Элизабет стояла запрокинув голову, и дрожала всем телом от волнующих ласк и мягкого бархатного голоса. Следуя взглядом за неспешным падением тонкого шелка сорочки, он жадно припадал губами к каждому обнажавшемуся участку девичьего тела, заставляя его гореть и дрожать от безумного желания. Когда же Эш прикоснулся кончиком языка к нежному соску груди, она вздрогнула от неожиданности. Обхватив мягкий бутончик губами, он стал осторожно щекотать его своим языком. От ощущения, к которому она была не готова, тело сотрясла сильная дрожь. Откровенная ласка взволновала ее, как порыв сильного ветра – ровную гладь озера.

Запустив пальцы в густую темную шевелюру Эша, Элизабет извивалась всем телом в сильных руках. Бесконечная нежность застигла ее врасплох, обрушившись на горячее истомившееся тело долгожданным весенним дождем.

Когда он взял ее на руки и понес на кровать, она и тогда его не остановила. Она ждала этого мгновения с той минуты, как впервые увидела Эша. Хотя, нет, это красивое лицо она видела еще раньше. Когда мечтала о мальчике, затерявшемся в суровой стране.

Прохладные простыни приятно холодили обнаженные тела. Матрац мягко опустился под их тяжестью. Нагнувшись над Элизабет, Эш нежно поцеловал ее.

Ощутив его руку у себя между бедер, она тихо вскрикнула. Мужские пальцы все настойчивее пробирались под тонкий шелк штанишек, стремясь поскорее ощутить самое сокровенное местечко. Только сейчас Элизабет поняла, как далеки от реальности плоды ее невинного воображения.

Склонившись над девушкой, Эш покрывал страстными поцелуями ее лицо, шею, грудь, вызывая приятный трепет в каждой клеточке тела. Элизабет мечтала об этом сладком мгновении задолго до того, как увидела Макгрегора в лицо. И не в силах больше сдерживать себя, она тихо прошептала вслух имя, которое произносила, наверное, тысячу раз, – Пейтон.

Эш весь напрягся и резко отпрянул назад, выпустив изо рта отвердевший сосок. Когда Элизабет открыла глаза, лицо его искажала гримаса боли. Он так стремительно отпрянул, словно его изо всех сил ударили по лицу. Ошеломленная внезапной переменой, девушка молча смотрела на него, чувствуя на груди еще влажный отпечаток его губ.

Вместо огня, недавно бушевавшего в голубых глазах, снова появился лед. Лицо превратилось в мрачную маску. Элизабет села в постели и инстинктивно прижала руки к груди, как бы защищаясь.

– В чем дело? – растерянно спросила она. – Что-нибудь не так?

На шее Макгрегора дрогнул мускул.

– В следующий раз, когда вы решите лечь под мужчину, выясните сначала, кто он, – резко ответил Эш.

Элизабет затрясло от его холодной ярости.

– Я не понимаю, – чуть слышно сказала она.

– Кто, черт возьми, по-вашему, только что занимался любовью с вами? – рявкнул Эш.

От грубых слов она невольно содрогнулась. Пытаясь понять причину внезапной вспышки гнева, растерянно уставилась на Макгрегора.

– Вы, – прошептала она.

Двумя большими шагами он преодолел разделявшее их расстояние. Словно пытаясь защититься от удара, она откинула голову и выставила руку вперед.

Эш остановился, как вкопанный, словно в него выстрелили. Выражение лица изменилось – на нем читались горечь и обида.

– Неужели вы действительно подумали, что я смогу ударить? – срывающимся шепотом произнес Эш.

Элизабет медленно опустила руку, озадаченная мягким голосом, с нотками боли. Все, что так удивительно хорошо началось, не известно, почему приняло совсем другой оборот и превратилось в настоящую катастрофу. Она действительно не понимала, что именно сделала не так. Взяв дрожащими от волнения руками край простыни, она натянула ее до подбородка.

– Вы смотрели на меня так свирепо, словно готовы разорвать на части, – тихо ответила она.

Макгрегор печально покачал головой:

– Я никогда в жизни не поднимал руку на женщину. Это только лишний раз доказывает, как мало вы меня знаете.

– Но я не понимаю, что сделала такого, из-за чего вы так на меня разозлились, – желая оправдаться, произнесла Элизабет.

Эш, однако, в следующую минуту стал суровым и безразличным.

– Думаю, будет лучше, если мы не станем больше возвращаться к этой теме, – сухо бросил он.

С трудом, проглотив обиду, девушка спросила:

– И станем, вести себя так, будто ничего не произошло?

