Агнес ждала, сложив руки на коленях, с бесстрастным лицом, и теперь уже не имело значения, сколько времени прошло. Когда дверь, наконец, открылась и Мосс, голый до пояса, в белых брюках, вышел из комнаты под звуки песенки сестер Эндрюс «Буги-вуги бабл бой», доносившейся из приемника, то в первую очередь увидел Агнес, смотревшую на него с ледяным спокойствием. Билли, завернувшаяся в халат, наткнулась на Мосса и сразу же обнаружила, что заставило его так резко остановиться.

– Мама!

Агнес пристально посмотрела сначала на Билли, потом на Мосса. Да, риск был большой, и ставка в игре чудовищна. Мосс усмехнулся, по его глазам было видно: он понял, что она сделала. Агнес внутренне собралась, но уже знала, что выиграла. Она чувствовала это всей кожей, каждым своим вздохом. Билли станет миссис Коулмэн. Беспокоило ее в этот момент лишь сознание того, что она выиграла эту игру, не перехитрив Мосса. Нет, лейтенант Коулмэн не позволил ей одержать победу.

Когда Мосс открывал дверь в гостиную, все его мысли были поглощены Билли. Какой восхитительной любовницей она оказалась! Податливой, идущей навстречу. И красивой своей особенной, мягкой, нежной красотой. Даже сейчас, думая об этом, он едва мог поверить в ее смелость. Только она надела халат, а в следующий момент, увидев его в дверном проеме, протянула к нему теплые, нежные руки, приглашая стать ее любовником. Довольная улыбка расползалась по его лицу, а потом он увидел в кресле напротив двери ее. Агнес. Не требовалось внезапного озарения, чтобы понять: она давно уже сидит здесь. А выражение ее глаз очень напомнило ему отцовский взгляд после заключения очень выгодной сделки. В долю секунды Мосс осознал, что, будь у него шанс повторить все сначала, он бы воспользовался им. Независимо от того, оказалась бы тут Агнес или нет. Билли стоила того.

Мелькнула мысль об одном из глубоких убеждений отца. Матери сразу же, не рассуждая, думают об изнасиловании; они не могут допустить, что их дорогие дочки сами охотно пошли на это. Следом у них возникает мысль о внебрачных детях и об общественном осуждении. И, наконец, третья, самая удивительная, мысль о женитьбе.

– Застегните молнию на брюках, лейтенант, – тихо проговорила Агнес. – Уже поздно. Нет смысла возвращаться на танцы. Было бы неплохо, если бы вы оделись и ушли.

Отпущен на волю. Застигнут, как ребенок с кулаком, полным печенья, в кувшине. Мосса разбирал смех. Только что он похитил девственность и невинность ее дочери, а она его отпускает. Но Мосс понимал, что Агнес с ним не покончила, пока еще, до тех пор, пока не получит желаемое. Он видел, как ее глаза переместились на Билли, и сообразил, что Агнес выскажется, когда рядом не будет дочери, которая могла бы услышать их разговор или возразить. Желание засмеяться оказалось так велико, что смех начал клокотать в горле. Папа, старый мошенник, ты мне не говорил, что бывают такие матери, как эта.

Билли, стоявшая позади Мосса, потуже затянула пояс махрового халата. При виде матери, спокойно восседавшей в кресле, она чуть не потеряла сознание. Уцепившись за руку Мосса, скорее, чтобы удержаться на ногах, чем чтобы защитить его, девушка протестующе подняла голос против решения матери отослать его как нашкодившего мальчишку.

– Мама, Мосс не виноват. Я заставила его сделать это. Я хотела его и ни о чем не жалею! – воскликнула она, выказывая открытое неповиновение. – Ты должна мне поверить. Я люблю его. Ты должна это понять!

Мосс почувствовал, как ногти Билли вонзились в его обнаженную руку. Благородно. Малышка Билли объявила о своей любви и защитила его от Агнес. Это он должен был произнести такие слова вместо нее. Она лишила его возможности сделать это громогласное заявление. Теперь уже было не до того, чтобы сдерживать рвущийся наружу смех. Мосс одной рукой обнял Билли за плечи и привлек ее к себе. Это небольшое движение было именно тем ответом, которого добивалась Агнес. Она спрятала улыбку и опустила голову, скрывая лицо в полумраке.

* * *

Билли сидела на краю кровати и смотрела, как Мосс одевается. Она так нуждалась в его утешительных заверениях, хотела услышать слова, которые убедили бы, что Мосс любит ее, но просить об этом она не могла. Что произойдет после ухода Мосса? Вернется ли он назад? Если бы он сейчас, сию минуту, попросил ее уйти с ним, она ушла бы. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы Мосс вернулся. Билли продолжала молчать, глядя, как он медленно, без суеты застегивает пуговицы белого кителя.

