Девушка поднялась с диванчика и посмотрела в сторону Макгрегора. Он стоял у окна в обрамлении синих парчовых штор, – настроение его было явно не радужным.

– Непременно покажи Пейтону Лабиринт, – посоветовал Хейворд, не отводя глаз от Эша. – Ты всегда был без ума от Лабиринта. Мог играть там часами.

Эш пожал плечами, не уловив в словах герцога ничего особенного. Элизабет подозревала, что видимое безразличие было просто ширмой.

– Я всецело на тебя полагаюсь, – сказал Хейворд, пожимая руку Элизабет. – Надеюсь, ты меня не подведешь.

Элизабет с трудом улыбнулась:

– Я сделаю все, что в моих силах.

Стоя, у окна в гостиной, Хейворд наблюдал за Пейтоном и Элизабет, выходившими из дома. Стараясь держаться, друг от друга подальше, молодые люди шли по разным сторонам широкой дорожки, края которой были уложены кирпичом. Элизабет, не отрываясь, смотрела на живую изгородь, мимо которой они проходили. Внимание Пейтона было приковано к фонтану в форме морского конька, располагавшемуся по другую сторону дорожки. Герцог хотел убедиться, что молодые люди посмотрят в глаза друг другу. Ему казалось, что они оба очень этого хотят.

– Марлоу, скажи, пожалуйста, почему ты решил поручить трудную задачу перевоспитания нашего внука Элизабет? – спросила Леона мужа. Она была не слишком довольна происходящим.

Оглянувшись, Хейворд посмотрел на жену. Герцогиня сидела очень прямо, со сложенными на коленях руками, на краешке обитого синей парчой небольшого диванчика в стиле шератон*.


Шератон – стиль мебели XVIII в. (Прим. перевод.)


Они были одни в гостиной, – Джулиана отправилась взглянуть на своих лошадей. Герцог с намеком улыбнулся, глядя на недоуменный взгляд жены.

– Я подумал, что мы могли бы убить сразу двух зайцев.

Леона кивнула, и Хейворд понял, что она догадалась, что он имел в виду.

– Ты надеешься, что эти молодые люди полюбят друг друга? – уточнила герцогиня.

– Разве ты не была бы счастлива, если бы Элизабет связала свою судьбу с нашим внуком? – ответил Хейворд.

– Когда я начинаю думать о молодых людях, которые безуспешно пытались пойти с Элизабет к алтарю, я просто недоумеваю, почему она не замужем, – отозвалась Леона.

Хейворд снова взглянул в окно. Заметив, что Элизабет и Пейтон свернули в сторону небольшого участка, где Леона выращивала азалии, улыбнулся. Как часто он целовал жену среди цветущего великолепия!

– Может быть, Элизабет еще не нашла своего единственного мужчину, – предположил герцог.

– Не хочешь ли ты сказать, что единственного мужчину она увидела в этом грубоватом колючем молодом человеке, который отказывается признать нас бабушкой и дедушкой? – усмехнулась Леона.

– Все может быть, – ответил муж. – Уверен, тебя бы это порадовало.

Обдумывая слова мужа, Леона опустила глаза на сложенные на коленях руки.

– Я каждый день благодарю Бога, за то, что он подарил нам это прелестное дитя, – отозвалась она. – Я была бы более чем счастлива, видеть Элизабет замужем за нашим внуком.

– И все-таки вижу, ты чем-то озабочена, – заметил Хейворд.

В глазах Леоны была нескрываемая тревога.

– Ты заметил, как Пейтон смотрит на Элизабет, когда думает, что за ним никто не наблюдает?

– Он смотрит на нее, как любой молодой человек на понравившуюся женщину, – ответил герцог.

– Нет, он поедает ее глазами, как голодный тигр молодого ягненка, – обеспокоено заметила Леона.

– Да и я в свое время посматривал на тебя точно так же, моя дорогая, – с улыбкой ответил Хейворд.

Герцогиня изящным движением руки отмахнулась от слов мужа.

– Здесь, совсем другое, – возразила она. – Наш внук воспитан так, что не станет брать во внимание чувства девушки. Как ни печально сознавать, но наш Пейтон, – далеко не джентльмен. Ты не боишься оставлять его наедине с Элизабет?

– Элизабет уже не наивная девочка, моя дорогая, – ответил герцог. – И не какая-нибудь деревенская дурочка. С того дня, как она впервые оказалась в свете, вокруг нее увивается целый рой поклонников, но она их всех держит на расстоянии.

– Но ни один из этих молодых людей не рос в семье индейцев. – Герцогиня многозначительно подняла бровь. – Надеюсь, мне не надо напоминать, в каком еще месте он получил воспитание?

