— Холодно… — очень тихо вымолвила она. — Там… очень холодно…

Никита схватил её руки своими тёплыми ладонями и ужаснулся.

— Стояла на улице?.. Почему сразу не вошла?

— Не решалась… — Голос её становился тише, покрывался дрожью, глаза намокали. — Думала, уйти… Всё равно ведь не впустишь…

Сквозь уже знакомый аромат Никита уловил новый запах: алкоголь. Слабым приторным облачком долетел он до парня, тайно вещая ему о чём-то своём. Никита долго смотрел на изнурённое лицо Сони и не мог отвести потрясённого взгляда… Тлеющий с каждой долей секунды размытый образ вдруг промелькнул перед ним, стремительно отправив его в иное пространство-время: небо сквозь гущу сосновых веток… щебетанье птиц… прохлада вечернего летнего ветра… Но тут же всё испарилось. И вновь перед ним картина реальности — плачущая Соня.

— Я не буду оспаривать завещание… Пусть всё остаётся на своих местах… — шептала девушка. — Я так устала… так хочу в свою тёплую безопасную кроватку… в которой теперь спишь ты. Позволь мне… — Она подняла влажные глаза на Никиту. — Позволь провести здесь одну ночь… Сегодня некуда идти… И больше я вас с Лизой не потревожу. Обещаю…

Никита не отвечал, продолжая глядеть на неё.

— На улице так холодно, ты бы знал… — бормотала Соня синими губами. — Так холодно…

— Я знаю, — тихо сказал Никита.

На что Соня, пристально посмотрев ему в глаза, чуть вздрогнула, сдержав очередную вспышку плача.

«Хватит слёз… — мысленно просил в эту минуту Никита у воображаемого Бога Слёз. — Пожалуйста… Хватит уже этих проклятых слёз!»

* * *

Никита стоял на кухне в тёмном одиночестве. За окном неторопливо протекал всё тот же морозный вечер. Пробудилась метель. Ветки деревьев беспокойно покачивались в уличной темноте, напоминая жутких чудищ.

Отодвинув кофеварку, Никита распахнул окно и высунул голову наружу. Ему казалось, что холод улицы сможет приглушить или вовсе заморозить его мысли… мысли… мысли…

Диалог с Соней, который состоялся полчаса назад в прихожей, заставил полчище подавляемых переживаний, что копились в нём две недели, сорваться со своих и без того слабых креплений и вырваться наружу воинственной ордой.

— Не держать… — выговорил Никита. — Не держать в себе… Писать…

И, развернувшись, сел за стол, открыл находящийся тут же ноутбук и принялся печатать.

…Высунув голову в окно, он вспоминал, что всю свою жизнь старался хоть чем-то отличаться от других людей. И даже отгораживался от них, чтобы подчеркнуть это. Чтобы самому поверить, что он хоть немного, но иной.

А теперь… теперь приход старшей сестры расставил всё по своим местам.

«Я такой же, как и все, — понял он, стоя у окна. — Чёрт бы меня побрал… Я — животное! Бесконтрольное похотливое животное. Ничего отличительного во мне нет. Напридумывал вокруг себя крепость одиночки-мудреца, да хрена с два! Такой же, как и все. С такой же чернотой и гнилью. Руководствуюсь лишь низменными инстинктами.

Лиза была так беспомощна в тот момент после истерики… Ничего не могла сделать. А я… я воспользовался её слабостью. Выходит, я и сам бесконечно слаб и труслив. Оттого и не мог не воспользоваться. Ведь всё можно было развернуть по-другому. В более „нормальной“ форме. Объясниться, что ли, поговорить…

Теперь же столько дней не могу отделаться от всех этих острых мыслей. Зачем я полез к ней? Вдруг она расскажет обо всём Михаилу? И вдруг узнают мои родители? Что они подумают? Получил квартиру в Петербурге и на радостях стал хватать сестрёнку с психическим расстройством за грудь и чуть было уже не оприходовал её в угоду своих плотских потребностей? Уф…

Однако случилось ведь это тоже неспроста. Была определенная причина, притянувшая меня к этому. Была. И остаётся. Сама Лиза. Она — причина.

Но при том, что меня тянет к ней, я не могу перестать думать о… Соне. Вот сюрприз! И что самое глупое и смешное — так же сильно, как о Лизе. Не хватало мне головной боли… Теперь в нашем полку прибыло.