Мосс избегал взгляда Билли. Ее неприкрытая любовь к нему представляла почти непосильную ношу. Всю жизнь он был уверен, что если кто-нибудь любит так самозабвенно, то требуется что-то давать взамен. В случае с Сетом от него ждали ответственности и выполнения обязательств. Он отвергал даже мысль о том, чего могла бы попросить Билли в ответ на свою любовь. По правде говоря, его коробило, что попросит-то Агнес. Мосс понимал: нужно посмотреть на Билли, обнять ее. Бедняжка, она казалась такой испуганной. Чего больше она боялась – гнева матери или потери его любви? Агнес опасаться нечего. Все идет в точности с ее планом, намеченным ею с того момента, когда она облила платье Билли пуншем. Дело лишь за ним.

Он сжал Билли в объятиях. Как это было приятно, какая она теплая и мягкая. Он чувствовал, что тело его напряглось. Билли улыбнулась, глядя снизу вверх, и положила голову ему на грудь. Как приятно обнимать ее! Она как раз умещалась в кольце его рук. Подумать. Ему нужно подумать. Но не здесь, он должен уйти отсюда. Мосс легонько поцеловал Билли в губы, в кончик носа, в закрытые глаза, снова в губы.

– Завтра я позвоню тебе между одиннадцатью и двенадцатью дня. Адмирал будет играть в гольф, и кабинет останется в полном моем распоряжении. Мы поговорим. Спокойной ночи, Билли.

– Спокойной ночи, Мосс, – сказала Билли, проглатывая комок слез. Она выглядела такой потерянной и испуганной.

– Не беспокойся, Билли. Все уладится. – Он терпеть не мог женских слез. У всех глаза сразу становятся красными, они хлюпают носами и потом сморкаются. Сестра его вечно хныкала и сморкалась. Боже, чего только не приходится выдерживать парням. – Не плачь. – Его самого поразила глубина чувств, которые он испытывал по отношению к этой девушке. Да, Билли была ему дорога. – Не провожай меня, я выйду сам. Завтра я позвоню тебе.

Билли обессиленно рухнула на кровать, едва услышав стук закрывшейся двери. Она сжала руки на коленях и стала ждать мать. Сердце ее бешено билось. Она не сожалела о том, что сделала. И никогда не будет жалеть. Она должна выстоять против Агнес. Он сказал, что позвонит завтра. Он обязательно позвонит завтра. Ее взгляд упал на смятую постель и скомканные простыни. В изнеможении упала Билли на подушки, и, когда запах лосьона после бритья, которым пользовался Мосс, ласково овеял ее щеку, глаза девушки наполнились слезами.

Это было чудесно, в точности как она и предполагала. Она ему понравилась, знала, что понравилась. Билли улыбнулась, вспоминая его деликатность, его страстность. Вспыхнула, подумав о своем самозабвенном отклике на эту страсть. Как нечто столь чудесное, происходящее между двумя людьми, может быть плохим? Мосс не думал, что они занимаются чем-то плохим, иначе он не стал бы так любить ее. Как теперь ненавидела она то выражение, которое употребляют дети. «Делать это». Будто о двух собаках во время собачьей свадьбы. Они с Моссом не «делали это». Они творили любовь. Хоть она была совсем неискушенной, но разницу поняла.

Где же мама? Почему не зашла к ней, чтобы выразить свое разочарование и возмущение? Чтобы кричать, стыдить, изрекать предупреждения о последствиях и угрозы. Когда стрелки на маленьких эмалевых часах, расписанных лилиями, показали час ночи, она выключила лампу и положила голову на подушку, на которой раньше лежал Мосс.

* * *

Коулмэн вел машину медленно, наслаждаясь теплым летним ветерком, проникавшим через опущенные стекла. Сногсшибательное завершение прекрасного вечера. Застукали. Застукали, как двоих ребятишек за амбаром. Он от души рассмеялся, сочный звук зародился где-то в глубине и вырвался наружу. Просто потрясающе. Дальше завтрашнего дня мысли его не забегали. Больше таких вечеров, как сегодня, не будет. Агнес позволила попробовать товар, предлагавшийся ему и только ему. Теперь он должен или купить товар – это значит жениться, – или полностью устраниться и уйти со сцены.

Мосс помахал своим пропуском и медленно проехал мимо охраны у ворот базы. Ему самому было необходимо как следует подумать. Он поставил машину на стоянку, прошел в общежитие и переоделся в повседневную форму, а затем направился в кабинет адмирала. Подходящее время, чтобы забрать с письменного стола начальника морской компас и привести его в рабочее состояние, как он обещал. Адмирал любил пользоваться умением Мосса обращаться со всякими механизмами, и его рук всегда ждали то радиоприемник, то часы, то что-нибудь в машине адмирала.

