Алисия Холлидей - Хорошие девочки получают все

– Эх, Кирби, Кирби! Неужели ты думаешь, что можешь так говорить с людьми – особенно со своим начальником – и тебе за это ничего не будет? Неужели плохие отзывы в течение многих лет ничему тебя не научили? «Слишком агрессивна, не уважает начальство, не умеет работать в команде»? Удивляюсь, что он сразу тебя не уволил.

– Меня любит новый председатель совета директоров. Точнее, председательница. Говорит, я похожа на нее, какой она была в старые, добрые времена, – молодую и не обремененную сомнениями. – Ухмыляюсь, вспоминая неутомимую воительницу Матильду Джеймисон.

– Кирби, я бы не назвала это комплиментом, ну да ладно. Предположим, ее расположение спасло тебя от немедленного увольнения. Но твой шеф тут же обошел это препятствие, предложив «глупое пари», не так ли? Не слишком ли скоро ты перебралась из ранга всеобщей любимицы в черный список Стюарта?

Я понимаю, что скоро протопчу на ковре тропинку, и снова плюхаюсь на диван.

– Сегодня я уволила трех человек, практически всех оставшихся сотрудников моего отдела. Наверное, он немного удивлен этим.

Мы болтаем еще какое-то время, но у Джули не возникает никаких идей, кроме «никогда не доверяй мужчине по имени Бэннинг[14]». В любом случае после общения с ней становится легче, хотя, вешая трубку, я не припоминаю с ее стороны ни одной попытки убедить меня в том, что найти того, кто назовет меня хорошим человеком, совсем не трудно.

Озираясь и видя в раковине немытую посуду после завтрака, а на столе два пустых фужера и остатки пиццы, вздыхаю и думаю: не лучше ли пойти спать и разобраться со всем этим утром? Моя лень начинает побеждать в ожесточенной схватке с пуританскими принципами трудовой этики, присущими среднему классу, и тут раздается звонок в дверь.

Подавляю стон. Я никого не жду и уж точно не в настроении трепаться с кем-нибудь из моих чрезмерно общительных соседей. Каждый день кто-нибудь приглашает меня на барбекю, или на благотворительную вечеринку, или… впрочем, это, кажется, было прошлым летом. Но праздничные вечеринки и тусовки, посвященные совместной обрезке деревьев, последний месяц устраивались практически через день. Я, правда, не была ни на одной из них. На самом деле нет ничего хорошего в слишком тесных контактах с соседями. А вдруг вы кому-то не понравитесь? Тогда придется ловить на себе неодобрительные взгляды, подбираясь к общему столу. Гораздо лучше держать дистанцию и ограничиваться сдержанной улыбкой, когда проезжаешь мимо на своем автомобиле, по пути на работу.

Иду к двери и замечаю свое отражение в зеркале у входа. На этот раз стон сдержать не удается. Как я могу так ужасно выглядеть? Растекшаяся тушь образовала рисунок, напоминающий глаза енота, – причиной тому, наверное, nappus interruptus,[15] волосы, как в рубрике «До» телевизионного шоу «Экстрим мэйковер»,[16] красные глаза с мутным взглядом. Отлично.

Да, если я покажусь кому-либо в таком виде, можно забыть о назойливых приглашениях.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Зря я это сделала. Неужели этот запах исходит от меня? Дышу в ладонь и тщательно принюхиваюсь. Святые угодники – я воняю дешевым вином, как алкоголичка. Превосходно. Еще один шаг к безжалостному истреблению остатков самоуважения. Теперь остается лишь усесться на Пайк-стрит и пить «Бунз фарм»,[17] спрятанное в коричневом бумажном пакете.

Впрочем, кому какое дело? Может, мне повезет и человек, звонящий в дверь уже третий раз, просто хочет что-нибудь продать. Тогда мое лицо окажется красноречивее множества табличек «Не попрошайничать».

Злобно усмехаясь, рывком распахиваю дверь:

– Чего надо?

Женщина на крыльце отступает на полшага назад и смотрит на меня, вытаращив глаза, потом опускает взгляд на зажатую в руке папку.

– Гм… Кирби Грин?

– Да. Что вам нужно? – Я даже не пытаюсь изобразить любезность.

Наверняка ей требуются деньги или подписи под каким-нибудь прошением (свободомыслие в здешней округе в большом почете), а у меня совсем неподходящее настроение.

– Э-э… Я Мария Эстобан. От «Почетных братьев и сестер», помните? Пришла провести последнее собеседование, перед тем как вас утвердят.

Я с ужасом смотрю на весьма официально одетую женщину, стоящую у двери моей квартиры. Вид у нее нетерпеливый. Более того – она то и дело смотрит на часы.

