Артур Дарра - Хранитель слёз

Никита поднялся со стула, подошёл к полке и снял цепочку с гвоздика. Кажется, серебряная. На ней — крошечный крестик с распятым Иисусом Христом. Парень прищурился ещё сильнее. Откуда странное чувство, что эта вещь ему знакома?.. Впрочем, он мог и просто увидеть у кого-нибудь похожую, такое бывает. Но почему она висит тут?

Гипнотизируя цепочку ещё несколько мгновений, Никита вернул её на место. Затем устало повернулся к ноутбуку, бросил на него недоверчивый взгляд и, сокрушённо вздохнув, побрёл на кухню. Кухня — пожалуй, единственный верный и надёжный оплот спасения от любых капризов и кризисов жизни.

Никита сразу же принялся за приготовление кофе. Но не как обычно, а с помощью той самой желанной кофеварки, на которую он всё-таки не пожалел вчера последние деньги. Да, чёрт побери, он сделал это!

Лизу тоже угощу, решил парень, аккуратно засыпая кофейные зёрна в специальный отсек вверху электроустройства. Он бы уже и вчера это сделал, но пришлось провозиться с инструкцией, познавая все особенности своего приобретения. Дело в том, что в кофеварку была встроена кофемолка. И в чём инновация — все нужные процессы можно было запускать через приложение в смартфоне. И пока Никита разобрался со всем этим «ноу-хау», наступил поздний вечер. А предлагать кофе на ночь глядя, посчитал он, не совсем разумно.

Вынув из кармана мобильный телефон, Никита нажал на подсвеченную иконку с изображением кофейных бобов — и механизм ожил. Зёрна шумно завертелись под пластмассовым куполом. Никита, глядя на чёрный аппарат, с улыбкой тихонько произнёс: «Прогресс хренов».

Через несколько минут у него на подносе стояли две белые чашечки с горячим напитком, от которого исходил аромат свежемолотых зёрен.

«Есть в этом запахе нечто потрясающее! — размышлял Никита, взяв поднос на руки. — Какое-то открытие всеобъемлющего горизонта Нового Себя — совершенно иного человека, способного охватить Весь Мир таким же иным, не привычным ранее горячим чувственным объятием…»

Никита с самого детства был впечатлителен к запахам. Поэтому с годами научился истолковывать те образы, которые возникали при восприятии новых ароматов, и облачать их с помощью своих литературных способностей в подобные мысленные высказывания.

Но вот, допустим, писать об этом он почему-то не додумывался. Ему просто не приходило в голову, что именно такие детали, близкие ему, — это то самое, что и стоило бы использовать в своей прозе. Это и сделало бы её — его прозой. Индивидуальной, особенной и, что немаловажно, приятно близкой ему самому. Но он не думал об этом, а просто шёл в комнату Лизы с подносом в руках и надевал на свои ощущения очередные философские мантии.

Перед тем как войти к Лизе, Никита всегда стучался. Вот и теперь сделал три удара и лишь затем аккуратно вошёл в затемнённую шторами комнату. Девушка, укутанная пледом, из-под которого выглядывали только кончики её шерстяных носочков, сидела в кресле и что-то читала.

Как обычно, Никита положил поднос на столик перед ней.

— Что за книжка? — поинтересовался он.

В один миг в комнате установилась абсолютная тишина. Для Никиты подобная ситуация являлась уже вполне естественной. Ждать от Лизы мгновенного ответа было бесполезно. Если она что-то и отвечала, то это уже можно считать за достижение.

— Достоевский… — чуть слышно произнесла Лиза, опустив глаза.

— Ого! — улыбнулся Никита. — Достоевский — это серьёзно. А что за произведение?

И присел на корточки рядом с ней. Он уже не боялся смотреть ей в глаза, как раньше. Лиза же зрительного контакта по-прежнему избегала. Взгляд её мгновенно увиливал, точно скользкая рыбёшка от маленького мальчишки, отважившегося поймать её голыми руками.

Девушка медленно вытянула вперёд коричневую книгу, глядя при этом в другую сторону.

— Хм-м… «Бедные люди»… слышал-слышал, — кивнул Никита, осторожно взяв книгу в руки. — Но сам не читал. Это, кстати, самое первое опубликованное произведение Достоевского, ты знаешь? Он его в двадцать два начал писать, а закончил через год-полтора. Именно оно и стало отправной точкой его литературного успеха. Уже в двадцать два начал свои шедевры писать!.. Мне вот сейчас тоже двадцать два, а я ни в одном глазу не Достоевский. Эх… И скорее всего, никогда им и не…

— Он скоро придёт за тобой, — совсем тихо перебила Лиза.