И кто я после этого? Кто? Да и как это всё так получилось? Как будто всё решалось без меня. Где я был в это время? Как мог допустить всё это?!»

Никита продолжал говорить сам с собой, но никак не мог ответить на зарождающиеся один за другим вопросы. Не мог хоть как-то объяснить своё поведение логическими связками. Соня… её изнурённое лицо и ледяные руки всё ещё стояли у него перед глазами. В разговоре он был с ней холоден, дистанцирован, но на самом деле где-то в глубине души он крепко прижимал её к себе…

Никита отпрянул от ноутбука и прислонился спиной к стене. Не двигаясь, сидел так несколько минут. Затем резко дёрнулся и принялся дальше выбивать на клавиатуре слова:

…Сегодняшним морозным вечером его окончательно поймал в свои крепкие сети вывод о том, что все люди — просто покладистые заложники одного большого устройства — Космической Кофеварки. Люди — это кофейные зёрна, которых по кнопке со смартфона Бога вначале перемалывает, а потом обливает кипятком — и Жизнь, со всеми своими причудами и психическими отклонениями, всё это потом медленно выпивает, смакуя и растягивая страдания растворённых и навсегда потерявших свой первоначальный облик и природу зёрен…

Всё потеряно. Всё.

Снова это болезненное чувство. Чувство собственного ничтожества. Чувство абсолютной зависимости от сторонних обстоятельств. Чувство полного бессилия стать хоть какой-то преградой на пути вершащихся по своим законам событий.

Мысль о сегодняшнем приходе Сони пробуждала в Никите болезненное ощущение потери. Потери собственной веры в установившееся тихое счастье. Будто та иллюзорная оболочка, которой он окружил себя в этой трёшке, лопнула, точно воздушный шарик, — и нет пути назад.

Никита почувствовал себя пешкой в глобальной структуре, которая безукоризненно властвует и командует жизнями людей. Он долго опасался вновь ощутить мучительный укол этого чувства, которое было ему знакомо с далёкого детства. Чувства, что ничего уже нельзя сделать. Ничего нельзя изменить…

Никита встал со стола и подошёл к окну. Чудища-деревья махали ему своими вытянутыми лапами. Кофеварка словно отгораживала его от них, защищала. Он, точно маленький мальчик, высунувшись из-за укрытия, дразнил разъярённых верзил. Но в том-то и дело, что он просто стоял. Взорвавшееся внутри него замешательство, до сих пор висевшее тяжеленным грибовидным облаком в его сознании, попросту не позволяло ему паясничать. Да даже шевелиться было трудно.

Вдыхая отравляющие вещества этого взрыва, он только и мог, что пытаться убедить себя, что он просто придумывает… Но нет. Взрыв состоялся. Это неотменимый факт. Факт, который изменил текущее гармоничное движение его жизни и повернул в какую-то другую, совершенно неведомую область — в Земли Беспокойства и Смятения.

Никита взглянул выше деревьев. В непроглядное вечернее зимнее небо. Взмахи белых крыльев метели застилали собой всё вокруг. Как разглядеть успокаивающее и одновременно возбуждающее душу звёздное небо, когда оно так необходимо?..

Парень вздохнул, опустив голову. Да. Добро пожаловать в Земли Беспокойства и Смятения. Первая остановка — Тревожная Метель. Задача: Выжить.

Именно так. Теперь — именно так.

Но… было во всём этом кое-что ещё. Кое-что очень странное и призрачное. Кое-что таинственно неуловимое и в чём-то даже приятное.

Его книжная история дала ход, сдвинувшись с мёртвой точки.

III

…Иногда так случается, что люди вносят в свою жизнь резкие и на первый, трезвый взгляд просто шокирующие изменения. Добавляют какой-то ингредиент или излишек уже имеющегося, что согласно рецепту совершенно не вписывается в общую картину блюда.

«А давай ещё соли кину? Может, лучше будет?.. А сюда перчика побольше. Вдруг станет острее и интереснее?.. А давай-ка сахарочку бахну, м? Нельзя? А вдруг прокатит?..»

Чаще всего у людей это происходит от чувства, что они уже не в силах справляться с настоящим, как это было раньше. Как будто что-то в их жизни не так: нецелостно, не до конца искренне. Но вот только невозможно понять — что же именно.

