Виктория Холт - Хозяйка Меллина

— Значит, я уже умерла, Элис? — сказала я, не в силах открыть глаза.

— Любимая моя, все в порядке, все хорошо, — ответил мне голос, который я сразу узнала. Это был его голос, голос Коннана.

— Значит, когда умрешь, тоже видишь сны? — продолжала я свой разговор с Элис.

— Боже мой, родная моя, милая, — шептал мне на ухо все тот же голос. И скоро я почувствовала, что меня положили на что-то мягкое, и мне снова стало тепло, и уже больше не было этого удушливого запаха, бьющего в ноздри.

Я открыла глаза и увидела склонившееся надо мной существо с нежным лицом и белыми, излучающими свет волосами.

— Это ангел, Элис? — спросила я.

И ангел заговорил и сказал мне:

— Это Джилли. Джилли привела их к вам. Джилли смотрела за вами и увидела…

Странным образом, именно Джилли, сказавшая эти слова, вернула меня к реальности. Я вдруг поняла, что я вовсе не умерла, что ни голос Коннана, ни его руки, обнимающие меня, не почудились мне и не приснились, что он действительно рядом со мной, а я сама уже каким-то чудом оказалась в своей спальне, через окно которой мне была видна знакомая лужайка перед домом и растущие на ней пальмы.

— Все хорошо, моя любимая, я с тобой, я никогда больше не оставлю тебя, — шептал Коннан, и я знала, что это происходит на самом деле и что то, что он говорит, правда.

Эту историю я рассказывала своим детям и внукам, а теперь уже рассказываю правнукам. Вся семья ее слышала по нескольку раз, но она все равно остается любимой семейной легендой. У меня же, несмотря на то, что прошло столько лет, не проходит ощущение, что все это случилось вчера. В моей памяти навсегда останется каждая подробность происшедшего, и, конечно же, мне никогда не забыть страшные часы, проведенные в каменном склепе за потайной дверью.

Наша жизнь с Коннаном не была безоблачной, у каждого из нас слишком независимый характер и слишком много упрямства, чтобы мы могли жить в постоянном мире и идиллии. Но это была жизнь, наполненная эмоциями и впечатлениями, а чего еще можно пожелать?

Теперь мы оба стары, и со дня нашей свадьбы в Меллинской церкви на свет появилось еще три Коннана — наш сын, внук и правнук. Я родила Коннану пятерых сыновей и пятерых дочерей, и у каждого из них тоже богатое потомство.

Когда дети слушают мою историю, они задают мне множество вопросов, требуя объяснения каждому повороту событий.

Почему считалось, что Элис погибла в поезде? Из-за медальона, найденного на погибшей рядом с Джеффри женщине. Но медальон «опознала» Селестина, сказав, что это тот, который она сама подарила Элис. На самом деле, она, конечно, видела его впервые в жизни.

Почему ей хотелось, чтобы я приняла от Питера Джесинс? Да потому, что в то время она уже подозревала, что у Коннана был ко мне интерес, и стремилась поощрить мою дружбу с Питером.

И, конечно же, это Селестина толкнула со скалы камень, пытаясь убить или изувечить меня.

Она же посылала леди Треслин и другим анонимные письма с намеками на то, что сэр Томас был отравлен. Это было ей нужно для того, чтобы спровоцировать скандал, который помешал бы браку Коннана и леди Треслин. В то время она еще не могла быть уверена в том, что Коннан хочет жениться на мне, узнав же об этом, она немедленно изменила сценарий и стала пытаться убрать с дороги меня.

Она потерпела неудачу, подстраивая несчастный случай на тропинке над обрывом, следовательно, ей нужно было искать другой путь. Отъезд Питера в Австралию, совпадавший с отсутствием Коннана, должно быть, напомнил ей о том, как она избавилась от Элис. При этом ей на руку было то, что весь дом знал, что Питер заигрывал со мной, и все слышали, как он звал меня с собой.

В истории, случившейся с мисс Дженсен, была тоже повинна Селестина — это она подложила в ее комнату бриллиантовый браслет леди Треслин и тем самым навлекла на нее подозрения в воровстве. Чем ей помешала мисс Дженсен? Да тем, что с ее интересом к Маунт Меллину и познаниями в старинной архитектуре она рано или поздно могла обнаружить каменный склеп, ставший могилой Элис.

