И Томас купил в Сити Кросби-плейс – красивый дом, самый высокий в Лондоне, выстроенный из камня и бревен, расположенный близко к Бишопгейту.

Однажды он повел Маргарет осмотреть его.

Они прошлись по большим комнатам, гораздо более просторным, чем на Барке. Маргарет постояла с отцом в громадном зале, поглядела на сводчатую крышу и попыталась вообразить семью в этом доме.

– Тебе он не нравится? – спросил Томас.

– Папа, ты купил его, и мы, несомненно, обживемся в нем, но…

– Но?

– Не знаю. Может, я глупая. Но он не похож на наш дом.

– Propria domus omnium optima![10]

– Папа, мы должны сделать его своим. Однако… я не могу представить его нашим. Он какой-то мрачный.

– Дочка, ты стала мнительной.

– Да, правда. Конечно, когда вся семья будет здесь, мы будем беседовать или петь, дом станет нашим и совершенно непохожим на нынешний.

– Здесь долгое время жил Ричард III, – сказал Томас. – Может, потому ты испытываешь к нему отвращение. Может, тебе приходит на ум Горбатый Глостер и все его злодеяния.

– Возможно.

Она села у окна и задумчиво посмотрела на отца.

– Маргарет, скажи, что у тебя на уме?

– Что мы сделаем этот дом нашим.

– Ну-ну, будь со мной откровенна.

– Просто глупая мысль. Мы часто говорили о доме, который у нас будет, когда тебя не бывало с нами.

– И он не был похож на этот?

– Как он мог быть похожим? Где найти все то, что мы планировали? Более того, если бы нашелся, нам пришлось бы еженедельно сносить его и перестраивать, потому что мы вечно что-то добавляли, меняли, и он не мог бы простоять неизменным более недели. В нем и Мерси со своей больницей, и библиотека, которую я построила для тебя, и молельня, мать считает, что ей положено быть при всех больших домах. А Джек, разумеется, разместил все это среди зеленых полей.

Томас несколько секунд помолчал. Потом взглянул на дочь.

– Слушай, Мег, – сказал он, – почему я не подумал об этом раньше? Мы построим себе дом. И все примут в этом участие. Построим то, что хотим. Там будет больница Мерси, часовня твоей матери, твоя библиотека для меня и зеленые поля Джека…

– Папа, но ты же купил этот дом.

– Его можно сдать в аренду.

– Мысль чудесная, но можно ли ее осуществить?

– Почему же нет? Разве я не пользуюсь большим расположением короля? У меня есть деньги. Вот и ответ. Не станем жить в этом мрачном доме, полном несчастных призраков. Найдем себе участок земли и построим наш собственный дом, наш идеальный дом.

– Ты еще собирался строить идеальное государство, – напомнила дочь.

– Дом построить легче, Мег, и я не сомневаюсь, что с помощью семьи мне это удастся. – Томас разволновался, как мальчишка. – Там я буду проводить дни в окружении детей и внуков. Моему отцу вскоре придется жить с нами. Он и его жена уже слишком стары. Элизабет, Сесили и Мерси выйдут замуж и наполнят наш новый дом детьми. Он должен стоять за пределами Сити… но недалеко. Нам нужно жить вблизи от Лондона, поскольку я еще служу при дворе. И вот что, Мег. Как только смогу, я брошу эту службу. Вернусь домой. Пойдем. Надо решать, где мы будем жить. Мне просто не терпится поговорить об этом с остальными. Сегодня вечером мы созовем конференцию, затем безотлагательно купим землю, построим идеальный дом и станем жить в нем счастливо многие годы.

Они пошли домой, разговаривая о новом доме.

Томас сдержал слово. Долго не раздумывая, он сдал Кросби-плейс богатому итальянскому торговцу.

Антонио Бонвизи, торговец из Лукки, поселился там, а Томас купил землю в Челси.

* * *

Строительство идеального дома так занимало всю семью, что она почти не замечала происходящего вокруг.

Кардинал опять потерпел разочарование в надеждах стать Папой. После смерти Адриана избрали Джулио де Медичи, названного Климентием VII. Император Карл приехал в Лондон и стал кавалером ордена Подвязки. Томасу приходилось постоянно находиться при дворе, но это рассматривалось скорее как неприятность, чем как факт политической важности.

Больший интерес вызвала дамасская роза, ее привез в Англию доктор Линакр, ныне королевский врач. Ей отвели в саду особое почетное место. С Францией опять шла война, но пока в Челси строился дом, семье Моров она казалась очень далекой.

