Вера Юдина - Хранители Черной Земли

– Это невозможно, мы утеряли все следы тайников, где хранятся мои сущности, – хмуро ответил Осирис.

– Но мой господин, – радостно воскликнул Имхотеп, – я много веков провел в вечном скитании по земле, среди живых и мертвых, я могу вам открыть тайну! Я знаю, где хранятся все ваши сущность.

Блеск мелькнул в глазах Осириса.

– Говори! – приказал он.

Имхотеп поведал Осирису о каждом тайнике, куда Исида перепрятала все части Осириса. И на рассвете судно вновь отчалило от берега, направляясь к берегам затерянной Элефантины.

После ночи, когда Каир проживал свою жизнь без изнурительной жары, вновь поднималось солнце. На площади, в районе бывшего Гелиополя, перед священным обелиском Феникса, сидели Митя и Саша.

– Долго еще ждать? – дожевывая булку, купленную у какого-то египтянина, спросил Митя.

– Совсем немного. Имей терпение, осталось совсем недолго, – ответила Саша.

Уже больше восьми часов они сидели на том же месте, внимательно следя за небосклоном. Они пришли на эту площадь, следуя знакам, которые Саша увидела в погребальной камере фараона.

И вот они сидят на площади, перед огромным обелиском, который, словно копье или росток пшеницы, пробивается из земли к небу и своим острием буквально упирается в облака. Все его стороны были исписаны загадочными символами, но несмотря на прежнее неведение и к огромному удивлению брата, Саша с легкостью разобралась в странных знаках, сумев прочитать в них послание. Надписи говорили о том, что, дождавшись восхода солнца, «избранный» увидит путь в священный город.

– Когда взойдет солнце, ладья солнечного бога начнет свое движение вокруг земли именно с этой точки, – радостно сообщила Саша брату, закончив чтение. – А мы должны будем просто следовать за ее тенью.

До рассвета было недалеко, и в ожидании нужного часа они сели как бродяги, прямо на газоне, пытаясь насытиться всухомятку сомнительной едой, купленной в спешке. Со стороны могло показаться, что они просто странники, желающие насладиться восходом солнца в самом загадочном месте Египта, но все же незаметно для остальных Саша внимательно следила за вершиной остроконечного обелиска, твердо веря, что скоро должно произойти какое-то чудо.

– Ты не думала, что Мартина и твой отец сейчас разыскивают нас с собаками, да еще и Интерпол подключили для надежности? – после долгих раздумий без эмоций спросил Митя.

– Возможно, – безразлично, словно этот факт ее совсем не интересовал, согласилась Саша.

Она, конечно, догадывалась, что эта выходка не сойдет с рук им обоим, но азарт приключений, чувство трепетного восторга и возможность прикоснуться к непознанному отметали все страхи.

– Тебе легко говорить, твой отец поорет и перестанет, а вот Марти… – Митя передернулся, явно представляя, что ожидает его по возвращении, – я даже боюсь себе представить, что она может сделать со своим единственным наследником, так сильно расстроившим ее чувства.

– Если она лишит тебя наследства, я возьму тебя на поруки, – шуткой постаралась разрядить обстановку Саша.

– Ха, дорогая, – сгримасничал Митя, – очень смешно. Меня поражает твое чувство юмора. Ты хоть к чему-то в жизни относишься серьезно?

– Отношусь, – тихо сказала Саша.

– К чему? Если не секрет.

– К памяти о ней.

Вот оно. Впервые за долгие годы Саша сама заговорила о матери. После смерти Лизы Сцаенской прошло десять лет, и за все это время Саша ни разу даже не дала понять кому-то, что помнит эту милую женщину, которую она ласково называла мамой.

– Я думал, ты не помнишь ее, – шумно проглотив кусок булки, признался Митя. – Ты никогда даже не спрашивала о ней.

Он не был готов к этому разговору сейчас, но видел, что эти мысли гложут Сашу, и не мог просто так сменить тему, не дав девушке выговориться.

– Я все помню, – грустно призналась Саша. – Помню ее голос, помню ее смех, помню, как пахли ее волосы. Даже звук ее тихих шагов до сих пор стоит у меня в ушах. Этого не забыть… Она большая часть моего прошлого, то, без чего мое сердце вряд ли будет биться…

– Прости, малыш. – Митя погладил сестру по голове и притянул к себе.

Саша уткнулась носом в его рубашку, насквозь пропахшую пылью, и тихо засопела.

– Я всегда знала, что он не может простить мне того, что мама умерла, а я осталась жива.

Это было самое трогательное признание за всю ее жизнь. Это было то, что сжигало ее изнутри, разъедая и мешая дышать. Именно поэтому она бунтовала против дисциплины и правил, установленных в доме. Она разучилась читать в глазах отца любовь и перестала думать о прошлом. Это была стена, выстроенная от обиды. Но память не обманешь, нельзя выкинуть из жизни человека, который так много значил для тебя.