Такие значительные изменения, которые люди иногда собственноручно запускают в свою устоявшуюся жизнь, как раз об этом и сигнализируют: «Нужно что-то менять. Где-то ты несчастлив. Где-то у тебя нездоровая ситуация».

И это даже не то чтобы эксперименты, направленные на здоровое расширение границ обыденности. Это именно попытка увильнуть, закрыть глаза, переключиться на другие декорации и эмоции. Стремление убедить себя, что всё под контролем. «Ща, ещё бахну только шоколада в рассольник — и наверняка станет лучше!»

Однако сколько шоколада не добавляй, если изначально это — суп, и сварен он не на воде, а на солярке, ничего хорошего из этого всё равно не выйдет.

«Но, может, перчик всё исправит, а? Может, тут чесночёк, там приправка, м?..»

Людям подсознательно кажется, что эти дерзновенные добавки выпрямят неровность, разгладят шероховатость, уравновесят весы справедливости их судьбы, поскольку подобных неожиданных решений в своей жизни они производили на свет очень мало. Поэтому такой мощный толчок рождает надежду на положительные изменения в самом ближайшем будущем. Ведь вот же он — смелый старт дан, значит, что-то уж точно должно измениться! Новый вкус нового блюда должен внести разнообразие в их дотошную повседневность!

И измениться может только по двум направлениям: либо будет хорошо, либо… плохо. Либо вкусно, либо — нет. Тут вариантов не так много. И не так много развилок для умственного напряжения, для сомнений-раздумий. Всего два пути. Это всё облегчает.

Поэтому люди что-то меняют.

Меняют резко и нередко в тот самый момент, когда это противоречит здравому смыслу. Простыми действиями меняют что-то глобальное в своей жизни.

Бывает, это срабатывает. Бывает — нет. Бывает, потом радуются. Бывает, жалеют… Особенно если решение было принято на эмоциональной волне, при спутанном, непонятном душевном состоянии. Если это решение действительно было следствием их невозможности честно взглянуть на свою жизнь, честно проанализировать её и понять. На самом деле такими переменами люди чаще всего лишь рождают новый симптом. Очень болезненный и способный в разы ухудшить их нынешнее положение.

Впрочем, этот опыт, пожалуй, тоже зачем-то необходим. Тут ещё надо хорошенько пораскинуть мозгами о философии страданий и ошибок. Тут ещё не всё так просто и не всё является тем, чем кажется на первый взгляд. Но это — тема отдельного, масштабного разговора.

А пока, в повседневном линейном времени, факт остаётся фактом — выбор сделан. Изменения внесены. Фитиль зажёгся. Праздничный фейерверк или атомный взрыв — как говорят у нас в России на первом канале — покажет время. Время — единственный в мире монарх, которого невозможно свергнуть с престола и который распоряжается событиями всей нашей жизни.

Или всё же у нас есть возможность взять власть в свои руки и установить подлинную Демократию Времени? Власть над собственной жизнью? И готовить «блюда» изначально вкусные и здоровые? Но только ведь готовить нужно из натуральных продуктов: честность, искренность, открытость, принятие, доверие и вера.

А как обычно бывает у людей?

Из чего они готовят свои блюда?

А потом бегают за сомнительными приправками и пряностями… Но это ведь дополнение, а не основа — и никогда дополнение на займёт место основы. Оно лишь прикроет запашок подгнивающей основы, чтобы временно человек мог свободно вздохнуть и на мгновение отвлечься от столь сложного самого себя.

Но это — временно.

А нам нужна полная власть над Временем, так? Над своей Жизнью. Над собственным Счастьем. Нужно этого Монарха перевести в ряды демократов. Да таких, что берут и действительно создают и созидают демократию. Вот прям берут и делают. Вот прям по-настоящему, а не на плакатах и транспарантах, не в газетах и телевидении.

Но сейчас снова не об этом! Это хоть и фантастически интересная, но совершенно другая тема. Это всё потом! Потом!

А пока — дегустация блюда…

* * *

Закрыв окно на кухне, Никита отправился в свою комнату. Затворив за собой дверь и не включая свет, он сел за стол и приложил ладони к лицу. Он прокручивал вновь и вновь весь разговор с Соней и каждый раз, доходя до её нежно-жалобного голоса, её слов о том, что она устала и просто хочет побыть в доме своего детства, начинал виновато качать головой.