Самое поразительное, что всеми этими преступными действиями Селестины руководила любовь — ее страстная, болезненная любовь к Маунт Меллину. Она стремилась убрать с дороги соперниц, потому что мечтала выйти замуж за Коннана — исключительно для того, чтобы стать хозяйкой Маунт Меллина.

Избавиться от первой жены Коннана оказалось легче всего: зная о любви Элис к Джеффри и о том, что Элвиан была его дочерью, Селестина просто ждала удобного случая, чтобы воспользоваться этим. Таким случаем был отъезд Джеффри в Лондон. Если бы ей не удалось сыграть на его отъезде и представить дело так, что Элис села с ним в поезд, она наверняка нашла бы другую возможность осуществить свой план.

Но она упустила из виду Джилли. Да и кто бы мог подумать, что этот несчастный, всеми заброшенный ребенок мог сыграть такую роль в этой истории? Но Джилли обожала Элис, так же, как потом стала обожать меня. И Джилли знала, что Элис не покидала стен дома, так как она никогда не делала этого, не попрощавшись с ней. Каждый раз, перед тем как идти в гости или ехать на бал, Элис заходила к Элвиан и к Джилли, чтобы пожелать им спокойной ночи и показаться в своем нарядном платье. Она ни разу не забыла этого сделать, и Джилли не могла поверить в то, что она забыла об этом напоследок. Следовательно, по логике Джилли, Элис никуда не уезжала, а оставалась в доме, поэтому девочка и искала ее — то пробираясь в ее спальню, то подглядывая в потайные окошки, так хорошо известные ей.

Привязавшись ко мне, она стала наблюдать и за мной, боясь, что я исчезну так же бесследно, как и Элис. В тот злополучный вечер она увидела нас с Селестиной в холле через глазок в солярии, а потом, подойдя к другому глазку, увидела, что мы вошли в часовню. Та ее стена, в которой «глазок прокаженных» и вход в первую потайную комнату, из солярия не видна, поэтому Джилли побежала в комнату мисс Дженсен и успела увидеть, как мы прошли из часовни в потайную комнату — «комнату прокаженных». Она ждала, когда мы выйдем оттуда, но нас все не было — ведь я уже была заперта в склепе, а сама Селестина вышла через другую дверь, ведущую во внутренний двор дома. Она была уверена, что никто не видел, ни как она вошла в дом, ни как вышла из него.

Таким образом, пока я билась о каменную стену и переживала весь ужас средневековой казни, Джилли стояла на стуле в комнате мисс Дженсен, терпеливо ожидая моего появления в часовне.

Коннан вернулся домой около одиннадцати, ожидая положенную хозяину дома встречу.

На его голос вышла миссис Полгри, которой он тут же велел пойти в мою комнату и сообщить о своем появлении. Я думаю, он был слегка обижен тем, что я не встретила его у порога, как подобало бы соскучившейся невесте.

Дальнейшее было нетрудно себе представить: миссис Полгри возвращается, не застав меня в моей комнате, все начинают меня искать по дому, и, наконец, наступает ужасный момент, когда Коннану приходится поверить в то, к чему подвела его своим планом Селестина.

— Мистер Нанселлок приезжал проститься — он уехал в Лондон на десятичасовом поезде, чтобы сесть на пароход в Австралию…

Я часто думаю, сколько времени прошло бы до того, как они поняли бы, что я не сбежала с Питером и что меня нужно искать в доме. И как сложилась бы жизнь Коннана, окончательно разуверившегося в любви и верности… Возможно, он возобновил бы свою связь с Линдой Треслин, но браком бы это все равно не закончилось — Селестина не допустила бы этого. Скорей всего в конце концов она добилась бы своей цели и стала бы хозяйкой Маунт Меллина, убедив Коннана, что нужна ему и Элвиан.

Как странно, думала я, что случись все так, единственными свидетелями, знающими правду, были бы два скелета, замурованные в потайном склепе. Если бы не ребенок, рожденный в горе и живший в своем, никому не понятном мире, история Элис и Марты по сей день была бы окутана тайной.

