– Мы готовы, дон Жоан, – уверенно ответили парни.

Жоан еще раз осмотрел оружие и одиннадцать пороховых зарядов, свисавших с перевязи Диего, находившейся у него на груди, и ободряюще похлопал его по плечу. Потом проверил оружие Сантьяго и всех других солдат его взвода и приказал поджечь медленные запалы. Сам он занял боевую позицию между Диего и Сантьяго, за земляным валом и кольями. Сердце его сжалось. Жоан молился о том, чтобы Господь снова позволил ему увидеть Анну, детей и всю его семью.

Вдруг пушечный снаряд упал справа от Жоана – и двое из его людей взлетели в воздух. Он вздрогнул, увидев, как чье-то тело упало прямо на колья и застряло в них. Это был молодой солдат. Когда испанская артиллерия ответила огнем, французская тяжелая кавалерия двинулась на них.

Жоан видел, как на их рубежи понеслась первая линия из пятисот французских всадников, а за ними – вторая, тоже пятьсот боевых единиц, и еще, и еще. Они приближались мощным накатом, как четыре неумолимые волны. Несмотря на бой барабанов и звуки труб, стук копыт мчавшихся лошадей слышался все громче. Земля сотрясалась.

– Все будет хорошо, ребята! – сказал Жоан, не в состоянии совладать с собой и сжавшись в комок рядом со своим орудием.

Он слышал, как Диего и Сантьяго молились вслух. Подавляя страх, Жоан одновременно с восхищением наблюдал за приближением лавины вражеских всадников, под копытами коней которых дрожала земля. Плюмажи на их шлемах развевались, доспехи блестели в лучах заходящего солнца. Это было одновременно потрясающее и ужасающее зрелище. Жоан видел, как они прикрыли лица забралами и опустили пики, выстраиваясь в цепь, чтобы в следующий миг напасть на противника. Звук от копыт нарастал и стал громовым: столкновение было неизбежно. Через несколько мгновений смерть будет царить над полем битвы.

– Господи, помоги нам! – тихо воззвал Жоан.

82

Жоан наметил себе жертву среди массы надвигавшихся на них конников в доспехах, кричавших: «За святого Жака!» Испанцы отвечали: «За Сантьяго!», и Жоан подумал, что сейчас и те, и другие будут убивать и погибать, взывая к одному и тому же святому. Генерал отдал приказ стрелять во всех, кто находится впереди, но они надвигались такой плотной массой, что трудно было выбрать кого-то одного. Еще на расстоянии Жоан выбрал того, кто выделялся своей замечательной фигурой и качеством доспехов. Он подумал, что это может быть герцог де Немур. Жоан был уверен в том, что этот отважный рыцарь, восхищавшийся своими благородными предшественниками, окажется в первом ряду и не будет внешне выделять себя среди других, дабы его враги не сосредоточили все внимание на нем. Но даже без каких-либо отличительных знаков вид и манера передвижения всадника говорили о том, что перед Жоаном Луи д’Арманьяк.

Жоан колебался несколько мгновений. Он уважал этого человека, и сама мысль о том, что он сейчас уничтожит рыцаря в его потрясающих доспехах, освещаемых закатным солнцем, чем-то таким недостойным, как выстрел, угнетала его. Это означало уничтожить саму красоту. Но он заставил себя очнуться от грез: красота, надвигавшаяся на них, была смертоносной. Вывести из строя вражеского генерала означало сделать решающий шаг в сражении, и он обязан был совершить это во имя своих товарищей и своей супруги, которой пообещал вернуться живым.

Он тщательно прицелился – прямо в сердце. В этот момент бой барабанов прекратился, а стук копыт стал оглушительным. Прозвучал корнет. Этот сигнал означал приказ стрелять. Конники уже были совсем рядом. Жоан нажал на курок, и от фитиля зашипел, загораясь, порох. Он ничего не мог с собой поделать и слегка отклонил аркебузу от цели. Он был не способен убить его. Звук выстрела от его аркебузы прозвучал одновременно с другими пятьюстами, и от отдачи Жоан получил толчок в плечо. В воздухе сильно запахло порохом. Многие всадники упали на землю, а остальные бросились на изгородь из кольев, стараясь преодолеть ее. Жоан видел, как его жертва покачнулась, – он был уверен в том, что поразил цель, – и заметил, что на великолепных доспехах всадника в области ключицы, с правой стороны груди, появился след от пули. Именно туда он и целился, в последний момент изменив траекторию выстрела, чтобы не попасть в сердце. Но даже сейчас, уже раненный противником, рыцарь не собирался отступаться от намерения преодолеть частокол.

