(Англия) Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии

Почти сразу за ним появились единокровные братья Матильды Роберт и Рейнальд в компании Болдуина де Ревьера. Роберт подошел к племяннику и с серьезным интересом стал разглядывать серебряный кубок.

– Если пить из серебра, то никогда не отравишься, – поделился он.

Генрих сурово поправил его:

– Мама сказала, что это чаша не для питья. Она говорит, это символ соглашения.

Роберт постарался сдержать улыбку:

– Она правильно говорит, но все равно надо всегда класть в свою флягу серебряную монетку, чтобы питье не испортилось. Ты знал об этом?

Генрих помотал головой, но видно было, что он старательно укладывает в памяти дядины слова. Так он запоминал все новое, впитывая знания, как губка воду.

– Вы прямо кладезь мудрости, Роберт, – сухо заметил Жоффруа.

– Мой отец считал, что всем детям надо давать образование. – Роберт облокотился о комод. – Зачем полагаться на церковников и шарлатанов, когда ценой учебы можно вооружиться до зубов?

Матильда вступила в их диалог:

– В случае с женщиной именно образование помогает увидеть, насколько ты во власти церковников и шарлатанов.

– Не означает ли это, что вы, дорогая моя супруга, предпочли бы остаться невеждой? – спросил Жоффруа с иронией.

– Это означает, что для женщины вдвойне важно быть образованной и в десять раз сложнее быть услышанной.

Матильда обвела взглядом мужчин и увидела, что они никогда не поймут ее, да и не стремятся к этому. То, что она оказалась выше их по положению и рождена от царствующих монархов, вызывает зависть, но отнюдь не поклонение. Будь она мужчиной, то возглавила бы обсуждение, ради которого они все здесь собрались, и без единого возражения с их стороны, а так, несмотря на то что является главной фигурой, от нее не ждут участия в беседе. Как не ждут и участия в сражениях. Жоффруа прибыл в Карруж со своей армией, заново вооруженной на полученные от Стефана в прошлом году две тысячи марок. Он хотел обсудить тактику с Робертом, а не с Матильдой.

Она откашлялась:

– Я подготовила наброски писем папе римскому, моему дяде королю Шотландии и моей мачехе. – Матильда подняла пачку пергаментных листов. – Мы должны уговорить папу отменить его вердикт о праве Стефана на трон. Я буду работать над этим вместе с епископом Анжера, а Бриан Фицконт пишет трактат о моем праве престолонаследования с мирской точки зрения.

– Только нам нужно нечто большее, чем слова, – бросил Жоффруа и повернулся к Роберту. – Пойдет ли Бриан Фицконт на то, чтобы отказаться от присяги Стефану?

– Да, – твердо ответила Матильда, хотя вопрос был задан не ей.

Роберт согласно кивнул:

– Фицконт будет помогать нам во всем. Пока он осторожничает, но, как только мы высадимся в Англии, перейдет на нашу сторону. Можно смело рассчитывать на Уоллингфорд. Майлс Фицуолтер тоже пообещал, что пойдет за нами, как и маршал Джон Фиц-Гилберт, который контролирует долину реки Кеннет с замками Мальборо и Лагершол.

Жоффруа пристально посмотрел на Роберта.

– Скажите, – произнес он, – если бы Стефан оказался образцовым королем и хорошо относился к вам, были бы вы здесь сегодня?

Роберт вспыхнул:

– Я не горжусь тем, что нарушил клятву, данную отцу и сестре; напротив, я глубоко сожалею об этом. Только иногда обстоятельства сильнее наших лучших намерений. Я подумал, что, может, такова воля Господа, но это оказалось ошибкой. – Он обернулся к Генриху, который слез с табурета и взялся за игрушку – вырезанного из дерева рыцаря на коне. – Больше я не отступлю от своего слова.

Все уселись вокруг огня, чтобы обсудить дальнейшие планы. Вторгаться в Англию рано. Еще оставалось много сделать: собрать больше войска, найти новых сторонников, но будущий год может стать годом решительных действий.

– Вы сказали, что переписываетесь с вдовствующей королевой, – обратился Роберт к Матильде. – Я слышал, она удалилась в монастырь и помогает больным лепрой.

– Да. – Матильда кивнула. – Но это лишь часть ее жизни, не бо́льшая, чем мое покровительство Ле-Беку.

– Все-таки бо́льшая, поскольку она живет среди них. Я даже слышал, что Аделиза может принять постриг.

