Лиза сильно заболела. Температура не опускалась ниже 39. Каждую минуту её сотрясали озноб, кашель и боли в груди. Звонить Михаилу или вызывать «скорую» Никита боялся. Боялся объяснять причину болезни Лизы. Он должен был следить за ней, а получилось, что её вообще чуть не стало.

На последние деньги Никита купил в аптеке лекарства, сиропы, леденцы от кашля — и поил всем этим Лизу. Не находя себе места, регулярно приносил ей грелку, чай с мёдом, после работы, бывало, до самой ночи сидел на краю её дивана.

Но легче Лизе не становилось.

Тогда Никита решил прибегнуть к иному пути — психологическому.

— Знаешь, я тут подумал!.. — начал он быстрой речью, когда Лиза, чуть приподнявшись в кровати, пила горячий чай. — Уже через несколько дней Новый год, и… знаешь, будет здорово, если мы с тобой поедем к моей семье! Помнишь, я говорил, что у меня дома Новый год отмечается как в той рекламе? Я думаю, нам не помешает хотя бы на пару дней отвлечься. Смена обстановки тоже ведь влияет на состояние. У меня как раз будет много праздничных выходных. К тому же для замены окна нужны деньги… У меня сейчас почти ничего не осталось. Я попрошу у родителей в долг. Но я не поеду без тебя. Если ты дашь добро, я попрошу Михаила отвезти нас. Уверен, он без проблем согласится!

Лиза перестала пить, держа чашку и задумчиво глядя перед собой.

— По поводу снега ты не волнуйся, я уже всё продумал! — Словно утешая, Никита выставил вперёд руки. — Хоть ты и говорила, что больше его не боишься, но рисковать пока не будем, хорошо? Ещё и твоя простуда не кончилась… В общем, пусть пройдёт какое-то время. А сделаем мы вот как. Из подъезда я тебя вынесу на руках, закутав в несколько одеял, так что ты не то что не увидишь снега — даже запаха его не почувствуешь! А дом у нас там — очень большой. Если устанешь от шума и людей, то всегда есть моя комната, закрывающаяся на ключ. Там ты сможешь быть в тишине и покое. Во-о-от… — Никита наконец вдохнул, завершив стремительно летящий поток слов. — Так как ты… на всё это… смотришь?

Лиза молчала, по-прежнему слегка нахмуренно глядя перед собой. Кончики её пальцев бесшумно стучали по чашке.

— Пожалуйста, — прошептал Никита, — соглашайся. Там будет хорошо, вот увидишь.

Лиза продолжала напряжённо молчать. Никита прекрасно понимал, что это решение даётся ей с титаническим трудом. Но и он понятия не имел, что ещё можно придумать в их ситуации.

— Обещаешь, что не оставишь меня там одну?

Никита поймал на себе пронзительный взгляд Лизы: немигающие вопрошающие светло-зелёные глаза.

— Я от тебя на шаг не отойду!

* * *

Утром тридцать первого декабря Никита собирал вещи для поездки. Окно было приоткрыто, и в комнате уже стало довольно холодно, но он и не думал это исправлять. У него был жар. От волнения. Он даже представить себе не мог, что же выйдет из всей этой поездки. Не совершает ли он ошибку, что вёзет ещё не до конца выздоровевшую Лизу в толпу незнакомых ей людей?

Через несколько часов должен был приехать Михаил, который с радостью согласился их отвезти. «А ведь это хорошая идея! — сказал он по телефону. — Для Лизы будет полезно сменить обстановку, и — кто знает! — может, это чем-то положительным отзовётся в её душе!»

На это Никита и возлагал все свои надежды.

Он хотел показать Лизе настоящий, весёлый, радостный Новый год. Такой, чтобы сразу же забылась вся печаль, а плохое самочувствие выветрилось, точно дурной сон. Это всё, что он мог сделать сейчас для неё.

И для себя.

Собрав вещи, Никита решил проведать, как обстоят дела у Лизы. Он вошёл в зал. Девушка, по обыкновению в жёлтом свитере, стояла у дивана, на котором лежала распахнутая небольшая дорожная сумка.

— Это тебе, — сказал Никита.

— Мне?..

— Возможно, немного большевата. Но зато в ней будет комфортно. Во время поездки ты сможешь в ней спрятаться, если захочешь.

Никита положил большую чёрную толстовку на диван. Лиза взяла её, подержала перед собой, затем натянула на голову, исчезла на пару секунд из виду, и в следующее мгновение из глубины капюшона показалось её личико с вопросительно глядящими глазками.

Никита не выдержал и засмеялся.