Глубоко вдохнув, Эш ответил:

– Сегодня вечером, моя дорогая, немного помялась ваша невинность, только и всего. Давайте считать, случившееся ошибкой, и не станем к этому возвращаться.

Ошибка. Это жестокое слово прозвучало, как пощечина. Элизабет смотрела вслед уходящему Эшу, и отчаянно пыталась не плакать. Хоть она и не совсем поняла урок, который пытались преподать ей большие сильные руки, все же оказалась способной ученицей. В обществе, где жила Элизабет, такие страстные и откровенные сцены завершались свадьбой. Однако в мире Макгрегора, это был лишь один из способов утолить мужской голод.

Она, Элизабет, предлагала этому человеку любовь.

Он же мог удовлетворить лишь ее минутное желание.

Она хотела, чтобы их чувства длились всегда.

Он же исчислял его мгновениями.

Дверь с мягким стуком закрылась, и тихий звук резанул ее, как ножом. Какой мерзавец! Что ж, если он хочет делать вид, что ничего не произошло, она поступит так же. И уж конечно Элизабет Баррингтон не будет бегать за этим негодяем, как влюбленная по уши школьница! Она не позволит ему сломать ее судьбу.

Смахнув с лица дрожащими пальцами слезы, девушка с горечью прошептала:

– Ублюдок проклятый!


Выйдя на палубу, Эш долго бродил по яхте, пытаясь успокоиться и забыть нежную и покорную девушку, совсем недавно лежавшую в его объятиях. Но у него ничего не получалось. Остановившись около своей каюты, он смотрел на неспокойные воды океана. Примерно то же волнение было сейчас и в его душе. Он поверил Элизабет. Заглянул в ее теплые, нежные серые глаза и поверил в то, что там увидел.

Эшу казалось, что он знает женщин. Что может понять, когда лгут, а когда говорят правду. Но он ничего не знал о леди. Они, оказывается, вылеплены из другого теста. Леди способны вывернуть душу человека наизнанку и оставить там глубокую кровоточащую рану.

Пейтон.

Одно-единственное шепотом произнесенное имя, – Элизабет выдала себя с головой. И вонзила в его сердце острый нож. Когда он обнимал и целовал ее, она думала о проклятом Пейтоне, о человеке, которого хотела сделать из него, Эша. Ей хотелось, чтобы он сделал реальной ее давнюю фантазию.

Но самым ужасным было, пожалуй, то, что Эшу хотелось вернуться назад и на коленях молить Элизабет о ласке, которая, как ему казалось, читалась в ее глазах.

Изо всех сил, стиснув в ладонях гладкие дубовые перила ограждения, Эш старался не думать об удивительном запахе Элизабет, вкусе ее нежного тела. При воспоминаниях кровь, казалось, вот-вот закипит в жилах. Это была не просто женщина, а настоящая мечта. Но мечта принадлежала, к сожалению, не ему.

Вернее, не совсем ему. Пока он не согласится жить, окружив себя ложью.

Эш не мог этого сделать, но понимал, что долго ему не продержаться.

Подняв голову, он подставил лицо свежему океанскому ветру и попытался сделать глубокий вдох, но не смог – грудь сдавили боль и сожаление.

«Так даже лучше, – старался убедить себя Эш. – Лучше покончить с этим раз и навсегда. В Англии у него не будет будущего. Его сердце – на западе Америки, где человек мог свободно, не оглядываясь ни на кого, дышать полной грудью. Он не мог выдавать себя за того, кем не был на самом деле. Не мог поверить и в то, что увидел в глазах Элизабет. Не мог, хотя верить очень хотелось».

ГЛАВА 16

С высоты лазурно-голубого неба светило яркое солнце, придавая каменным стенам Четсвик Холла красноватый оттенок. Оно ослепительно блестело в его окнах, делая похожим на настоящий сказочный замок. Трехэтажное строение с двумя огромными боковыми крыльями от центрального корпуса было величественным, как публичная библиотека Денвера. Такого большого дома Эш никогда не видел.

Эш стоял на усыпанной гравием дорожке и во все глаза смотрел на великолепное здание. Но пристальное внимание привлекла не величественная и яркая красота Четсвик Холла. Его взволновало что-то еще. Что, – он и сам не мог понять. Кровь побежала в жилах быстрее. Сердце стучало так громко, что, казалось, заглушало шум ветра в ветвях высоких деревьев вдоль аллеи. Не мигая, боясь дышать, Эш смотрел на загородный дом Марлоу, а в душе чувствовалось полное смятение. В нем пробуждалось странное чувство, на короткий миг, осветив в сознании что-то очень знакомое. Хейворд прикоснулся к его плечу.