Первый ряд аркебузиров отступил назад, чтобы дать возможность выстрелить второму. Одному из всадников удалось преодолеть заграждение примерно в тридцати шагах от того места, где находился Жоан. Он проткнул копьем находившегося напротив него солдата, выхватил меч и рысью понесся в сторону Жоана, размахивая им направо и налево. Это была стальная масса, рвавшаяся вперед и калечившая аркебузиров, которым не хватало времени, чтобы перезарядить свои аркебузы. И он мчался прямо на них! Несмотря на ужас, который вызывал в нем этот всадник, Жоан на мгновение восхитился мощью его руки, блеском доспехов и самоубийственной храбростью человека, который знал, что умрет, но при этом нанесет как можно больше вреда врагу. Ландскнехты бросились ему навстречу со своими длинными пиками, но Жоан со сжавшимся сердцем понял, что, прежде чем они схватятся с противником, тот убьет его самого и его друзей. Диего отбросил аркебузу и выхватил меч, чтобы защищаться. Однако Жоан знал, что тот ничего не сможет сделать: этот покрытый грудой металла неукротимый монстр убьет его!

От удара всадника оружие Диего взлетело в воздух, и, не дав юноше опомниться, кабальеро примерился мечом к его шее. Жоан предугадал это, он знал, что Диего не сможет остановить эту движущуюся стальную махину. Но он также не мог позволить, чтобы юноша погиб. Он схватил свою тяжеленную аркебузу за ствол и вскрикнул от боли. Ствол был таким горячим, что обжигал руки. Но Жоан не выпустил его и, прилагая неимоверные усилия, поднял и использовал аркебузу как огромную палицу, изо всех сил ударив ею всадника. Послышался жуткий металлический звук, когда приклад аркебузы ударил о забрало шлема, укрывавшего лицо конника, но тот так прочно сидел в седле и стременах, что Жоану не удалось свалить его с лошади. Однако всадник с поднятым в руке мечом на секунду покачнулся от сотрясения, и этого времени Диего хватило, чтобы откатиться по земле в сторону от этой машины смерти.

Тем временем Сантьяго воспользовался замешательством, нашел место, где доспехи не защищали ноги лошади, и ударил ей в брюхо мечом. Раненое животное заржало, но устояло на ногах, и француз успел нанести еще один смертельный удар одному из аркебузиров. Именно в этот момент подоспели германцы и стали наносить удары пиками в неприкрытые броней места на теле лошади и всадника. Он пытался обороняться с помощью щита и меча, но его доспехи не выдержали. Ландскнехты мгновенно набросились на упавшего воина и своими топориками с острием на вершине покончили с ним. Прочие ландскнехты напали на французов, застрявших в частоколе, чтобы не дать им возможности преодолеть это препятствие. Всадникам удалось свалить нескольких немецких ландскнехтов, но те сорвали вражескую атаку и не дали им проникнуть в ряды защитников.

– Спасибо, дон Жоан, – сказал ему Диего, когда восстановил дыхание и смог говорить. – Он чуть не убил меня.

– Нам безумно повезло, что только один всадник смог преодолеть частокол с нашей стороны, – ответил книготорговец. – Если бы их была дюжина, они бы уже давно уничтожили весь взвод.

Он отдал приказ перезарядить аркебузы и, пока солдаты занимались этим, поискал взглядом рыцаря, которого ранил. Тот проводил перестроение на линии атаки со своими товарищами, чтобы восстановить строй. Вдруг послышался страшный грохот, а за ним еще и еще, на солдат посыпались обломки, а над вершиной холма поднялся густой дым. Французская артиллерия разворотила пороховые запасы испанцев и взорвала их. Пушки Великого Капитана уже не смогут выстрелить.

– Все в порядке! – услышал Жоан, узнав голос Фернандеса де Кордовы, который верхом объезжал войска. – Это предвестие нашей победы! Салют в честь триумфа! Для того чтобы победить, нам не нужны пушки!

Жоан поздравил себя с той славой и авторитетом, которыми пользовался генерал среди своих людей. Никому другому не поверили бы, а ему – да. Они сами нуждались в том, чтобы поверить ему. Никто не сдвинулся с места. Воодушевленные успехом, французы бросились в атаку с новыми силами, но аркебузы были уже заряжены. Ландскнехты расступились, и люди Жоана снова выстрелили. В этот раз французские кавалеристы, которым было оказано сопротивление, поскакали вправо, параллельно линии защиты, в поисках слабого места, через которое можно было бы проникнуть внутрь позиции испанцев. Тем временем аркебузы продолжали метко стрелять, и французы падали один за другим, не сумев обнаружить проход в защитных сооружениях.