Лиза была словно маленький ребёнок, на которого натянули громадный балахон. Она просто-напросто утонула в этом плащ-палатке, но Никита того и добивался.

— Тебе идёт, — улыбнулся он.

— Мне нравится… — Лиза окидывала изучающим взглядом свисающие рукава. — Она такая… большая. Получается, и ты такой большой…

Никита ещё раз засмеялся от чудного вида Лизы и с приятным чувством направился к двери.

— Я… волнуюсь… — услышал он за спиной её голос. Развернулся. — Там будут твои родители и другие родственники… А я никого из них не знаю…

Лиза вдруг закрыла лицо руками, будто только сейчас до неё дошёл весь ужас их затеи.

— Не стоит переживать, — сказал Никита. — Все уже оповещены, что я приеду не один. Они ждут нас.

Лиза продолжала стоять с ладонями у лица.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Никита.

— Нормально… — ответила девушка, убирая ладони. Однако по её бесцветному лицу можно было отчётливо увидеть, что она обессилена и, кажется даже, до сих пор сильно больна, несмотря на недавнюю стабилизацию температуры тела.

— Если хочешь, можем не ехать, — предложил Никита. — Если чувствуешь себя неважно, нет проблем — давай останемся. Ещё не хватало насильно мучить себя из-за этой поездки.

— Нет… — Лиза качнула головой. — Я справлюсь.

— Но если вдруг ты почувствуешь себя хуже, то мы сразу же можем уехать оттуда на такси, договорились?

Лиза слабо кивнула.

— Хорошо, — кивнул в ответ Никита. — Тогда я сейчас позвоню Михаилу и скажу, что мы готовы ехать.

Через час во двор въехал «Фольксваген» нотариуса. Никита, как и обещал, завернул Лизу в несколько одеял — даже лица не было видно. Когда они спустились на лифте на первый этаж, он подхватил её на руки. Михаил — как и попросил его Никита — встретил их выходе из лифта. Взяв сумки, он зашагал рядом с ребятами, придерживая для них дверь подъезда. Затем открыл заднюю дверь своей машины и помог Лизе устроиться поудобней. Специально к этой поездке он даже установил на задние окна тёмные шторки.

Когда дверь машины закрылась, Никита, сидя рядом с Лизой, немного раскутал её. Веки девушки по-прежнему оставались крепко закрытыми.

— Можешь открыть глаза, — тихо сказал Никита. — Здесь не видно снега.

Через несколько секунд Лиза очень медленно приподняла веки. Не спеша окинула взором салон. Затем, чуть оттянув пальцем шторку, осторожно выглянула в окно.

Она смотрела на снег.

Через несколько мгновений, прижавшись спиной к креслу, дала понять, что всё в порядке. Можно отправляться.

— Прекрасно! — изумленно выговорил Михаил. Для него прямой взгляд Лизы на снег, наверное, являлся событием поистине грандиозных масштабов.

Выехать из города в последний день года было непросто. Все куда-то спешили, норовили быстрее проскочить на перекрестках. Вдобавок кружил, не переставая, снег; температура опустилась до 23 градусов. Кажется, снова начиналась метель. Во время пути Михаил и Никита почти не разговаривали: каждый пребывал в своих мыслях. Да и когда сидишь на разных уровнях салона — спереди и сзади — импульс к полноценной беседе как-то сбивается автоматически. Лиза сидела неподвижно, спокойно. Наверное, и сейчас считает вдохи, подумал Никита.

Три часа спустя они выехали с трассы на небольшую однополосную заснеженную дорогу — поселение, застроенное частными домами. Одни — старые: пламенный привет из Советского Союза, другие — гораздо свеженькие: построенные из более современных материалов в более современное время.

Снегопад к тому моменту прекратился. Никита указал направление к дому, и через несколько минут, объехав немногочисленные улицы, они были на месте.

Михаил так же помог с вещами, пока Никита нёс Лизу к большому двухэтажному краснокирпичному дому. Он был построен отцом Никиты лет пятнадцать назад. Весь второй этаж этого дома раньше принадлежал одному Никите. Там находилась его большая комната, где он когда-то спал, а также просторный зал с диваном, старым чёрно-белым телевизором и различным хламом, состоящим из вещей, которыми вся семья когда-то пользовалась. Сам дом был огражден невысоким серебристым металлическим забором. Справа от калитки, через которую они вошли, располагался гараж отцовской «Калины».

Пока Никита держал Лизу, нотариус повернул ручку входной двери — и незапертая дверь распахнулась. В доме было шумно. Звенел женский голос, извергался телевизор, человек семь куда-то весело тащили здоровенный стол. Однако в ту секунду, когда входная дверь захлопнулась, все разом, словно по приказу, замерли и устремили взоры на вошедших.