На это Матильда замотала головой:

– А вот это пустые слухи. Аделиза по-прежнему занимается делами Арундела и других своих владений. Есть только одна проблема. – Она показала брату последнее письмо от мачехи, которое он прочитал и, поджав неодобрительно губы, передал Жоффруа.

– Д’Обиньи? – вскинул брови граф Анжу.

– Его отец – один из королевских виночерпиев и сеньор земель в Норфолке, включая замок Бакенхем, – пояснил Роберт.

– Захочет ли он присягнуть нам?

Глостер нахмурился:

– Не знаю. Больше всего он похож на здорового дружелюбного пса. Вилл умен и силен, но человек несложный.

– И что это значит?

– Это значит, что ухищрения и скрытность не в его духе. Он будет выполнять свои обязанности в надежде на то, что его оставят в покое. Скорее всего, Вилл не изменит клятве, данной Стефану, и если станет лордом Арундела, нам это доставит массу неприятностей.

Матильда кусала губы. Вилла Д’Обиньи она знала лишь поверхностно. Тот казался ей добродушным и милым человеком. Несмотря на рост и физическую силу, он был гибок и легок в движении и обладал даром смешивать вино. Женщины благоволили ему. От него исходила аура чистой, цветущей мужской силы, чего он не замечал и не использовал, по крайней мере осознанно, и потому эта сила не несла в себе угрозы. И все-таки… невозможно представить утонченную Аделизу в брачной постели с этим человеком!

– Хорош ли он как стратег?

Роберт развел руками:

– Сомневаюсь, что в его свершениях числится что-то, кроме сбора рыцарей для службы королю, но это говорит нам только о его неопытности и не означает, что он несведущ. Мы пока ничего о нем не знаем, и это может быть опасно.

Матильда вздохнула:

– Я буду писать Аделизе и дальше. Выйдет она замуж за него или нет, к Стефану мачеха любви не питает и всегда будет поступать так, как считает правильным.

– Ну, тогда будьте аккуратны с тем, что пишете ей, – велел Жоффруа. – Не хотелось бы, чтобы женские сплетни разрушили все наши планы.

Матильда смерила его холодным взглядом:

– Не беспокойтесь, милорд. Любые «сплетни», которыми я обмениваюсь с Аделизой, пойдут нам исключительно на пользу. Вы не понимаете, что колеса ваших замыслов не завертятся, не будучи смазаны такой перепиской. Занимайтесь битвами и воинами, а это предоставьте мне. Я знаю свою мачеху лучше, чем вы.

Жоффруа раздраженно фыркнул:

– Делайте, что хотите, только не забывайте об осторожности.

– Не надо меня учить! – вспылила Матильда. – Лучше думайте о том, что делать вам.

Атмосфера накалилась и грозила взорваться ссорой, но Роберт хлопнул в ладони и воззвал к супругам:

– Нам предстоит многое обсудить, это только начало. – Он поочередно остановил взгляд на каждом из них. – И первое, что я предлагаю, это заключить длительное перемирие.

Уилтон, Уилтшир, август 1138 года

Аделиза собрала только что прочитанные письма и тщательно сожгла их в своих покоях. Она внимательно следила за тем, чтобы каждая страница превратилась в пепел, и лишь потом подбрасывала в огонь новую. Ей было зябко. За окном стоял жаркий август, но у нее мерзло не тело, а душа.

Матильда сообщала о своем намерении прибыть в Англию и отвоевать у Стефана корону. Поход еще только планируется, но когда придет время, говорилось в письме, падчерица будет просить Аделизу впустить ее в замок Арундел.

Аделиза покусывала кончик пальца. Править Англией должна Матильда, а не Стефан, и маленький Генрих – ее законный наследник. Вдовствующей королеве и в голову не приходило, чтобы отказать той, но пугали последствия. Она еще никак не могла смириться с тем, что произошло в Шрусбери. Тамошний коннетабль восстал против Стефана, и король подавил мятеж, повесив всех воинов крепости. Не пощадил никого. Аделиза понимала: на войне так бывает, однако Шрусбери – это ее город, полученный ею в качестве приданого, когда она выходила замуж за Генриха. Вина за то, что она не сумела вмешаться и спасти жизнь тех несчастных, тяжким бременем легла ей на сердце. Восстания возникали в Англии повсюду, их затаптывали, как очаги пожара, но они тут же возгорались снова в других местах. Совсем недавно в страну вторглась шотландская армия и после жестокой битвы при Норталлертоне отступила. Король Давид едва избежал пленения, увезенный с поля боя личной охраной. Аделиза была близко знакома с ним в годы правления и считала его своим хорошим другом. Один из его писцов составил для нее жизнеописание Генриха. Думать о нем как о враге было невыносимо.