– Вспоминаете это место? – спросил он с надеждой в голосе. В глазах застыло ожидание.

Эш резко, словно норовистого коня, пришпорил свои чувства. Он не знал, откуда вдруг в сознании всплыли приметы чего-то очень знакомого, но был твердо уверен: он не готов признаться себе, что когда-то давно бывал в этом месте.

– Нет, – коротко ответил он.

Хейворд кивнул, и мелькнувшее разочарование сменилось улыбкой.

– Я уверен, со временем память к вам вернется, – ласково потрепал он Эша по плечу.

Тот отвернулся, чтобы не видеть полные ожидания глаза герцога. Он знал, какая ужасная вещь, – надежда. Она заставляет желать того, чего получить, увы, не всегда суждено.

Оглянувшись, он увидел Элизабет, стоявшую в нескольких футах от него, у экипажа. Она смотрела в его сторону холодным и отрешенным взглядом. Она не считала себя побежденной. Как, впрочем, и он. Но Эш понимал, – из случившегося прошлой ночью он вышел и не победителем. Те несколько часов, в течение которых он успел забыться сном, были наполнены образами Бет. Он видел ее с разметавшимися по белым простыням роскошными волосами под ласковым теплым светом лампы, нежную и зовущую. Когда забрезжил рассвет, ему до смерти захотелось прижаться к Бет, погрузиться в пламя ее жарких объятий.

Но он подавил в себе желание, которое росло так быстро, как ручей после сильного дождя. Эш давно уяснил, что полагаться во всем можно только на себя. И доверять – только себе. Он не собирался избавляться от мысли об этой женщине, и, что больнее, изгонять из сердца.

Эш поднялся вслед за Хейвордом по широким ступенькам, ведущим к крепким дубовым дверям под каменной аркой. Краем уха слушал рассказ герцога о древней и знатной фамилии Марлоу, история которой начинается с 1654 года. Подходя к массивным дверям Четсвик Холла, Эш представил себе, как переворачиваются в гробах предки герцога при одной мысли, что членом их семьи станет самозванец без роду и племени.

Дверь открыл высокий худощавый человек, приветствуя их со сдержанностью владельца похоронного бюро и улыбкой старого друга.

– С возвращением, Ваша Светлость, – любезно произнес он. – Рад снова видеть вас.

Хейворд коротко кивнул.

– Энджелстоун, это Хедли, – представил он Эшу дворецкого. – Ты сводил его с ума своими детскими проказами. Помню, как однажды наполнил его ботинки мелассой*.

* Меласса – черная патока. – (Прим. перевод.)


– Рад вас видеть, – приветствовал Эш, протягивая руку. – Прошу простить меня за тот случай с мелассой.

Растерявшись, Хедли уставился на протянутую руку, словно это была гремучая змея, готовая наброситься на него в любую минуту.

– Ну, что вы, милорд, – запинаясь, пробормотал дворецкий и, едва прикоснувшись к ладони Эша, резко отдернул руку. – Не стоит об этом вспоминать.

Эш отступил назад. Он чувствовал себя школьником, стоящим перед классом в слишком коротких штанишках. Повернув голову, он посмотрел на Элизабет, которая стояла возле белого мраморного бюста на черном пьедестале. Нахмурившись, она смотрела на него, и по выражению ее глаз он понял, что только что выставил себя на посмешище. Он отвернулся, чувствуя, как его охватывает горячая волна стыда. Разве можно за несколько недель усвоить все тонкости? Черт побери! Да этих правил – добрая тысяча, и каждое из них готовит ему ловушку. А ему не хотелось производить впечатление круглого дурака.

Хотя на улице было свежо, ему стало жарко. Красивая рубашка из белого шелка, выглядывавшая из-под черного сюртука, намокла от пота. Но он старался ничем не выдавать своего конфуза. И уж тем более не хотел, чтобы о его нервном напряжении догадалась Элизабет.

Переступив порог дома, Эш обвел глазами огромный холл. На стенах, обитых темными деревянными панелями, висели полотна в золоченых рамах. Под потолком красовалась стенная роспись с мифическими богами и богинями.

– С возвращением домой, Энджелстоун. – Крепко сжав руку Эша, Хейворд грустно улыбнулся. – Как давно мне хотелось произнести эти слова.

Никогда в голову Эшу не приходила мысль, что дом может заставить человека ощущать себя будто придавленным. Но именно таким он и казался себе сейчас – маленьким, жалким, затравленным, словно волк на псарне.