Коннан рассказал мне тогда о панике, воцарившейся в доме, когда мое исчезновение стало очевидным, и о том, как Джилли, появившись неизвестно откуда, стояла рядом с ним, ожидая, когда на нее обратят внимание, а затем начала тянуть его за сюртук и искать слова, чтобы рассказать то, что она знала.

— Господи, прости нас, ведь сколько времени прошло, пока мы наконец обратили на нее внимание и поняли, что она хочет сказать!

И первое, что она смогла сказать, приведя их в потайную комнату за часовней, было: «Я видела их». В первый момент Коннан решил, что она имела в виду меня и Питера, вышедших из дома этим путем, чтобы не быть замеченными. На полу и стенах потайной комнаты лежал толстый слой пыли, так как с тех пор, как Селестина заманила туда Элис и до того самого дня туда никто не заходил. И вот, увидев следы ладоней на одной из стен, Коннан понял, что в сбивчивой речи Джилли есть какой-то смысл. Найти потайную пружину, отодвигающую каменную плиту, было нелегко — поиск длился около десяти минут, во время которых Коннан был готов снести всю стену, лишь бы попасть в склеп.

Но в конце концов они нашли пружину и, войдя в склеп, нашли меня… и Элис.

* * *

Селестину увезли в Бодмин, где она должна была предстать перед судом по обвинению в убийстве. Но суд так и не состоялся, потому что Селестина сошла с ума. Сначала я думала, что это одна из ее хитростей — может, так это и началось, но как бы то ни было, оставшиеся двадцать лет своей жизни она провела в лечебнице для умалишенных, и ее состояние никогда ни у кого не вызывало сомнений.

Останки Элис были захоронены в фамильной гробнице ТреМеллинов, где до этого была похоронена никому не известная женщина. Через три месяца после моего чудесного спасения мы с Коннаном обвенчались в Меллинской церкви. Свадьбу мы играли в Лондоне — по настоянию тети Аделаиды, которой непременно хотелось устроить в нашу честь пышный прием. Потом, как мы и хотели, мы поехали в свадебное путешествие в Италию, откуда вернулись в Маунт Меллин, где прожили всю жизнь.

Элвиан давно уже вышла замуж и счастливо живет со своим мужем в его девонширском поместье. Джилли же так и не оставила меня — она и сейчас со мной и вот-вот должна появиться на лужайке, где я сижу, и принести поднос с кофе.

Питер вернулся из Австралии лишь через пятнадцать Лет после того, как уехал туда в надежде разбогатеть. Это ему так и не удалось, но зато он привез с собой жену и двоих детей. Маунт Уидден тем временем был продан, и впоследствии одна из моих дочерей вышла замуж за его нового владельца.

Так прошли годы, и сейчас, когда я сижу на лужайке перед домом, вспоминая прошлое, Коннан идет ко мне по дорожке сада. Он сядет рядом со мной и скажет: «Ну что, моя дорогая мисс Ли…» Он до сих пор, когда мы одни, называет меня так, и улыбка на его губах в такие минуты говорит мне о том, что он видит меня не такой, какой я стала сейчас, а такой, какой была в те дни, когда мы впервые узнали друг друга.

Вот он подходит ко мне, и в этот момент из дома выходит Джилли, в руках которой поднос с нашим утренним кофе.

Я смотрю на Джилли и вижу ту голубоглазую, светловолосую девочку, какой я ее увидела в свой первый день в Маунт Меллине, и думаю о Дженнифер — ее матери, которая однажды вошла в море, чтобы не выйти из него живой, и история которой стала частью моей истории, как все в жизни становится частью чего-то другого.

Все уходит, думаю я, кроме земли и моря, которые остаются такими же, как и тот день, когда родилась Джилли, и в тот день, когда ничего не подозревающая Элис вошла в свою могилу, и в тот, когда Коннан вынес меня из склепа, где я успела проститься с жизнью.

Мы рождаемся, страдаем, любим, умираем, а волны все так же бьются о скалы, все так же землю поливают дожди, и все так же греет ее солнце.