Им на помощь подоспели три тысячи швейцарских ландскнехтов из французского войска, которые наступали под бой барабанов, резкие звуки флейт-пикколо с развевающимися на ветру знаменами. За ними шла пехота – еще три тысячи человек. Они расступались, чтобы дать возможность проскакать отступавшим всадникам, и снова сдвигались, формируя прочную стену. Они подняли свои пики в ряд и мужественно переносили выстрелы из аркебуз. Если кто-то падал, то на его место вставал его товарищ из следующего ряда, а когда они достигли необходимого расстояния, с громкими криками бросились бегом в атаку. Пехотинцы могли пробежать между остриями кольев из частокола, и Жоан приказал своим людям, чтобы сразу после выстрела из аркебузы они отходили за спины немецких ландскнехтов. Немцы и швейцарцы столкнулись над баррикадой, приняв вид громадного ежа, состоявшего из оконечностей пик, который конвульсивно двигался. Взвод Жоана воспользовался этим, чтобы снова зарядить аркебузы, зайти с левого фланга и выстрелить в швейцарцев сбоку и с тыла, объединившись с другой частью испанской пехоты, которая с копьями и мечами уже обрушилась на них.

В бой вступили все силы, как только тяжелая испанская и итальянская кавалерия бросилась на остатки французской, а когда она была обращена в бегство – на пехоту. Швейцарский капитан погиб, и вскоре его люди, находившиеся в меньшинстве относительно немецких и испанских пехотинцев, толпой обратились в бегство, внося еще больший хаос в ряды французских пехотинцев и легкой кавалерии, которые пытались вступить в бой, но вскоре были разбиты. Теперь бегство французов стало тотальным, а победители бросились в погоню за побежденными, убивая всех, кто не сдавался. Многим удалось убежать благодаря опустившейся на землю ночной темноте, и только восемьсот человек были взяты в плен.

Жоан пересчитал своих: погибли восемь человек и были ранены трое. Надо было бы радоваться тому, что удалось остаться в живых, но, несмотря на это, Жоан не мог подавить в себе грусть, видя перед собой в свете угасающего дня безотрадную картину тысяч распростертых безжизненных тел.

«Сколько попусту растраченной воинской доблести, сколько потерянных жизней! – думал он, качая головой. Жоан не верил своим глазам. – И это называется победой?»

83

– Пошли, заберем с поля боя все, что удастся унести, – сказал Сантьяго, как только они расположились на ночь. В руках у него был зажженный смоляной факел. – Вы идете?

– Вы собираетесь обокрасть мертвых? – спросил Жоан.

– Ну да, конечно, – ответил Диего. – А по пути покончим с ранеными, чтобы не страдали. Разве вы никогда не принимали участия в сражении? Кроме того, король мне должен кучу денег. Так посмотрим, есть ли тут что-нибудь стоящее.

– Нет, спасибо, Диего, что-то не хочется.

– Надеюсь, что Господь поможет вам выспаться.

И молодые люди вышли, присоединившись к ожидающей их группе, освещавшей себе дорогу факелами.


Ночь, которую провел Жоан, не была такой доброй, как пожелал ему Диего. Несмотря на усталость, он не мог не думать о бойне, и все его мысли были о герцоге де Немуре. Он видел, как тот приближался вместе со своими кавалеристами, как земля дрожала от копыт их лошадей, плюмаж его шлема развевался на ветру, а доспехи блестели, освещаемые закатным солнцем. Был ли он тем всадником, которого Жоан ранил? Он беспокойно ворочался с боку на бок на земле, где прилег, и в конце концов поднялся, взял факел и пошел в сторону поля битвы.

Жоан встал на том месте, где находился во время боя, и осторожно, чтобы не пораниться о колья, с которыми не смогли справиться столько всадников, преодолел заграждение. Зрелище, которое при свете факела предстало перед его глазами, было ужасающим. Почти все тела – как людей, так и лошадей – беспорядочно валялись вдоль длинной траншеи, хотя все поле тоже покрывали лежавшие там и тут трупы. В большинстве своем абсолютно нагие. Повсюду был виден свет от факелов, которые держали солдаты, обиравшие трупы. Кто-то тащил какие-товещи. Время от времени слышались крики и перебранка солдатни. Должно быть, они находили что-то ценное.

– Нелюди, – пробормотал Жоан, стиснув челюсти.