— Если ее имя слетит с твоего языка, я затолкаю его обратно в рот кулаком! — прорычал он угрожающе, стоило только здоровяку шевельнуть губами.

— Милорд, мне пришлось послать за повитухой, — процедил сэр Одо, скалясь, как загнанный в угол волк. — Состояние леди, чье имя вы запретили произносить, очень серьезно.

Сердце Рейна болезненно застучало, но он не сказал в ответ ни слова, только кивнул, напрягая волю, чтобы на лице не выразилось абсолютно ничего. Когда он шел через всю залу к лестнице, ведущей в спальню, он старался держаться прямо и ступать размеренно.

В происшедшей суматохе слуги забыли зажечь факелы, на лестнице царила почти полная тьма. На промежуточной площадке из ниши в стене внезапно появилась человеческая фигура. Инстинкт самосохранения, отточенный за годы сражении и поединков, сработал мгновенно: Рейн выхватил из ножен кинжал и занес его, готовясь вонзить в глаз тому, кто маячил впереди привидением.

— Нет, милорд, нет! Это я, Родри!

— Ты что, белены объелся, парень? Никогда больше не выскакивай из темноты навстречу вооруженному рыцарю.

Рейн спрятал кинжал в ножны. Только тогда Родри осмелился подойти поближе, материализовав-шись из густой тени, как настоящий дух. Лицо его так осунулось и побледнело, что это было заметно даже в полумраке. Слезы проложили по щекам блестящие дорожки.

— Милорд, это я передал Кайлиду послание о том, что в аббатство повезут зерно, — зачастил он, в своем отчаянии забывая страх и хватая Рейна за руку. — Когда мы были детьми, Арианна старалась взять на себя вину за все наши проделки, потому что у отца не поднималась рука пороть ее и вполовину так сильно, как нас... — Ломающийся голос подростка пресекся, и он вытер мокрый нос рукавом. — Я подумал, что лучше вам будет узнать это на тот случай... в общем, лучше вам будет узнать.

Что-то сломалось в груди Рейна с почти слышимым звуком, словно лопнул обод или распалась цепь. Он попробовал глубоко вдохнуть, и это удалось, хоть и не сразу. Веки сами собой опустились, тяжелые и как будто чужие.

— Мы поговорим об этом позже. — Он хотел сказать это сурово, даже угрожающе, но голос был полон бесконечной усталости. Родри, однако, ничего не заметил.

— Как прикажете, милорд, — с трудом ответил он, сгорбился и побрел вниз по лестнице.

Дверь в спальню была плотно прикрыта. Рейн подумал: не постучать ли, но решил не поднимать шума. Он бы не удивился, если бы обнаружил, что его не собираются впускать, но щеколда изнутри оказалась поднятой. Он сжал ручку так, что побелели пальцы.

— Она ведь не умрет?..-робко донеслось от подножия лестницы.

Рейн стиснул зубы и толкнул дверь.

Над кроватью склонилась женщина. Похоже, она только что прикрыла Арианну, закончив осмотр. Тело жены выглядело мертвенно неподвижным, и Рейн с ужасом решил, что все кончено, что он опоздал, но в следующую секунду рука слабо потянула на себя покрывало.

Повитуха оправила постель и направилась к Рейну. Это была степенная дама средних лет, с тяжелым мужским подбородком и носом до того крючковатым, что он почти упирался кончиком в верхнюю губу.

— Я мать Беатриса, — сообщила она важно. Рейн мог в ответ только склонить, голову. Ему стоило большого труда заговорить.

— Она потеряла ребенка?

— Кровотечение есть, но совсем слабое, — ответила повитуха, еще больше сузив щели изучающих глаз. — Такое случается в первые месяцы, милорд, поэтому отчаиваться рано, но хочу вас предостеречь. Вам бы надо смирить свой характер. Когда муж бьет жену, страдает дитя в ее чреве, а оно-то ни в чем не виновато.

— Я ее не бил! Я... мы поссорились, наговорили всякого, но я ее и пальцем... — Рейн
умолк.

«Ублюдок! — сказала совесть. — Можно ранить, не прикасаясь даже пальцем, и часто такая рана бывает тяжелее».

— Дитя не всегда крепко держится в материнском чреве, — продолжала повитуха, не слушая оправданий, — и потому я советую и мужьям, и женам быть поосторожнее во время первой беременности.

— Я буду осторожнее! — отчеканил Рейн, словно приносил клятву.