Пытаюсь заставить свой мозг работать.

– Но кажется, встреча была назначена на…

– … семь тридцать, – перебивает она, вновь демонстративно глядя на часы. – Сейчас уже семь тридцать пять, но я задержалась из-за пробок. Если я пришла в неподходящее время…

Она окидывает взглядом мою помятую одежду, волосы и лицо, и в ее глазах появляется что-то похожее на отвращение. А еще она поджимает губы и морщит нос. Замечательно. Я ждала всего-то шесть месяцев, почему бы и здесь все не испортить? О-о-ой…

– Нет, нет, что вы. Входите, пожалуйста. Простите, я немного растерялась. Я… э-э… больна. Да, точно! У меня грипп, и я пришла домой пораньше, чтобы немного поспать. От этой микстуры от кашля мне стало еще хуже. – Приглашая Марию Эстобан в дом, изображаю легкое покашливание, прикрыв рот рукой, и тут же вспоминаю, что у меня изо рта пахнет так, будто я только что из бара. – Садитесь, пожалуйста, на диван. Я как раз собиралась выпить чаю – сейчас принесу нам обеим.

Строгое выражение лица мисс Эстобан смягчилось при слове «грипп». Вероятно, тем, кому собираются доверить роль почетной сестры в созданной в Сиэтле доморощенной версии программы «Старшие братья/Старшие сестры Америки»,[18] не запрещено болеть.

Но вот пить им уж точно не стоит.

Она ставит портфель на пол возле дивана, но садиться не спешит.

– Может, вам помочь? Вы, наверное, отдыхали. Мисс Грин, я могу прийти позже, если сегодня неудачное время. Просто мы хотели устроить вам встречу с Лорен в среду.

Я бросаюсь на кухню – спрятать бутылки из-под вина, пока мисс Эстобан их не увидела.

– Нет, нет, все хорошо. Пожалуйста, садитесь, устраивайтесь поудобнее. Я почти выздоровела, грипп уже не заразен.

Щелкаю кнопкой чайника, засовываю бутылки под раковину, за мусорное ведро, и захлопываю дверцу шкафа.

Дзинь. Ну вот… Звон бутылок, бьющихся одна о другую и падающих на пузырьки с чистящими средствами, не придает мне мужества.

– Что случилось? Как вы себя чувствуете? Уверены, что вам не нужна помощь?

О Господи, она идет сюда! Запах у меня изо рта – сто процентная улика. Что же мне… на столешнице лежит луковица. Это лучше, чем ничего. Можно…

– У-у-у…

– Мисс Грин? Кирби? Я могу перенести встречу, если… – Женщина огибает угол, входит в кухню и останавливается как вкопанная. – Что вы делаете?

– Э-э… м-м-м… хрум-хрум… уф-ф…

Парень из продуктового отдела «Альбертсонс», обманувший меня, умрет медленной и мучительной смертью. Эта луковица совсем не сладкая.

К тому же только сейчас я понимаю, что правильнее было бы ее очистить.

Выплевываю остатки лука и шелухи в раковину под взглядом мисс Эстобан-черта-с-два-вам-удастся-стать-почетной-сестрой, у которой постепенно отвисает челюсть, примерно до уровня папки в ее руках. Включая кран и набирая в рот воду, мысленно даю себе пинка за промелькнувшую в голове мысль: «Интересно, могли этот день пойти еще хуже?» Экстренное сообщение: «Сегодня слову «хуже» дано абсолютно новое определение».

Хватаю полотенце, вытираю рот.

– Это семейный рецепт. Известен в Якиме. Считается, что сырой лук очень полезен при гриппе. Знаете, говорят: кормите жар, морите голодом озноб, а при гриппе жуйте сырой лук. Или наоборот: кормите озноб, а жар морите голодом? Все время путаю.

Сверкаю своей самой ослепительной улыбкой, пытаясь обезоружить собеседницу, и вдруг соображаю, что луковая шелуха могла застрять между зубами. Поджимаю губы.

– О, вода закипела! Давайте выпьем чаю в гостиной, вы не против? – Быстро ставлю на поднос чашки и все, что положено, кидаю на тарелку немного печенья, оставшегося с Рождества, и провожаю совершенно сбитую с толку социальную работницу в гостиную. – Э-э… гм… вы сказали, что я могу на этой неделе встретиться с Лорен? – Я наливаю чай и сразу перехожу к главной теме, надеясь избежать разговоров о целебных свойствах корнеплодов или о предрасположенности к умственным расстройствам представителей моей большой семьи.