— Кто?

— Достоевский.

— Прости, кто?..

— Достоевский.

— Какой ещё Достоевский?

Лиза бегло бросила взгляд на книгу в руках Никиты. Парень ещё раз глянул на обложку.

— Фёдор Михайлович?..

— Угу…

— Ничего себе… И что же ему от меня надо?

Лиза замолчала. А Никита замер. Воздух будто потяжелел, сгустился и стал давить ему на перепонки. Девушка вдруг откинула плед, медленно поднялась с кресла и перелегла на кровать, накрывшись одеялом.

Это могло означать лишь одно — разговор окончен.

Но Никита продолжал сидеть на корточках перед креслом, словно парализованный. Уставившись на лежащую Лизу, он возвращал в сознание её слова.

«За мной придёт… Достоевский? Это что вообще такое? Какая-то странная шутка? Или, может, издержки хионо… как её там… фобии? Или просто малость переборщила с классикой?.. У меня такое тоже в университете было, на первых курсах, читал, пока кровь из глаз не сочилась. Но зато я получил образование. А что же с ней? Вдруг это опасно? Может, у Михаила спросить? Хотя… он ведь тоже не служба вечной психологической поддержки. Конечно, говорит, что всё сделает, с чем нужно, поможет, но ведь понятно, что постоянное отвлечение от своей собственной жизни — никому не будет по душе».

Никита привстал, осторожно, чтобы не обжечься, взял свою чашку с кофе и неохотно двинулся к двери. Правда, перед самым выходом в надежде всё же обернулся к кровати. Но Лиза лежала лицом в другую сторону и видеть озадаченного Никиту не могла. Он постоял так ещё несколько секунд и вышел.

Спустя час в дверь квартиры раздался громкий стук.

* * *

Никита отвёл взгляд от ноутбука. Это ещё кого принесло, подумал он. Нотариус?.. Прибыл по мановению недавней мысли? Но он не говорил, что собирается навестить их. Да и с недавнего его визита прошло совсем мало времени.

Может, Соня? Ну, это уж совсем непреодолимая загадка. Кто ж её знает, эту Соню и что у неё вообще на уме.

А может быть, это…

ТУК-ТУК-ТУК!

Никита неторопливо вышел из комнаты. Словно шпион, он подкрался к прихожей, встал у входной двери и, не дыша, заглянул в глазок. Размытые очертания человеческой фигуры. Ни черта не разглядеть.

ТУК-ТУК-ТУК!!

Холодными пальцами парень коснулся ручки двери. Сердцу его стало так тесно, что оно будто принялось бесконечно расширяться, выдавливая наружу грудную клетку. Спрашивать, кто там, Никита не решался: во рту пересохло так, что единственное, что он смог бы сейчас из себя явить — это лишь жалкий приглушенный хрип.

ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК!!!

Никита с силой закусил нижнюю губу. Вобрав в лёгкие воздуха, он задержал дыхание и… повернул ключ в замке. Тишина в это мгновение зазвучала грандиозным по своему размаху оркестром. Всё Сущее замерло, чтобы узреть, что сейчас произойдёт в этом подъезде панельной питерской девятиэтажки.

Никита медленно толкнул дверь навстречу неизвестному…

— Здрасьте! А Никита здесь живёт?

Застывший Никита оглядел с ног до головы рыжеволосую девушку лет восемнадцати. И, когда твёрдо убедился, что Достоевским она быть не может, расслабленно выдохнул и вдруг даже прыснул со смеху.

— Здесь, а что?

Незнакомка, в чёрной футболке, зауженных джинсах и с цветными татуировками на обеих руках, увидев сдерживаемый хохот Никиты, слегка приспустила плечи и улыбнулась.

— Сказать по правде, я и так знаю, что Никита — это ты, — продолжила она весёлым голосом. — Потому как другого молодого человека с таким именем здесь быть и не может.

— А зачем тогда спрашиваешь?

— Сама не знаю. — Девушка пожала плечами. — Наверное, из вежливой наивности. Так ведь принято: быть немного глуповатым при знакомстве, даже если видишь очевидные вещи. Не могла же я тебе в лоб сказать: «Привет, Никитос!» Это было бы неловко, ведь ты же меня совсем не знаешь. Вот и приходится иногда идти обходными путями, прощё говоря — тупить: «Здрасьте, а здесь такой-то проживает? Ах, здесь, да? Ну, сла-а-авно! Давайте знакомиться!» Уловил? — Девушка улыбнулась ещё шире.

