– Это ты пытался убить его?

Цезарь рассмеялся неприятным смехом.

– Да за кого ты меня принимаешь? Конечно, это не я! Если бы я захотел убить его, он бы давно был уже мертв.


Когда Микель Корелья появился в книжной лавке, Жоан завел разговор на эту тему и получил похожий ответ.

– Да за кого ты, черт возьми, меня принимаешь? – Валенсиец казался оскорбленным. – Посмотри на меня: мы ведь знакомы давным‑давно. Неужели ты думаешь, что мне нужно сорок человек, чтобы оставить полумертвым молодого человека, которого сопровождали два идиота? Сорок человек! Это надо же такое придумать… Наверняка их было не больше полудюжины. Да нас двоих с тобой вполне хватило бы, чтобы отправить этих неаполитанских шарлатанов удобрять собой почву.

Жоан отрицательно покачал головой: он не думал, что его другу понадобится чья-то помощь, чтобы справиться с тремя мужчинами.

– Кто же это мог быть?

– Понятия не имею, – спокойно ответил валенсиец. – Многие могли это сделать. Как французы, которые готовят нападение на Неаполь и не хотят, чтобы арагонец оказывал влияние на Папу, так и Орсини. Это могли быть даже обычные воры. Но не мы.

– Но весь Рим говорит обратное, – настаивал Жоан. – Люди думают, что вы хотите сделать Лукрецию вдовой, чтобы выдать ее замуж с целью заключения более выгодного союза.

– Да, так говорят. И первый, кто болтает на сей счет, – это неаполитанский молокосос, который разлегся там во дворце у Папы. – Микель возмущенно продолжил: – Так вот, пусть поостережется, иначе мы с успехом сумеем закончить то, что начали другие.


– Альфонсо Арагонскому уже не грозит опасность смерти, – сказала Анна Жоану на следующий день. – Мне бы очень хотелось, чтобы вы пошли вместе со мной навестить его.

– Вы и так туда уже достаточно часто ходите, – ответил он. – Слишком часто. И не прислушиваетесь к моему мнению. Так что вы в полной мере представляете и меня.

– Лукреция, Санча и их мужья – частые гости в книжной лавке, а не только мои друзья, настаивала Анна. – Я прошу вас сопроводить меня хотя бы один раз. Думаю, вы обязательно должны нанести этот визит вежливости.

В конце концов Жоан согласился пойти вместе с супругой в новую башню в саду Святого Петра, чтобы узнать о здоровье молодого Альфонсо. Небольшая группа неаполитанских придворных несла вахту у дверей, ведущих в комнаты герцога, а Лукреция и Санча, не ослаблявшие бдительности, очень обрадовались, увидев их.

– Он быстро поправляется, – грустно сказала Лукреция. – Он с нетерпением ожидает возможности покинуть Рим и отправиться в наши земли Бишелье в Неаполе. Надеюсь, что мой отец позволит мне уехать вместе с ним. Я не выдержу новой разлуки. Ведь я безумно люблю его.

– Да, будет лучше, если Альфонсо уедет отсюда как можно скорее, – добавила Санча. – Нет никакой возможности успокоить его. Ему не терпится схватиться за оружие, и я боюсь, что он совершит какую-нибудь глупость.

Когда они зашли в покои, чтобы поприветствовать герцога, то увидели, что он очень бледен и лежит на кровати, весь обмотанный бинтами. Было жарко, и окна комнаты оставались открытыми.

– Это был Цезарь Борджиа, которого сейчас зовут герцогом де Валентинуа из‑за союза с Францией, – сразу заговорил Альфонсо, не дав супругам Серра даже слова сказать. – Но клянусь, ему это так просто не сойдет с рук.

– Вы видели его среди нападавших? – спросил Жоан. – Смогли бы вы узнать кого-то из них?

– Нет. Но я прекрасно знаю, что глубоко ему антипатичен. Одного его взгляда на меня достаточно, чтобы убедиться в этом.

– Мне кажется, что Цезарь смотрит таким взглядом на огромное количество людей, – попытался смягчить ситуацию Жоан, видя, что Альфонсо явно сгущает краски. – И я думаю, было бы лучше, если бы вы рассмотрели другие версии. Вы прекрасно знаете, что политика – это очень сложное дело, и я уверен, что у вас есть враги, о которых вы даже не подозреваете.

Герцог смотрел на Жоана, не скрывая разочарования.

– Вы так говорите, потому что принадлежите к клану каталонцев.

