– Этого не произойдет.

– Почему ты так уверен? Присутствие этой женщины не предвещает ничего хорошего. Оставить ее в Стоунгрейв-Холл – значит подвергнуть опасности наше благополучие. Если мы хотим избежать громкого публичного скандала, она должна покинуть этот дом. Ради бога, Лоуренс, она не должна находиться здесь. Я весьма огорчен твоим поступком. Почему ты не посоветовался со мной? Разве мое мнение в таком важном вопросе для тебя ничего не значит?

– Конечно, значит, но тебя тогда здесь не было.

– Даже если бы я был здесь, сомневаюсь, что тебя взволновали мои соображения на этот счет. В прошлом я всегда уважал твое мнение, но не могу сказать то же самое сейчас. Объясни, ради бога, мотивы своего поступка!

– Ты знаешь. Я обещал нашей матери, что о Бетти позаботятся, если ей понадобится помощь. Вот время и пришло.

– Мать уже умерла, а нога этой женщины не ступала в этот дом более двадцати лет. Однако ее присутствия тебе недостаточно, ты распространил свое гостеприимство и на ее дочь. В это трудно поверить, невозможно объяснить, – гневно выговаривал Натан, отчаянно приглаживая волосы и расхаживая по ковру.

– Мисс Льюис тут ни при чем. Ты должен понимать это.

– Неужели! Тогда следует дать понять, что я не желаю видеть ее здесь. И ты прекрасно знаешь причину этого.

– Знаю, – резко ответил Лоуренс, – мне очень трудно скрывать от нее правду, пока она здесь. Натан, если бы ты только мог все рассказать ей. Или хотя бы позволь мне сделать это.

Натан побледнел и посмотрел на брата с отчаянием и мольбой. Неожиданный страх затуманил его взор.

– Нет, Лоуренс. Умоляю, не делай этого, – просил он тихим хриплым от напряжения голосом. – Мы с Дианой только что вернулись после медового месяца. Это выше моих сил. Я бы не вынес подобных… объяснений. Ради бога, прошу тебя, пусть это останется между нами.

Лоуренс промолчал и кивнул, видя полный муки взгляд брата.

– Ладно. Пусть будет так.

– Спасибо. Для меня это много значит. Я уверен, мисс Льюис способна позаботиться о матери в собственном доме. Тогда ей не придется слоняться по Холлу, точно нищенке или обитательнице благотворительного приюта.

– Нет, – резко возразил Лоуренс. Он был готов хранить семейную тайну ради Натана, но не собирался выгонять Бетти и ее дочь из своего дома. – Бетти очень плоха, ее нельзя перемещать. Натан, что бы ты ни думал по этому поводу, они обе останутся здесь. Так что, тебе придется привыкать к этому.

– Я не собираюсь привыкать! – Натан отреагировал на слова брата с крайним недовольством. – Привыкать к девчонке, место которой среди кухарок!

– Натан, прекрати. Виктория никогда не станет работать на кухне, и ты прекрасно знаешь это, как бы тебе ни хотелось делать вид, будто ее не существует. Она дочь школьного учителя, чей отец служил в армии и имеет офицерский чин. Бетти происходит из старинного аристократического рода Несбитов из Камбрии[5]. Ее семья пережила трудные времена, родители умерли. Вот почему ей пришлось работать горничной.

– Лоуренс, боже милостивый! Мы что, уже стали их наследниками? – возразил Натан насмешливым тоном. – Я так и знал.

– Ты должен понять, я привез Бетти сюда не потому, что мне что-то взбрело в голову. Я долго думал об этом.

– А ты не подумал, как это скажется на ее дочери?

– Подумал, но у Бетти чахотка, за ней требуется уход. Она моя главная забота. Прошу тебя, смирись с этим.

– Ты не понимаешь, чего просишь у меня. Я никогда не смирюсь с этим! Пусть я больше не живу в этом доме, он все еще остается семейным очагом, поэтому я хочу, чтобы Бетти покинула его вместе с дочерью.

– Натан, я знаю, ты не так бессердечен и черств, каким кажешься сейчас. Представь, как мисс Льюис должна чувствовать себя в чужом доме, когда ее мать одной ногой в могиле. – Видя, что брата его слова не проняли, Лоуренс потерял терпение. – Натан, черт тебя подери! Ты уже забыл, что пережил, когда умер наш отец? Ты же был не в себе. Подумай, как Виктория почувствует себя, когда ее мать умрет. Ты ведь уже познал смерть и утрату. Или забыл, какую боль это причиняет?

