, они старались сесть поближе к нему за обеденным столом, поиграть с Брюсом в баскетбол, даже просили помочь с домашним заданием. И хотя мы с ним разбежались окончательно, я ни на мгновение не сомневалась, что он стал бы прекрасным отцом.
Саманта качала головой:
– Я не знаю, Кэнни. Просто не знаю. – Она долго смотрела на меня. – Он же это выяснит, ты понимаешь?
– Как? Общих знакомых у нас больше нет... живет он слишком далеко...
– Выяснит, можешь не сомневаться. Я посмотрела достаточно много «мыльных опер», чтобы это гарантировать. Ты с ним где-то столкнешься... он от кого-то услышит... не останется в неведении. Будь уверена.
Я пожала плечами, стараясь по-прежнему храбро смотреть в будущее.
– Он выяснит, что я беременна. Но я не собираюсь говорить ему, что ребенок его. Пусть думает, что я спала с другими. – Меня опечалила даже мысль о том, что Брюс может так подумать. – Пусть думает, что я обратилась в банк спермы. Суть в том, что знать он не должен. – Я посмотрела на Саманту. – А ты не должна раскрывать ему глаза.
– Кэнни, разве ты не считаешь, что он имеет право знать? Он станет отцом...
– Нет, он не...
– Но ведь ты собираешься родить его ребенка. Что, если он захочет быть ему отцом? Что, если он по суду потребует права на опеку?
"Хорош в постели" отзывы
Отзывы читателей о книге "Хорош в постели". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Хорош в постели" друзьям в соцсетях.