Он работал медленно и методично и, закончив, даже удивился, что за горизонтом встает солнце. Мосс положил древний компас на стол адмирала и злорадно прилепил сверху значок с надписью «Килрой был здесь», с карикатурным изображением дерзкого человечка с носом картошкой, который пускал струю через забор. Рисунок показался ему смешным, и он на мгновение задумался о происхождении этого популярного лозунга, но вместо того, чтобы рассмеяться, чуть не заплакал. Сидеть за адмиральским столом и ремонтировать всякие штуковины – все это было далеко от представления Мосса об участии в войне. В глубине души он всегда мечтал парить в небе, отрываться от плоской палубы авианосца, устремляясь вперед, навстречу судьбе. Должен же быть какой-то способ избавиться от нынешнего вонючего назначения. Однако против воли отца он пойти не мог. Сет пожилой человек, а Мосс – отрада его души, шанс старика на бессмертие, как он любил время от времени повторять. Отец любил его, а в ответ на эту любовь Мосс должен оставаться в живых. Сет был помешан на идее создать династию, династию Коулмэнов, чтобы передать наследникам баснословные богатства, созданные из ничего благодаря продуманным сделкам и большой удаче. Но, может быть, существует возможность умиротворить папу и получить желаемое. Летать. Испытать свою отвагу. Наброситься на врага и победить. Мосс так хотел испытать ликование победителя и боялся, что все будет кончено до того, как он сможет принять участие в схватке.

* * *

Билли слышала, как Агнес готовит завтрак на кухне, и вдохнула соблазнительный аромат свежего кофе. Еще до шести утра она слышала, как ушли на работу их постояльцы. Агнес и Билли остались в доме одни. Теперь нужно выйти и предстать перед матерью.

В половине восьмого утра трудно вести себя с напускной храбростью, и рука Билли дрожала, когда она потягивала кофе. Она притихла и ждала, когда же мать начнет разговор. В то время как Агнес отщипнула торт и отхлебнула кофе, Билли почувствовала, что ее собственный желудок сжимается. Без труда можно было представить себе ход рассуждений матери. Она, Билли, виновна, следовательно должна заговорить первой. Билли набрала в грудь воздуха.

– Мама, насчет вчерашнего вечера. Я знаю, ты во мне разочаровалась, и понимаю, почему. Я не молю тебя о прощении, прошу лишь понять. Я люблю Мосса. И его вины в случившемся нет. Я виновата, мама, я провоцировала…

– И все-таки, Билли, от этого я ни на йоту не чувствую себя лучше, – сурово молвила Агнес. – Мне трудно поверить, что ты оказалась такой распутной.

– Мама, я не чувствовала себя распутной вчера вечером, да и сегодня утром, – твердо заявила Билли. – Когда двое людей любят друг друга, они хотят быть вместе. Хотят заниматься любовью. – «А потом женятся», – сказала Билли самой себе.

– Понимаю, – холодно ответила Агнес. – Тебе хоть пришла в голову мысль, что ты можешь забеременеть? Ты ведь знаешь, так случается. Что если ты окажешься в положении, а Мосс отплывет с флотом? Он хочет уехать. Ему совсем не интересно до скончания века сидеть на военно-морской базе в Филадельфии.

– Я с ним поговорю. Давай не будем все преувеличивать.

– Билли, я ведь беспокоюсь о тебе. Порядочные девушки не стремятся попасть в постель до свадьбы. Я не хочу, чтобы ты уподобилась Сисси. Да, конечно, я слышала всякие сплетни, – ответила Агнес, заметив удивленный взгляд дочери. – Как только ее мать может ходить с высоко поднятой головой, это выше моего понимания!

Агнес сосредоточенно принялась пить кофе, тщательно скрывая удовлетворение. Все шло по плану. Следовало соблюдать осторожность, говорить только то, что нужно, и в нужное время. Она отхлебывала горячий напиток, не желая признаваться самой себе, что заявление Билли задело ее всерьез. Сила – вовсе не та черта, которая, по ее мнению, была присуща милой дочке. Когда в их жизни появился Мосс Коулмэн, ей пришлось наблюдать, как растет и расцветает эта сила. Нельзя дать Билли понять, что ею манипулируют. Агнес вздохнула, сожалея о тех гораздо более легких временах, когда Билли оставалась маленькой девочкой, такой послушной, готовой следовать по пути, начертанному матерью, и приобщаться к идеалам матери. Все знали, что Билли Эймс талантливая, приятная девушка. А то зачем бы миссис Фокс стала поддерживать идею о союзе между Билли и Нилом? Только потому, что Агнес проявила дальновидность, холя и лелея свою дочку, готовя ее к лучшей жизни, чем они вели сейчас. Теперь необходимо быть особенно внимательной: Билли должна думать, будто действует по своей воле.