Хейворд понял, куда клонит дальновидная супруга.

– Если что-то между ними и произойдет, мы можем быть уверены, что Пейтон поступит, как благородный человек.

Леона не сразу догадалась, что имеет в виду муж.

– Но Элизабет не какая-нибудь овечка, чтобы с ее помощью заманить тигра в клетку, – попробовала возразить она.

– Конечно, нет, – согласился Хейворд. – Я люблю эту девочку, как родную дочь. – Он прислонился к оконному переплету и добавил: – Никак не перестаю думать, как бы убедить Пейтона остаться. Я ведь говорил тебе, что он намерен провести здесь только полгода, да?

– Да, конечно, помню, – задумчиво ответила Леона.

– И даже после этого, тебе не хотелось бы видеть этих молодых людей мужем и женой? – спросил герцог.

Герцогиня тяжело вздохнула.

– Да, хотелось, чтобы так оно и вышло. Но в облике нашего внука есть что-то дикое и непокорное. И чтобы приручить его, нам потребуется время.

Хейворд подошел к жене и, склонившись над ней, сказал:

– Не забывай, моя дорогая, любовь способна творить чудеса. – Он нежно погладил ее по щеке и прибавил: – Вспомни лучше, с какой легкостью ты приручила меня.

– Но тебя же не воспитывали в диких условиях, – отмахнулась от мужа герцогиня.

Хейворд поцеловал кончик ее носа.

– Вот увидишь, дорогая. Очень скоро наш внук, будет есть с руки Элизабет.


Элизабет украдкой покосилась на Макгрегора, который, плотно сжав губы, угрюмо смотрел перед собой. Он казался таким сердитым, что она боялась поплатиться головой за одно неудачное слово. И все-таки она собиралась сейчас сказать то, что определенно не понравится Макгрегору. Но, чем быстрее, тем лучше.

– Мистер Макгрегор, мы должны с вами поговорить, – начала, наконец, Элизабет и приостановилась.

Эш вопросительно посмотрел на нее и с усмешкой спросил:

– Вы так считаете?

– Да, – решительным тоном подтвердила девушка.

Она старалась казаться спокойной и холодной, хотя в душе кипел вулкан. Помолчав немного, Элизабет собрала в кулак всю свою выдержку и приготовилась произнести речь, которую продумала с утра.

– Поскольку Марлоу решил оставить меня вашим учителем, – начала она, – я думаю, мы должны забыть о вчерашнем вечере и вести себя так, словно ничего не было.

Свежий ветерок перебирал зеленые листья высокого вяза, под которым они стояли.

– Вы хотите сказать, что мы снова будем вести себя, как две пантеры? – уточнил Эш.

– Я думаю, мы могли бы сделать наши отношения более ровными и сердечными.

– Как красиво вы говорите, – усмехнулся Эш.

«Да как он смеет говорить со мной в подобном тоне! – возмутилась в душе Элизабет. – Ну и нахал!»

– Вы можете предложить что-то другое? – спокойно спросила она.

Отвернувшись, Макгрегор разглядывал лоскутный ковер из цветущих азалий, раскинувшийся среди сада.

– В том-то, черт возьми, и вся беда, – с досадой произнес он. – Другого выхода у нас просто нет.

«У них не будет и будущего, по крайней мере, этот человек о нем не задумывался. Ну и упрямый же он осел!»

Элизабет повернулась и пошла по дорожке вдоль небольшого склона, где заманчиво пестрели цветы. Подойдя к высоким кустам, она остановилась.

Белые, розовые и красные звездочки азалий покачивались на ветру, источая тонкий и волнующий аромат. Здесь, среди цветов царила безмятежность. Ей, Элизабет, как никогда, необходимо было сейчас самообладание. Всякий раз, когда Эш Макгрегор оказывался рядом, она безуспешно пыталась справиться со своими эмоциями. Сейчас она должна справиться со своими чувствами, пока не натворила глупостей.

Стоя возле куста белых азалий и осторожно прикасаясь к нежным лепесткам, она почувствовала приближение Эша.

Эш остановился рядом с ней.

– Мне казалось, что вы не захотите продолжать наши занятия после того, что произошло вчера вечером, – с легким удивлением в голосе сказал он.

«Напротив, мне безумно этого хочется», – подумала девушка, не отводя глаз от цветов.

– Это очень важно для Марлоу и герцогини, – отозвалась она, стараясь казаться безразличной.

– Не сомневаюсь, – согласился он. – Им ведь не хочется, чтобы какой-то дикарь, да к тому же ловец преступников, бросил тень на их имя.

Хотя голос Эша и был немного грубоват, Элизабет уловила в нем нотки неуверенности.