От Темзы к дому шла через сад дорожка длиной около ста ярдов. Четыре эркера и восемь створных окон открывали на реку прекрасный вид. Центральную часть здания занимала большая зала, в восточном и западном крыльях размещались многочисленные комнаты.

– Мерси, – сказал Томас, – ты говорила, что больше всего хочешь иметь собственную больницу. Теперь она у тебя появится.

Больница появилась, от дома ее отделял частокол, так как Мерси сказала: «А вдруг у меня появятся заразные больные? Нельзя, чтобы они заражали членов семьи».

Показывая свою больницу доктору Клементу, Мерси радовалась, как никогда. Казалось, с появлением этого молодого человека исполнились все ее заветные желания.

Библиотека с молельней разместились в отдельном строении, как и рисовалось воображению Моров.

Элизабет и Сесили распланировали сад, Джек решил, где семья будет выращивать пшеницу, держать коров и поставит молочную. Алиса спроектировала кладовую и кухни; Томас – библиотеку, молельню и галерею, ему помогала Маргарет.

Семье требовался дом, где все, поняв, как быть счастливыми, станут жить вместе, лелея друг друга.

Уилл и его тесть очень сблизились, хотя младший не расстался окончательно с новыми взглядами. Томас молился за него, он молился за Томаса. Колебался Уилл потому, что не представлял, как отец Мег, правый во всех остальных делах, может совершенно заблуждаться в самом важном.

К концу года семья вселилась в новый дом.

Она стала больше, в нее влились отец Томаса, судья сэр Мор, и его жена.

Сэр Джон, несмотря на свое циничное отношение к браку – женился в четвертый раз – с женой ладил. За сына он уже не беспокоился и со смехом вспоминал, как расстраивался, что Томас уделяет больше внимания греческому и латыни, чем изучению законов. И признавал, что был неправ. Тогда он видел в Томасе ничем не выдающегося человека, теперь же, как и все члены семьи, был убежден в обратном.

Ему нравилось на склоне лет спокойно жить в этом большом доме, гулять по саду, наблюдая за работой садовников, обсуждать юридические проблемы с Томасом, сын относился к нему почтительно, как и в студенческие времена. Иногда старик работал в вестминстерских судах, правда, он пользовался большим уважением как отец сэра Томаса Мора, чем как судья.

В этом новом доме в Челси жило очень счастливое семейство.

* * *

Вскоре после переезда Моров сэр Джон Херон, казначей королевских покоев, обратился к Томасу по поводу своего сына Джайлса. Сэр Джон восхищался сэром Томасом Мором и, прослышав, что он выстроил большой дом в деревне Челси, попросил сделать одолжение, взять на время Джайлса к себе, поскольку жить в их семье стало модным.

Алиса, узнав об этом, пришла в возбуждение.

– Хероны! – воскликнула она. – Да ведь это богатейшая семья. Я стану заботиться об этом молодом человеке, как о своем сыне.

– И, несомненно, постараешься превратить его в своего сына, – заметил Томас с кривой улыбкой.

– Я сказала тебе, мастер Мор, что радушно приму этого молодого человека… Он станет по правде моим сыном.

– Не по правде, Алиса… по закону. Ты, в глаза его не видя, решила, что он будет подходящим мужем для одной из девушек.

– Они входят в брачный возраст. Ты не заметил?

– Заметил.

– Вот и нужно поселить у нас еще кого-то вроде мастера Джайлса Херона. Когда-нибудь он унаследует поместья своего отца.

– Это хорошо, поскольку я сомневаюсь, что юный Джайлс сумеет чего-то достичь сам.

– Надо же! Значит, разумно отворачиваться от молодого человека лишь потому, что он станет наследником отцовского богатства? – спросила Алиса.

– Ты, конечно, считаешь, что по этой причине его разумно приветить.

– Мастер Мор, ты постараешься устроить брак между этим молодым человеком и кем-то из своих дочерей?

– Скорее предоставлю возможность устраивать его им самим.

Алиса поцокала языком, побранила тех, кто ничего не смыслит. Но жизнью она была довольна. Ей нравилось жить в большом новом доме, служанок у нее стало больше, чем когда бы то ни было. Дочь удачно вышла замуж, теперь она исполнит свой долг по отношению к падчерицам, позаботится, чтобы они пошли по стопам Айли. И никогда ни на миг не забудет, что она – леди Мор.

Алиса спустилась на кухню, следом за ней ее мартышка. Обезьянка повсюду бегала за хозяйкой. Та ворчала на маленькое существо, но любовно, как и на мужа.