— Уловил. — Глаза Никиты блестели.

— Ну, ладно. Что-то загрузила я тебя с самого начала. Меня — Юлька. А ты — Никита, я и так знаю.

— И откуда же?

— Так я соседка ваша с пятого этажа. С Лизкой дружу, частенько прихожу к ней в гости.

— Что ж… Очень приятно! — Никита протянул руку, по-прежнему не в силах перестать смеяться. И даже попробовал чуть нахмуриться, чтобы смягчить комичную ситуацию, но от этого стал хохотать только сильнее. А ведь ему на самом деле на какой-то миг показалось, что там, за дверью, стоял сам… И как он только мог подумать об этом в свои-то двадцать два года!

— И мне! — пожав руку, кивнула девушка, с нескрываемым удивлением наблюдая за Никитой. — Ладно, будем ближе к делу. Тебя искала моя мама.

— Правда? Я её знаю?

— Нет, пока не знаешь. Но она у меня непростой человек, понимаешь ли… Можно сказать, чародейка.

— Чародейка?

— Ну не прям уж чародейка, конечно. Но если дело касается снятия порчи, энергетической диагностики, гаданий — то тут всё в порядке. Видит людей насквозь. Вдоль и поперёк. Эх, знал бы хоть кто-нибудь, как сложно иметь такую маму!

— И что?.. — Никита сдвинул брови.

— Так вот. Она просила, чтобы ты зашёл к нам в гости. Ну, когда тебе будет удобно, конечно же. Но желательно — не затягивать.

— Я… должен прийти к твоей маме?

— Ага. У неё к тебе возникло какое-то срочное дело. Я сама ещё ничего не знаю. Она сказала лишь, чтобы я отправлялась к тебе с таким вот устным приглашением.

— А по поводу чего именно я должен прийти к твоей маме, ты тоже не знаешь?

— М-м-м… — Девушка прищурила один глаз. — Кажется, что-то связанное с… Достоевским.

— С Достоевским?! — Никита похолодел. — Да вы все сговорились, что ли? Он же умер давно.

Девушка вздохнула.

— Эх, ответила бы я тебе фразой из «Мастера и Маргариты», да вот не читала… Видела только цитату где-то во «ВКонтакте». Там что-то… типа бессмертный он…

Никита глядел на девушку уже с заметным недоверием. Затем слабо произнёс:

— Да… там кот Бегемот возразил… сказал: «Протестую. Достоевский бессмертен». Но это же просто… это ведь книга. В реальности Достоевский умер.

— Как человек — пожалуй, да. Но вот что касается души… то тут не всё так просто.

— Души?

— Я же говорю: моя мама — сверхчувствительная. И ей что-то от тебя стало нужно.

Никита не сводил глаз с лица рыжей Юльки. Сдаётся, странности на сегодняшний день заканчиваться не собирались.

— Прости, но давай ещё раз… — Никита выставил перед собой ладони. — Я, кажется, просто не до конца понимаю. Итак… Твоя мама попросила тебя прийти ко мне, чтобы… пригласить меня к ней на разговор, где… основная тема будет касаться великого русского писателя… Фёдора Михайловича Достоевского?

— Ну, что-то типа того, — закивала Юлька. — Я, как уже говорила, подробностей и сама не знаю. Она мне вообще мало чего рассказывает.

Смех и улыбка без остатка исчезли с лица Никиты.

— Вы все тут, наверное, разыграть меня решили? — вымолвил он.

Девушка вопросительно огляделась по сторонам.

— А разве кто-то смеётся?..

В подъезде тут же воцарилось глубокое безмолвие.

— Мы живём в двадцать пятой квартире. Надумаешь — приходи. Мне почему-то кажется, что это в твоих же интересах. Лизке привет передавай, как-нибудь заскочу к ней на днях!

Юлька развернулась и зашагала к лифту. Находился тот по-прежнему на девятом этаже. Двери разъехались, девушка вошла внутрь, нажала на кнопку и, подняв на Никиту глаза, с улыбкой махнула ему рукой. И за миг до того, как лифт захлопнулся, успела метнуть в закрывающийся проём короткую фразу:

— Она очень ждёт тебя.

* * *

Спустя несколько часов Никита стоял перед дверью номер «25». Переминаясь с ноги на ногу, он неустанно глядел на неё и прислушивался к тому, что за ней происходит. Затем вдруг весь встрепенулся и бросился обратно к лестнице. Но только нога его коснулась ступеньки, остановился. Вернулся к двери и, затаив дыхание, снова принялся прислушиваться. Никаких звуков.