— Никита приехал! — воскликнул кто-то из них, и в одно мгновение в прихожей собралась приличная толпа.

Лиза, завёрнутая в несколько одеял и паря на руках у Никиты, покраснела: столько людей и их внимания, сконцентрированного на ней.

Из кухни показалась невысокая женщина лет пятидесяти в поварском фартуке и с белыми от муки руками.

— Здравствуй, сынок! — радостно сказала она, и Никита, осторожно поставив Лизу на ноги, подошёл к ней и чмокнул в щёку.

В это время Михаил, с благодушным выражением лица, приобнял Лизу, всем приветливо улыбаясь.

— Прошу минуточку внимания! — обратился Никита ко всем родственникам и знакомым. — Я сегодня не один. Хочу представить вам людей, которые пришли со мной. Эта девушка — моя двоюродная сестра Лиза. А этот мужчина — наш хороший друг, который нам всегда помогает, его зовут Михаил.

Папа Никиты сразу же подошёл и с широкой хозяйской улыбкой поздоровался с сыном и Михаилом за руку, заговаривая и уводя последнего за собой в зал. Затем мама подошла к Лизе и, стараясь не замарать её мукой, обняла.

— Здравствуй, племяшка! — улыбнулась она, с нескрываемым интересом осматривая девушку. — Я никогда тебя не видела. Ты очень красивая!

Лицо Лизы горело. Она ничего не ответила, но слабо, растерянно улыбнулась. Мама Никиты сразу же повела скованную одеялами и скромностью девушку на второй этаж, подальше от любопытных глаз толпы.

Никита принялся здороваться с родственниками и друзьями родителей, приехавшими на праздник. Отец уже о чём-то живо беседовал с Михаилом: «Сколько уже таких „Фольксвагенов“ видел — ни разу не мог поговорить с владельцами! Не то чтобы собираюсь брать, но… Машинка вроде неплохая, что скажете? Много жрёт вообще?»

Как знал Никита, нотариус торопился обратно в город: ему нужно было успеть вернуться к вечеру к своей семье. Однако пока он не съел тарелку пельменей и не выпил чаю с творожным пирогом, его так просто не отпустили. Лишь после этого, с благодарностью попрощавшись со всеми, он уехал, дав обещание, что приедет за Никитой и Лизой, когда им будет угодно. Никита поблагодарил нотариуса в ответ и проводил его до машины.

Дальше гости по желанию шли мыться в баню. Поговаривали, что у Нечаевых самая лучшая баня в селе. К ним даже иногда приходили париться по знакомству. Никита с Лизой решили воздержаться от водных процедур. Так пролетело несколько часов. За праздничный стол все уселись около девяти вечера. Набралось, как и предполагал Никита, человек двадцать пять. Зал в доме был исполинским и легко вмещал всех присутствующих.

Никита и Лиза сидели у самого края стола, чтобы в любой момент можно было беспрепятственно покинуть его и пойти отдохнуть на второй, пустующий этаж. Лиза, уже снова в своём вязаном свитере, сидела, чуть приспустив голову, и время от времени робко поглядывала на остальных. Её, по указанию хозяйки дома, никто не смущал своим взглядом и ни о чём не спрашивал.

Вскоре все принялись за традиционную игру. По столу каждому сидящему стали передавать записочки с шутками и анекдотами, которые нужно было зачитать так артистично и эмоционально, чтобы все обязательно рассмеялись. После чьей шутки смеха за столом больше — тот и победил.

Лиза не участвовала, но с видным увлечением наблюдала, как празднующие зачитывали по очереди шутки, волей случая попавшие к ним. Когда Никита зачитывал свою: «Идут двое по лесу. Один вдруг вытаскивает из кармана нож и рычит: „Деньги есть?“ Второй достаёт из-за пояса топор и спокойно говорит: „А тебе зачем?“ А первый: „Да так, разменять хотел…“», — все громко рассмеялись. И Лиза в этот момент даже немного улыбнулась. Атмосфера за столом парила тёплая и добрая. Мама Никиты, сидевшая неподалеку, заботливо ухаживала за племянницей, подливая ей ягодный компот и подкладывая в тарелку «зимнего» и «мужских грёз».

Был среди празднующих Сергеич — ветеран Великой Отечественной войны, всеми глубокоуважаемый старик, живущий по соседству. Никакой праздник никогда не обходился без его задушевного голоса. Никита часто становился свидетелем изумительного представления, когда весь стол подпевал проникающему в самое сердце Сергеичу. Для Никиты это всегда было что-то невероятное.