Оба брата смотрели друг на друга. Лицо старшего помрачнело. Он поджал губы, сурово уставился на младшего. Увидел в его глазах то, о чем обоим не следовало говорить или упоминать из опасения, что прошлое может ожить, поставив их перед смертельно опасной угрозой. Поэтому лучше все утаить, спрятать подальше как можно дольше.

Борясь с собственными чувствами, Натан пристально смотрел на брата, затем резко повернулся, подошел к двери, остановился и оглянулся.

– Ноги моей не будет в этом доме, пока миссис Льюис и ее дочь не покинут его.

– Натан, если ты так решил, дело твое. Я всегда рад твоему приезду. Ты знаешь это.

От злости Натан лишился дара речи и вышел. Старший брат сердито глядел ему в след. Закрыв дверь, Натан чуть не столкнулся с существом, которое стало причиной его гнева и отчаяния. Потрясенный сюрпризом – или, может быть, страх застлал ему глаза, – он тут же пришел в себя.

– Глазам своим не верю! Не та ли вы девушка, с которой мы с женой вчера столкнулись в Молтоне?

– Да, – натянуто ответила Виктория. Сказанные Натаном слова еще обидно звучали в ее ушах. – Та самая.

Услышав достаточно из разговора братьев, Виктория испытывала тошнотворное унижение и хотела скрыться в своей комнате, однако решила не отступать и посмотрела ему прямо в глаза. В отличие от Лоуренса, Натан ростом был чуть выше ее и лет на пять старше. Не походил на брата, у него были светлые волосы и более тонкие черты лица. В отличие от Лоуренса, в нем не чувствовалась аура силы и властности.

– Насколько я понимаю, вы мисс Льюис? – На его угловатом лице отразилось растущее потрясение.

– Да.

– По выражению вашего лица можно догадаться, что вы подслушали, о чем я говорил с братом.

– Да, по крайней мере большую часть разговора.

– В таком случае нет необходимости повторяться. Прежде чем продолжить разговор, вам следует разобраться в своем положении. Как только что-то случится с вашей матерью, вы покинете этот дом. Понятно?

– Не говорите глупостей! Неужели мне захочется оставаться здесь больше, чем необходимо, после того, что я услышала? Сама устрою свою жизнь, – ответила Виктория резко и решительно. – От голода не помру.

– Должен признаться, вы дерзки.

– Я плачу вам той же монетой, вот и все.

– Ваша дерзость весьма неприятна!

– Пусть это вас не беспокоит. Ваши замечания мне безразличны. Однако в следующий раз имейте приличие высказывать их не за моей спиной.

– Мисс Льюис, возможно, у моего брата не все дома, когда дело касается вашей матери, – заметил Натан холодно, – но что касается меня, я бы советовал вам слишком долго не пользоваться его гостеприимством. Я вас предупредил.

– Гостеприимство? – Виктория приподняла брови. – Вряд ли это подходящее слово. Что же касается вашего предупреждения, я воспринимаю его как угрозу. Однако и сама желаю именно этого, – ответила ему Виктория столь же холодно.

– Хорошо. Значит, договорились.

– Совершенно верно. Теперь по поводу того, что вы здесь наговорили, – продолжила Виктория тихим дрожащим от негодования голосом. – Я не нищенка и не прошу милостыни. Моя мать не просила, чтобы ее привозили сюда, уж не говоря обо мне. Не понимаю, почему лорд Рокфорд настоял на том, чтобы перевезти мать в Холл. Но одно совершенно ясно: окажись я дома, этого не случилось бы.

– Совершенно верно, – согласился Натан, храня угрюмое лицо, его глаза горели такой ненавистью, будто он вслух произнес проклятие. Не проронив больше ни слова, он пересек вестибюль и вышел, но Виктория заметила в его взгляде боль.

Она смотрела ему вслед, встревоженная не тем, что он сказал о ее присутствии в Холле, а его отношением к ней как к человеку. Он вел себя так, будто она что-то значила для него, удивила его. Более того, увидев ее, он испугался. Здесь что-то неладно, странно. Придется все выяснить. Это обстоятельство очень важно, на него нельзя закрывать глаза.

– Мне жаль, что вам пришлось выслушать это, – раздался голос Лоуренса. Он вышел из кабинета вслед за братом и пристально глядел на нее.

– А мне не жаль, – ответила Виктория, вне себя от негодования. – Прежде чем вы продолжите говорить, замечу, я не подслушивала. Ваш брат пытался замарать и честное имя моей матери, и мое, столь громко, что это слышал весь Эшкомб. Как он посмел? Он оскорбил мою мать, я этого никому не позволю. Такой доброй и ласковой женщины не найти на всем свете, правда, столь высокомерному человеку, как ваш брат, никогда не понять. Все это случилось по вашей вине. Мне неприятно находиться здесь.