Он пошел к кровати, с трудом передвигая ноги, как каторжник, волочащий ядро. Арианна, сжавшись под покрывалом, выглядела совсем маленькой и беззащитной. Губы ее были совершенно бескровными, а кожа приобрела белизну яичной скорлупы и была так прозрачна, что сквозь нее просвечивала каждая голубая жилка, даже на веках и висках. Рейн видел очень много смертей и хорошо знал, как тонка нить человеческой жизни, как быстро и беспощадно смерть порой рассекает ее. И вот теперь он видел перед собой лицо жены, на котором лежала пугающая потусторонняя тень. Он боялся за нерожденного ребенка, но не только за него, вовсе нет. Потерять Арианну — вот что пугало его даже сильнее.

Он окликнул ее по имени и наклонился, но не для поцелуя, а чтобы взять в ладони холодную бледную руку.

Арианна отняла ее, хотя это явно стоило ей немалых усилий. Она отвернулась так далеко, как могла. Глаза она не открыла.

— Арианна, твой брат рассказал мне все.

— Уходи, Рейн.

Он не ушел. Он просидел всю ночь на неудобном стуле у кровати, словно сиделка, охраняющая сон тяжелобольной, а утром, когда жена открыла глаза и увидела его, он сделал то, чего поклялся не делать никогда в жизни.

Он попросил прощения.

Глава 18

Рейн стоял на гребне крутого, открытого всем ветрам утеса и смотрел на дорогу, по которой направлялась в город его жена.

Некоторое время спустя она остановилась поговорить с незнакомым юношей в ослепительно-желтом плаще, очень похожим на странствующего менестреля (и притом хорошего менестреля, судя по причудливой лире, висевшей на его спине на красивой перевязи). Арианна погладила по шее его лошадку, и ветер донес до вершины утеса звук ее смеха.

В это время сзади кто-то постучал по плечу Рейна. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с подрядчиком из Честера, каменщиком по имени Рейнольдс. Тот держал в обеих широченных руках распяленный огрубевшими от работы пальцами чертеж, похожий на сарацинский, но не вполне.

— Если ладить все по этой вот картинке, милорд, то придется рыть канал и отводить Клуид. Иначе как же корабли смогут подплывать прямо к новому замку?

Подрядчик был скроен на манер стожка сена — такой же приземистый и круглый. С кожаного ремня, перепоясывающего обширные чресла, свисал необходимый для его профессии инструмент: уровень, отвес, циркуль. После долгих лет вдыхания каменной пыли в груди у него свистело и похрипывало.

Рейн кивнул в ответ. Подрядчик поморщился и обратил взгляд на Клуид.

— Значит, необходимо выкопать канаву длиной в лье достаточно глубокую, чтобы по ней мог пройти корабль, — уточнил он, как бы отказываясь верить своим ушам. — Это вам обойдется в целое состояние!

— Я хочу знать, возможно ли это.

— Все возможно, милорд, в этом безумном мире... хе-хе. — Блеклые глаза подрядчика, очень похожие на унылые зимние небеса, оживились и заблестели. — Только учтите, дело это нелегкое.

— Н-да... но ничего, справимся. Ага... угу...

И он зашагал прочь, теперь уже полностью безразличный к окружающему, что-то бормоча о шлюзах, пристанях и разной высоте приливов.

Рейн повернулся к дороге в полной уверенности, что Арианна успела скрыться за городскими воротами. К его удивлению, она поднималась на утес по более отлогому склону, шагая широко и целеустремленно, словно ее привело сюда какое-то важное дело.

Ветер так и вился вокруг нее, задувая подол платья между ног, заставляя шелк прилегать волнующе-плотно. Сейчас хорошо было видно, какие у нее стройные ноги, с неожиданно сильными мышцами. От быстрого подъема Арианна запыхалась и дышала часто, с жадностью, так что движение груди еще туже натягивало шнуровку лифа. Когда она приблизилась, Рейн заметил блеск испарины над полуоткрытым ртом, особенно во впадинке над верхней губой.

— С добрым утром, жена.

— С добрым утром, муж.

Она отвела взгляд и огляделась. Подрядчик, человек невероятно активный, уже приступил к воплощению мечты Рейна о неприступном замке и добился неплохих результатов. Целая бригада рабочих копала траншеи под фундамент, столько же вывозили землю и камни в бочках, поставленных на ручные тележки. Один из «возчиков», который лихо катил мимо опорожненную бочку, приподнял войлочную шляпу и приветствовал Арианну по-уэльски, назвав ее леди Гуинедд. В его улыбающемся рту торчали вместо зубов одни почерневшие пеньки, зато ответная улыбка Арианны была такой ослепительной и теплой, что Рейн отдал бы многое, чтобы она была предназначена ему.

— Я вижу, твой новый замок строится вовсю, — сказала она, поворачиваясь.