– Да. Да. Я знаю, что, когда вы встречались с миссис Деннисон, она была у бабушки. Эта неделя – удачное время, чтобы вам троим встретиться и посмотреть, как пойдут дела. – Мисс Эстобан потягивает чай, затем вытаскивает из портфеля папку: – Это фотография Лорен. Как вам известно, ей шесть лет, учится в первом классе. Правда, по моим данным, тут есть проблема. Она довольно одаренный ребенок, и на обычных уроках ей скучно.

Одной рукой тянусь за фотографией, хоть уже и видела Лорен прежде, на низкокачественном школьном фото, а другой подношу чашку ко рту и чувствую, как на моем лице рождается гримаса.

У-у-у-уй, чай «Эрл Грей» с луком… Какая гадость!

– Вам не нравится Лорен? – В голосе мисс Эстобан появилась холодность, и она опять смотрит на меня как на человека, потенциально способного зарубить кого-нибудь топором.

– Что? Нет, просто чай с луком – это… э-э-э… Я… Ух ты!

Первый раз в жизни ощущаю себя влюбленной с первого взгляда. Девочка просто плохо вышла на той школьной фотке. Это самый прекрасный ребенок, которого я когда-либо видела. Одна из тех глупых постановочных фотографий, когда фотограф одевает детей в старинные шляпы и одежды с кружевами, но у Лорен на лице едва заметная улыбка, будто она смеется над претенциозностью действа. У нее громадные голубые глаза и длинные полосы, слегка вьющиеся на концах. Блондинка? Шатенка? Не поймешь по фотографии, сделанной в коричневатых тонах, под старину. Внизу заглавными буквами написано: «Пробный отпечаток». Похоже, мать Лорен не взяла портрет, но не смогла преодолеть желание увековечить свою дочь. Сам Боттичелли не устоял бы перед этим личиком.

– Она самая красивая девочка, которую я когда-либо видела, мисс Эстобан. То есть внешность, конечно, не имеет значения, я хотела бы помочь любому ребенку, не обязательно хорошенькому, но… А, черт! Опять я что-то не то ляпнула, да? – Бью себя по лбу, на этот раз в буквальном смысле слова.

– Называйте меня Мария. – Она начинает смеяться. – И я прекрасно понимаю, что вы имели в виду. Лорен – удивительно красивая девочка и очень умная. Такой ребенок – большое испытание для мамы, но миссис Деннисон – потрясающая мать. Она мать-одиночка – приходится трудиться на двух работах, чтобы сводить концы с концами, но она твердо решила сделать все возможное, чтобы Лорен получила лучшее образование и прожила лучшую жизнь, чем она сама. – Мария улыбается. – Именно поэтому миссис Деннисон и подключилась к программе «Почетные братья и сестры», но при этом боится наткнуться на человека, который может привить ее дочери ложные ценности – «деньги решают все» и тому подобное. На собеседованиях нам очень понравилось, что вы не такая.

Я киваю, левой пяткой заталкивая под диван свои туфли за пятьсот долларов.

Мария отставляет чашку, смотрит на меня и опять смеется:

– Не знаю, интересно ли вам это, но я тоже плохо соображаю, когда болею гриппом. Вы уверены, что поправитесь до среды?

Я думаю, сколько всего нужно сделать до конца месяца, чтобы выиграть пари, сохранить работу и поехать в Италию. Затем еще раз смотрю на фотографию Лорен и вижу оттенок печали в глазах, хотя она и улыбается.

– Да, среда меня вполне устроит. Где мы встречаемся?

К моей чести, первый раз я подумала о том, будет ли считаться победой в пари, если я понравлюсь шестилетнему ребенку, лишь после ухода мисс Эстобан, успев к тому же убраться на кухне (трудовая этика победила) и улечься в ванну с пеной «Ваниль с пряностями». Медленно погружаясь с головой в пену, мысленно размышляю: не это ли называется «дойти до ручки»?

Где-то далеко судьба умирает со смеху.

Я моргнула и внезапно поняла, что паркую автомобиль на стоянке у моего дома. Интересно, как я здесь оказалась? Страшновато осознать, что вела машину, поставив мозг в режим автопилота, и потому теперь не помнила большую часть пути. К тому же это небезопасно.

Устало поднимаясь по лестнице на второй этаж (лифт, как всегда, оказался неисправен), лениво подумала о том, что, попав в аварию и оказавшись в больнице, я смогла бы всласть поваляться в постели, Потом засмеялась, понимая, что от усталости начала бредить. Все, что мне было нужно на самом деле, – это чашка горячего чая и горячая ванна с пеной. А потом – фланелевая пижама и кровать. Слава Богу, что сегодня я не назначила свидание с Лайлом.