– Они просто хотят, чтобы вы чувствовали себя здесь, как дома, – ответила Элизабет.

На лице Макгрегора резко заходили желваки.

– Им хочется сделать из меня того, кем я не являюсь на самом деле, – коротко бросил он.

Скрестив руки на груди, девушка с достоинством встретила полный презрения взгляд Эша.

– Вы просто плохо знаете этих людей. В противном случае вы бы поняли, что самое главное для них, – ваше счастье, – решительно заявила она.

– Может быть, – пожал плечами Эш.

Элизабет чувствовала, что теряет всякое терпение: взять бы и просто задушить этого упрямого человека, – как ей этого хотелось!

– Прошлой ночью произошла ошибка, как вы верно, заметили, – Элизабет старалась говорить спокойно. – Думаю, что смогу забыть этот инцидент. Надеюсь, что вы – тоже.

Голубые глаза испытующе смотрели на Элизабет, пытаясь увидеть в них то, что она не договорила.

– Мне кажется, вам нелегко будет забыть то, что произошло вчера, – сказал он.

Да, Элизабет прекрасно знала, что ту ночь она не забудет никогда. Но ей ничего не оставалось, как заставить себя сделать это. Или, по крайней мере, хотя бы забыть на какое-то время. Пока не убедит этого упрямца, что его настоящий дом здесь, в Четсвике.

– Как вы уже сказали, это будет даже к лучшему. – В душе она противилась этому.

В глазах Макгрегора появилась настороженность.

– Не могу не отметить ваше благоразумие, – усмехнулся он.

– Вы хотите, может быть, чтобы вас учил кто-нибудь другой? —поинтересовалась Элизабет и, затаив дыхание, ждала ответа.

– Я предпочел бы не забивать больше голову никакими правилами. – Замолчав, он некоторое время смотрел вдаль, а потом снова продолжил: – Выбора у меня нет. И я не хотел бы знакомиться ни с каким другим учителем.

Элизабет вздохнула с облегчением.

– Наши уроки помогут вам быстрее войти в наше общество, – сказала она.

Макгрегор резко рассмеялся, пытаясь скрыть свое подлинное состояние.

– Боюсь, это не так легко, – возразил он.

– Вас просто переполняют чувства, вот и все, – постаралась подбодрить его Элизабет.

– Переполняют чувства! – Эш окинул долгим взглядом раскинувшиеся вокруг сады и земли Четсвика. – Едва ли этими словами можно выразить то, что я сейчас испытываю.

Элизабет понимала, что ему сейчас грустно, больно и одиноко. В саду звонко запел жаворонок, словно обещая, что все будет хорошо.

– Каким бы ярым противником нашего мира вы ни были, я должна сказать, что довольно многое вы успели усвоить за короткий отрезок времени.

– Да. – Эш тихо засмеялся. – Я и в самом деле доказал, что достиг многого, когда пожал руку бедняге Хедли. Его чуть не хватил удар.

– Вам еще предстоит кое-что усвоить, – мягко заметила она.

– Так уж и «кое-что», – усмехнулся Эш.

– Не считая самого главного, что вы должны будете запомнить, – поправилась Элизабет.

– Вы намекаете, что, первым делом, я не должен шокировать слуг?

– Что-то вроде этого, – согласилась Элизабет.

Она снова пошла по дорожке, не спеша, обходя кусты азалий. Как ни старалась Элизабет казаться спокойной, ноги ее дрожали. Кругом стояла тишина. Единственными звуками были лишь мягкое шуршание платья и тихий шепот цветов, покачиваемых на ветру.

От цветочной клумбы начинался туннель из раскидистых вязов, ведущий к Лабиринту. Элизабет старалась не думать, сколько раз она проходила здесь и представляла рядом с собой Пейтона. Она понимала, что такие мысли ни к чему хорошему не приведут. Учительница и ученик. Им оставался только такой уровень отношений. Продолжаться так будет до тех пор, пока упрямый дикарь не признает Четсвик своим домом.

– Пятый по счету герцог, дед Марлоу, имел страсть к садоводству. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, он посадил этот Лабиринт.

Войдя в роль учительницы, Элизабет махнула рукой в сторону Лабиринта, вырисовывавшегося в конце зеленого туннеля.

– Из семейной хроники известно, что дед Марлоу взял за основу своего, Лабиринт в Хэмптон Корте, прибавив к нему несколько новых поворотов. Этот прекрасный Лабиринт считается очень сложным. Я знаю людей, которые плутали по нему часами.

Идущий все это время, рядом с Элизабет Эш вдруг остановился как вкопанный. Не отрываясь, он смотрел на высокую стену из тисса, начинавшуюся в конце туннеля, словно увидел привидение.