Крепко сжав кулаки и держа руки по швам, Виктория направилась к лестнице и поднялась в свою комнату, где принялась запихивать вещи в сундуки, которые привезли в Холл чуть раньше. Мысль о том, чтобы хоть немного пробыть здесь, стала ей ненавистна. Вдруг дверь распахнулась. Виктория подняла голову, встретившись взглядом с лордом Рокфордом, холодным и надменным. Он приподнял брови. Виктория отвела взгляд и продолжила собираться.

– Кто-то должен был объяснить вам, что в дверь, прежде чем входить, следует постучать.

– Но ведь дверь была приоткрыта, – насмешливо ответил Лоуренс.

– Хорошо воспитанные юные леди не оказывают гостеприимства в своих спальнях джентльменам, которые не приходятся им мужьями. Но поскольку я не вхожу в их число, ко мне это вряд ли применимо, – сухо ответила Виктория.

Лоуренс осознал, какой проступок совершил, войдя сюда. Сделал вид, будто ничего не случилось. Заметив сундук, насмешливо посмотрел на Викторию:

– Вы куда-то уезжаете?

– В Эшкомб. – Виктория запихивала в сундук щетку для волос.

Глава 3

Лоуренс подошел к окну и уселся на край подоконника, беспечно скрестил руки на груди, что еще больше вывело Викторию из себя.

– К чему это?

– Я не останусь, раз мне дали понять, что мне здесь не место. Поеду к миссис Ноулс, не стану задерживаться здесь.

– А как же ваша мать? Вы намерены бросить ее? Ведь она больна, ее нельзя перевозить.

Виктория перестала собирать вещи и сердито взглянула на него. Слезы обожгли глаза. Ресницами она сердито смахнула их. Если она не выдержит и расплачется, полностью окажется в его власти. Она не доставит ему такого удовольствия.

– И не пытайтесь сделать из меня козла отпущения. Я ни за что не брошу мать. Разве вы не понимаете, что поставили меня в безвыходное положение, привезя ее сюда? Если бы вас беспокоило ее здоровье, следовало послать за мной. А до моего приезда миссис Ноулс позаботилась бы о ней. В действительности ваше вмешательство лишь осложнило положение.

Лоуренс резко сдвинул брови и прищурил глаза, но полностью овладел собой, когда заговорил:

– Вмешательство? Вы ошибаетесь. Прежде чем обвинять меня в том, что я похитил вашу мать, следует взглянуть на себя. Похоже, вы забыли о том, что учеба в школе закончилась прошлым летом. Ваша мать болеет уже давно. Если бы вы не уехали продолжать образование, остались дома, могли бы сами ухаживать за матерью вместо того, чтобы взвалить эту заботу на плечи других. Ее здоровье быстро ухудшалось. Я распорядился привезти ее в Холл, где мог полностью контролировать уход за ней.

Эти слова прозвучали как оскорбление и ранили, точно острое лезвие.

– Следить? – язвительно спросила Виктория, хотя должна была дрогнуть под его ледяным взглядом, но разозлилась, и ее было уже не запугать. – Моя мать не чья-либо собственность, лорд Рокфорд.

– Мисс Льюис, теперь вы оскорбляете меня. – Слова Лоуренса прозвучали, точно удар хлыста. Он сверлил Викторию холодными глазами. – Я привез вашу мать сюда и не должен оправдываться за это даже перед вами, даже если вы приходитесь ей дочерью. Главное, что она в этом доме и за ней ухаживает моя прислуга, а теперь и за вами, поскольку вы здесь.

Виктория сердито глядела на него, на щеках горели два ярких пятна. Она не отвела глаз, но мало что могла сказать в свою защиту. В некотором смысле Лоуренс прав. Прошлой осенью здоровье матери ухудшилось, и ей не стоило уезжать. Но мать поддерживала стремление Виктории стать учительницей, настаивала на том, чтобы она продолжала образование, мать надеялась, что это поможет ей удачно выйти замуж.

– Вам нечего сказать в свое оправдание?

– Какой смысл? Похоже, вы уже все сказали.

– Вы все же решили ехать в Эшкомб?

– Да, но это вас не касается. Вы невежливы, у вас диктаторские замашки, а я не могу мириться с тем, что вы выказываете свое мужское превосходство. Я здесь не задержусь ни минутой дольше, чем это необходимо.

Лоуренс чуть насмешливо приподнял брови, в его глазах явно зарождалась искорка уважения.

– Все так плохо.

– Гораздо хуже, чем вы думаете. К тому же вы невыносимо бесцеремонны.

Лоуренс смотрел на нее со снисходительной усмешкой.