Жоан больше не навещал Альфонсо Арагонского: небольшая группа окружавших герцога людей имела свои твердые убеждения относительно происшедшего, и он чувствовал, что его принимали без особого желания. В свою очередь Анна продолжала ходить туда каждое утро и каждый вечер, чтобы повидаться со своими подругами, которые не покидали Ватикан, охраняя выздоравливающего. Однажды вечером Анна вернулась в лавку бледная и бросилась искать мужа.

– Вы в курсе того, что произошло сегодня в саду Ватикана?

– Нет.

– Альфонсо Арагонский выстрелил через свое окно из арбалета в Цезаря, который прогуливался по саду, беседуя с группой дворян!

– Он его ранил?

– Нет. Не знаю, произошло ли это потому, что он плохо прицелился, или потому, что лишь хотел послать предупреждение своему шурину.

– Какая дурацкая выходка! – воскликнул Жоан. – Неужели он думает, что испугает Цезаря подобным образом? Он должен понимать, что арбалет не игрушка и что Цезарь не воспримет все это как игру.

18 августа, уже под вечер, когда Анна прощалась со своими подругами, снаружи послышались крики. Выйдя из комнаты, женщины увидели группу людей во главе с доном Микелетто: они только что вошли, силой разоружив охрану из пятнадцати солдат, которые несли перед Папой ответственность за жизнь герцога. Вооруженная группа вторглась в комнату выздоравливающего, вокруг постели которого находились неаполитанцы, а среди них врач и один из дядьев герцога. Лукреция и Санча, увидев Микеля Корелью, побледнели. Санча схватила Анну за руку и задрожала как осиновый лист. Лукреция, наоборот, шагнула вперед и преградила путь валенсийцу.

– Что вам здесь нужно? – спросила она властно и надменно. – Вы не имеете ни малейшего права заходить сюда с вооруженными людьми. Покиньте нас немедленно!

Взгляд Анны, которая стояла рядом с Санчей за спиной у дочери Папы, на мгновение встретился со взглядом Микеля, но оба сделали вид, будто не знают друг друга. Анна, наблюдая эту сцену, понимала, что все происходящее очень серьезно, и чувствовала, как сильно бьется сердце от обуявшего ее страха. В то же время, став свидетельницей столь наглого вторжения, она едва ли могла поверить своим глазам.

– У меня приказ задержать этих господ по обвинению в заговоре против Борджиа вместе с семьей Орсини.

Жена книготорговца посмотрела на Альфонсо Арагонского. Молодой человек, скривив лицо в болезненной гримасе, пошевелился и попытался встать с постели. Солдаты арестовали окружавших его неаполитанцев, а Микель, отстранив дочь Папы, толчком вернул его обратно в постель.

– Не смейте трогать моего супруга! – закричала Лукреция. – Он находится под защитой и под крышей моего отца – Папы Александра VI, и никто – ни вы, ни кто-либо другой – не имеет права даже касаться его! Под страхом смерти! Я поговорю со своим отцом, и он даст вам точные указания. Никто не смеет ставить себя выше понтифика! Вы рискуете своей жизнью!

Анна заметила, что Микель колеблется. Слова Лукреции прозвучали сурово и властно, а ее угроза произвела впечатление на валенсийца.

– Как вам будет угодно, госпожа, – после довольно продолжительной паузы произнес дон Микелетто, уступая. На этот раз тон его был учтивым. – Я арестовываю этих господ и откладываю дальнейшее исполнение своей миссии до того, как вы поговорите с вашим отцом – Его Святейшеством.

Лукреция облегченно улыбнулась Санче, и обе бросились этажом ниже – туда, где располагались покои Александра VI. Анна осталась в комнате, не зная, что ей делать, и наблюдая за тем, как солдаты, сломив сопротивление, уводят неаполитанских аристократов, толкая их в спину. Ее взгляд снова встретился со взглядом валенсийца, который, не поздоровавшись с ней и не сказав ни слова, взял ее за руку, вывел из комнаты, закрыл за ней дверь, а сам остался внутри.

Солдаты вели своих пленников вниз по лестнице, и Анна растерянно уставилась на дверь, за которой остались герцог Альфонсо и капитан ватиканской гвардии. Она боялась худшего. Три года назад дон Микелетто содействовал герцогу Хуану Борджиа в насилии над ней, а сейчас явно собирался совершить гнуснейшее из преступлений против раненого юноши. Верхом цинизма была его ложь Санче и Лукреции, когда он сделал вид, будто подчиняется им. Он сказал, что будет ждать указаний Папы, чтобы избавиться от женщин и таким образом без лишних препятствий убить герцога. Ярость оказалась сильнее страха, и она, глубоко вдохнув, толкнула дверь, которая не была заперта на ключ. Дверь распахнулась с легким скрипом, и Анна вошла в комнату.