Наконец последний лист пергамента обратился в пепел. Аделиза отошла от очага, тяжело вздохнула и открыла дверь во двор. Там, посреди зеленой травы, окруженное тропинками и скамьями, росло вишневое дерево. Под ним сидели Юлиана и Мелизанда, негромко болтали и шили сорочки для бельевой лепрозория.

Аделиза услышала, как взметнулся где-то неподалеку радостный голосок Адама, и спустя минуту из-за угла выбежал сам мальчик, едва поспевая за крупным молодым псом, несущимся во всю прыть. Следом за этой парочкой показался Вилл Д’Обиньи. Он шел быстрым, но размеренным шагом. Аделиза подавила желание куда-нибудь сбежать. В конце концов, это же она сама призвала его.

– Госпожа! – Адам попытался поклониться ей, удерживая при этом собаку, а та рвалась вдогонку за улепетывающим в дом котом, который до их появления мирно спал на клумбе. – Я привел к вам гостя!

– Вижу. – Ее сердце отчаянно билось, когда их с Виллом взгляды встретились, однако ровный и вежливый голос не выдавал волнения. – Господин Д’Обиньи, добро пожаловать.

– Госпожа. – Вилл поклонился и с улыбкой показал на мальчика с собакой. – Они оба так изменились, что я не сразу узнал их.

– Да, они хорошо растут.

Аделиза отпустила мальчика, поблагодарив его, и тот убежал со своим четвероногим другом, причем они поочередно тянули поводок каждый в свою сторону. Вдовствующая королева прошла по тропинке и уселась на скамье поодаль от придворных дам. Вильгельм присоединился к ней. Аделиза украдкой посмотрела на его профиль и заметила заживающую ссадину на челюсти. Он похудел, короче обрезал волосы, но они по-прежнему вились кудрями.

– Ваше письмо застало меня в лагере королевской армии. Я снял доспехи чуть ли не в первый раз с середины лета – и полагаю, ненадолго.

Слуга принес им вина и блюдо с горячими тонкими лепешками, сбрызнутыми розовой водой. Ветерок шуршал листьями вишневого дерева, от цветочных бордюров поднимался запах лаванды и левкоя.

– Вы были в Шрусбери? – спросила она сдавленно. – Там нашло вас мое письмо?

Он помрачнел:

– Да, там. Я знаю, это ваше владение, и мне очень жаль. Но терпение короля подошло к концу. – Вилл уставился вдаль посуровевшим взглядом. – Настали трудные времена. Я хочу защищать и оберегать вас от горестей.

Аделиза смотрела на чашу в руке:

– Но стены Шрусбери не спасли тех, кто там был…

– То были солдаты, кто пошел на риск, а не женщины, – возразил Вилл. – Они восстали против помазанного на царствие короля.

Против короля-узурпатора, мысленно поправила его Аделиза. Должно быть, это отразилось на ее лице, потому что Вилл добавил:

– Вы писали, что решили принять мое предложение. Не хотите ли теперь сказать, что передумали?

Она ощущала, как он взвинчен, и сама испытывала волнение. Даже сейчас, когда ее решение закрепило письменное слово, уверенности у нее не было.

– Клянусь, если вы примете меня, я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть справедливым и честным. – Д’Обиньи взял ее руку в свои, сложенные теплой и надежной раковиной.

– Нет, я не передумала. – Она покачала головой. – Когда я попросила у Господа совета, Он послал мне вас. У меня были мысли о том, чтобы принять монашеский обет, но есть много такого, что я должна сделать вне стен монастыря. – Она тревожно нахмурилась. – Так трудно решиться на то, чтобы оставить эту тихую жизнь и вновь окунуться в мирские дела.

Вилл нежно погладил большим пальцем плененную руку Аделизы.

– Мне было просто принять решение, – сказал он.

Помолчав, Аделиза подняла свободную руку и легким, как дыхание, жестом прикоснулась к его щеке.

– Я очень надеюсь, что оно было верным.

– В этом я уверен.

Вилл одной рукой обнял ее за плечо. Аделизе стало так удобно и уютно, как будто его ладонь была создана специально для нее. Очень робко она прижалась к нему.

Второй рукой он продолжал гладить ее, направив взгляд на залитый солнцем монастырский дворик.

– У нас будет много таких дней, – произнес Вилл. – Мы проведем их вместе – вы, я и наши дети. Обещаю вам.

От нахлынувших чувств у Аделизы сдавило горло.

– Если вы сможете дать мне обещанное, тогда я пойму, что и мое решение верное.