«Хороших мужей всем девушкам, – думала она. – Либо Элизабет, либо Сесили должны выйти за Джайлса Херона, он скоро получит отцовские титул и земли. Скорее всего Элизабет, Сесили с ленцой, любит лежать на солнышке или под деревьями в саду, бродить, собирая дикие цветы, много времени проводит с домашними животными. Да, остроумной Элизабет больше подходит стать леди Херон. К тому же, она постарше, поэтому должна выйти замуж раньше, нехорошо, когда младшие сестры опережают с замужеством старших. А потом, – самодовольно думала Алиса, – нетрудно будет найти жениха для Сесили, дочери человека, пользующегося таким расположением при дворе».

Судьба улыбалась ей.

«Леди Мор».

Алиса шептала эти слова, расхаживая по дому.

* * *

Услышав, что ему придется жить в доме сэра Томаса Мора, Джайлс Херон поначалу отказывался.

Плывя на барке в Челси, он вспоминал отцовские слова:

– У него две дочери. Брачный союз между нашими домами принесет нам серьезные выгоды. Сэр Томас Мор пользуется при дворе большим расположением – кое-кто считает – не меньшим, чем сам кардинал. Ты когда-нибудь станешь владельцем земель и состояния. Я бы хотел, чтобы к ним прибавилось расположение любимого королевского министра.

Все это очень хорошо, но Джайлс не честолюбив. Он радовался бы этому путешествию по реке, если бы мог беспечно плыть по течению, останавливаясь разве что полежать на берегу, попеть песни и поболтать с веселыми друзьями, а потом, устав, повернуть барку обратно. Но он плыл к своему новому дому, а на душе у него кошки скребли.

Кому нужно расположение при дворе? Ему нет. Что оно дает? Постоянную работу, постоянный страх не угодить кому-то из высокопоставленных придворных, а то и самому королю. Насколько приятней часами лежать под лучами солнца.

А потом говорят, что дочери сэра Томаса Мора едва уступают ему ученостью. Чопорные существа, проводящие целые дни за писанием стихов по-латыни. Латинские стихи! Ученые! При этой мысли Джайлс готов был истерически расхохотаться. Он лихорадочно пытался вспомнить хоть одну из фраз, которыми пичкали его учителя, но вся латынь давно уже вылетела у него из головы.

Он видел Айли Эллингтон, это настоящая красавица, похоже, не особо ученая в чем-то, кроме манер и женского обаяния. Но ведь это падчерица – не кровная дочь образованного сэра Томаса Мора. Вряд ли в этом доме найдется еще такая.

И на одной из этих девиц – к счастью, можно делать выбор между двумя – он должен постараться жениться. «Поскольку, – сказал ему отец, – не женишься ты, они достанутся другим. А у них есть нечто большее, чем состояние. Ты богат и сам, но семья Моров способна дать тебе то, чего у тебя нет: внимание самого короля. Женись на одной из этих девушек, и король, я уверен, станет улыбаться тебе. Томас Мор человек честный, выгоды для себя не ищет, но уверен, не откажется замолвить словечко за дочерей, так как, по общему мнению, очень заботится о них».

Можно вообразить себе этих девушек. Явно низкорослые, сиденье над книгами не способствует телесному развитию, бледные и наверняка сутулые, некрасивые и не придающие никакого значения красоте, предпочитающие латынь миловидности и греческий – обаянию.

– О Господи, – взмолился Джайлс Херон, – избавь меня от дочерей сэра Томаса Мора.

Подплыв к частному причалу и предоставив слугам пришвартовать барку и отнести вещи в дом, молодой человек поднялся по ступеням и вошел в калитку.

Джайлс постоял, глядя на живописные отлогие лужайки, клумбы, молодые деревца и на большой дом. Затем медленно пошел к нему. Интересно, где там классная комната. Он слышал об этой комнате, где умнейшие люди Европы учат сына и дочерей сэра Томаса Мора. Молодому человеку представились эти седобородые учителя с постными лицами; к нему они отнесутся с презрением. А девушки? Тоже. Может, так запрезирают, что упросят отца не выдавать их за него. Джайлс по натуре был оптимистом.

До чего красиво было там в тот летний день! Джайлс ощущал запах свежескошенной травы, издали до него доносились голоса. Слышался и смех, его-то молодой человек меньше всего ожидал услышать в этих владениях, но слышался он явно где-то поблизости. Может, смеется кто-то из слуг? Или они такие же серьезные, как члены семьи? Не приходится ли им заниматься помимо домашней работы латынью и греческим?