В этот момент дон Микелетто приближался к Альфонсо Арагонскому, которому удалось встать и который угрожающе держал в руках кинжал.

– Не подходите, – сказал раненый.

Валенсиец остановился и, глядя на него в течение нескольких секунд, неожиданно набросился на юношу. Молодой человек попытался ударить его кинжалом, но его противник был, без сомнения, готов к этому, а потому с легкостью ускользнул от удара и, не давая ему возможности повторить выпад, с огромной силой ударил кулаком в лицо. Что-то хрустнуло, и Альфонсо Арагонский беззвучно упал на постель, выпустив кинжал из раскинутых рук. Не теряя ни секунды, дон Микелетто уселся на него сверху и начал душить подушкой. Юноша отчаянно сопротивлялся, но ватиканский капитан изо всех сил давил на подушку.

Анна мгновение колебалась, а потом, не обращая внимания на силищу этого убийцы, бросилась на него. Она не могла оставаться безмолвным свидетелем гибели молодого дворянина – любимого супруга и брата своих подруг, который был бессилен перед этим подлецом. Она должна была хоть что-то сделать, чтобы помочь ему! Через несколько минут они появятся с приказом от Папы и не позволят свершиться преступлению. Анна вспомнила, как ее золовка Мария спасла однажды ее самую, вонзив ногти в глаза мужчины, который напал на нее, и, приблизившись со спины дона Микелетто, попробовала сделать то же самое. Но смогла лишь коснуться его век. Валенсиец был начеку, и, как только она прикоснулась к нему, он, не выпуская из рук подушку, которой душил Альфонсо, ударил ее локтем и попал в грудь, сбив с ног и повалив на пол.

Жена книготорговца пришла в себя от боли и попыталась дотянуться до кинжала, выпавшего из рук Альфонсо Арагонского, но Микель Корелья, не выпускавший ее из виду, впервые оставил свою жертву, чтобы изо всех сил ударить Анну ногой в живот, после чего она упала на спину. Снова боль. Она видела, как он приближается, и попыталась защититься, но капитан схватил ее за лиф платья и с рычанием заставил подняться. Анна почувствовала, как его кулак врезался ей в лицо, и отлетела, ударившись о стену. Мир перестал существовать для нее на несколько мгновений. Когда она смогла приоткрыть глаза, то увидела, как дон Микелетто встает с постели. Неподвижное тело Альфонсо Арагонского, герцога де Бишелье и зятя Папы, лежало на постели. У Анны не оставалось ни малейшего сомнения, что он был мертв. Также у нее не было сомнений и в том, что сейчас наступит ее черед: дон Микелетто медленно приближался к ней с тонкой веревкой в руках. На мгновение она пожалела о своем безумном поступке, но уже ничего нельзя было исправить. Веревка сдавливала ее шею. Без сил, не в состоянии оказать сопротивление, Анна закрыла глаза. Образы дорогих ей людей ожили в ее сознании, и она попробовала помолиться.

73

Полные одновременно дурных предчувствий и надежды, Лукреция Борджиа и Санча скатились по лестницам в папские покои. Святой отец защитит молодого Альфонсо и спасет ему жизнь! Они поговорили с дворецким Его Святейшества, и тот, проконсультировавшись с понтификом, открыл перед ними дверь. Молодые женщины бросились к ногам Александра VI, сбивчиво рассказали о том, что происходит, и стали умолять о милосердии к Альфонсо Арагонскому.

– Передайте Микелотту, что герцог де Бишелье не только мой зять, но и одновременно является моим гостем и находится под моим покровительством, – решительно произнес Папа, выслушав рассказ. – Я приказываю ему не причинять вреда герцогу, независимо от того, какие указания он получил. И если у него останутся сомнения, пусть спустится сюда поговорить со мной.

– Спасибо! – ответили они с переполнявшей их радостью и бегом поднялись этажом выше.

Лукреция и Санча увидели дона Микелетто на страже у дверей вместе с четырьмя солдатами своего отряда.

– Мой отец приказывает вам, чтобы вы… – закричала дочь Папы. И умолкла на полуслове, потому что Микель Корелья, стоявший со скрещенными на груди руками, отрицательно качал своей бычьей головой, пронизывая ее взглядом холодных карих глаз.

– В чем дело?

– У меня плохие новости. Я на минутку зашел в комнату, чтобы поздороваться с герцогом, но он сильно занервничал, попытался сбежать, упал с постели и умер. Это был несчастный случай.

– Что?! – вскричала впавшая в шок Лукреция, уставившись на дона Корелью округлившимися от ужаса глазами.