— Ну да.

Рейн воспользовался случаем, чтобы как следует рассмотреть лицо жены. Солнце и ветер заставили ее щеки разгореться, но все остальное оставалось бледным, болезненно бледным. Свои роскошные волосы Арианна спрятала под белую шапочку с перышком и матовой вуалью, которая окаймляла лицо мягкими фестонами, сзади спадая до самой талии. В этом обрамлении лицо ее обрело королевскую изысканность. Рейн подумал, что предпочел бы видеть ее волосы распущенными по плечам, как носят в Уэльсе, с венком или металлическим обручем вокруг головы... впрочем, чем больше украшений на женской головке, тем больше удовольствия может извлечь мужчина, снимая их одно за другим.

— Хочешь посмотреть, какие изменения я внес в чертеж сарацина?

Не давая Арианне времени отказаться, Рейн взял ее за локоть. Ему показалось, что она слегка содрогнулась от этого прикосновения, но он уверил себя, что ошибся. Он повел ее под громадный старый дуб, под которым, придерживаемые обломками гранита, были расстелены оба чертежа, и присел над ними на корточки. После короткого колебания Арианна опустилась рядом на одно колено. Чтобы удержать равновесие, ей пришлось ухватиться за его плечо. Он почувствовал, как от этого все волоски на его шее встали дыбом. Пару секунд он молча глубоко дышал, наслаждаясь запахом свежевырытой земли, заплесневелого пергамента... и ее запахом.

— Смотри, я нарисовал замок — очень грубо, но основное становится ясно.

Он объяснил, что внутренний двор будет иметь форму ромба, причем в каждом из острых углов будут ворота, снабженные подъемной решеткой (если даже нападающие сумеют прорваться внутрь такого вот острого угла, они неминуемо сгрудятся там и подставят себя под удар), а в каждом из тупых — по башне. Чтобы сделать башни (в том числе центральную) более неприступными для штурма, их выстроят не квадратными, а круглыми.

Рассказывая о том, как намерен связать будущий замок с морем, Рейн не отрывал взгляда от лица жены, сам не зная, какое выражение хочет видеть на нем. Арианна повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, — и он утонул в двух бездонных зеленых колодцах.

— А потом ты воспользуешься этим неприступным замком, чтобы развязать войну с Уэльсом, — сказала она.

— Я строю его для наших сыновей, — возразил Рейн, чувствуя, что на щеке у него сразу же забился тик. — Все наши дети будут наполовину уэльсцами и вряд ли захотят идти войной против народа своей матери.

— А если народ их отца развяжет войну против народа их матери? — настаивала Арианна. — Как им быть тогда?

— Может быть, они научатся не принимать ни ту сторону, ни другую, — Рейн зачерпнул полную горсть рыхлой земли и поднес к лицу. — Это наша земля, Арианна, твоя и моя. И она будет землей наших детей, ничьей больше. Здесь будет их дом, и, если им придется защищать его, новый замок окажется очень кстати.

На этот раз она ничего не ответила. Рейн разжал пальцы, и рыхлая земля просочилась между ними. Он отряхнул ладони и помог Арианне подняться, все так же придерживая за локоть. Он пытался удержаться от этого, но все же какое-то время стоял, не убирая руки.

Воцарилось нелегкое молчание. Рейн хотел ее. Свидетель Бог, больше всего на свете он хотел унести ее в замок, в спальню, где они спали теперь, не прикасаясь друг к другу. Он хотел заниматься с ней любовью, не один раз, а снова и снова... вот только слишком легко было вспомнить (для этого даже не требовалось закрывать глаза) белое лицо с почти прозрачной кожей — лицо женщины, у которой едва не случился выкидыш. Нет, черт возьми, Рейн Руддлан — человек, а не самец в период спаривания! Ему случалось месяцами не знать женщины. Он не умер тогда от воздержания, потерпит и теперь. Не хватало еще, чтобы его похоть убила жену и ребенка!

Арианна вдруг встрепенулась, словно собираясь повернуться и уйти, но потом снова притихла. Ветер ухитрился высвободить из прически длинный локон, который она поймала и попыталась заправить под шапочку. Ветер продолжал шалить, снова и снова выдергивая пряди. Рейн протянул руку. Заправив локоны поглубже в прическу, он как бы нечаянно скользнул пальцами по щеке жены.

— Я шла на рынок! — поспешно объяснила Арианна, словно он строго спросил, что она делает за стенами замка.

— Сегодня слишком жарко для пешей прогулки. Почему ты не взяла лошадь? Талиазин мог бы поехать с тобой, чтобы носить покупки.