Почувствовав, как защипало в глазах от набежавших слёз, Саша громко шмыгнула носом и постаралась взять себя в руки. Эта страна вызывает в ней странные эмоции. Какую-то слабость и растерянность. Чувства, которые прежде не были ей знакомы, поднимаются будто из глубины души, заставляя дрожать голос.

– Эй, ты чего? – поднимая голову сестры, ласково спросил Митя. – Она любила тебя. Я знаю это. Ты была ее принцессой.

– Она говорила тебе? Ты ведь был старше, и должен помнить ее, какой она была?

– Твоя мама была самым добрым и открытым человеком во всем мире. У нее был нежный голос и красивые волосы… совсем как твои.

Саша улыбнулась.

– И поверь мне. Твой отец не считает тебя виноватой в ее смерти, он сам по себе такой сухарь.

– Сухарь?

– Да – сухарь, – рассмеялся Митя. – Мартина всегда так говорила.

– А Мартина, конечно же, – протянула Саша, – самый мягкий и ласковый человек на свете.

– Да брось ты, – заступился за бабку Митя, – она на самом деле не такая уж и плохая. У нее есть минусы, но она справедлива в своем воспитании. В детстве она читала нам сказки, гуляла с нами. Разве ты не помнишь, как совсем маленькой девочкой приезжала к нам в имение, и Мартина старалась заполнить пустоту в твоей душе? Но ты была маленьким ежиком, а потом еще и Виктор, со своей фанатичной опекой. Ты закрылась от Мартины, и она не стала стучаться в твои двери. А если бы ты хоть немного попыталась узнать ее, все было бы по-другому.

– А тебя-то она за что третирует?

– Меня? Что ты! Мартина любит меня больше всего на свете. Я смысл ее жизни. Ее надежда на спокойную старость… – Митя задумался и добавил: – Хотя в свете последних событий я уже сомневаюсь, что мне удастся сохранить свои прежние позиции.

В этот самый ответственный момент их откровений за горизонтом появились первые проблески восхода. Небо окрасилось цветом спелых рябиновых ягод, и вдалеке появилась тонкая полоса восходящего солнца.

– Пора, – поднимаясь, сообщила Саша.

Когда солнце взошло, тень, отбрасываемая обелиском, отцепилась и, словно воздушный шарик, медленно раскачиваясь, поползла в сторону города. Саша указала рукой на ползущую тень.

– Мы должны следовать за ней. Так он сказал.

Митя не ответил, и Саша обернулась на брата. Тот стоял с широко раскрытыми глазами и удивленно взирал на движущееся по земле пятно. Теперь он понимал, что Саша не шутила, когда говорила, что знаки есть, и эти знаки могут привести их к сокровищам. Его лицо просияло, и он, схватив Сашу за руку, бросился к машине.

– Я, конечно, не верю во всю эту абракадабру, но чем черт не шутит, – прокричал он на ходу, не обращая внимания на то, что Саша едва за ним поспевает.

Они запрыгнули в машину, и Митя вдавил педаль газа в пол. В один момент они едва не потеряли тень из виду, когда натолкнулись на группу туристов. Митя сигналил и ругался, и лишь несколько купюр, всученных в руки провожатому группы, помогли им прорваться сквозь блокаду.

Тень ползла по длинным пустынным улицам Каира, направляясь в только ей известное место. Проехав по нищим кварталам Эль Матрия, они выехали к мосту и перескочили на другой берег. Тень продолжала ползти дальше. Окруженная солнечными зайчиками, она то и дело подпрыгивала, словно живая, изредка виляя из стороны сторону.

Город закончился, началась бескрайняя пустыня. Едва выскользнув за границы Каира и обогнув дорогу, ведущую на плато Эль Гиза, тень направилась именно туда, в бесконечность желтых песков, по направлению впадины Каттара. На одно лишь мгновение Митя затормозил, не решаясь следовать за этим странным явлением в глубь опасной своей непредсказуемостью пустыни, зная, как она может быть безжалостна к неподготовленным путникам.

Но Саша, почувствовав сомнение в поведении брата и не желая терять заветный след, громко крикнула:

– Вперед, иначе дальше я пойду пешком.

Митя вдавил педаль газа в пол и, поднимая за собой клубы пыли, рванул навстречу опасностям.

Вскоре он пожалел о своем решении. Пожалел о том, что поддался на уговоры сестры. И о том, что он вообще притащился в эту страну. Они уже достаточно долго ехали по пустыне, но впереди не было даже проблеска. С каждым метром становилось яснее – они едут в никуда. Это словно конец мира, грань между реальностью и вымыслом, когда сознание начинает играть свои ужасные шутки.

Тень уже давно перестала вилять и изгибаться, теперь она ровно плыла вперед, словно разверзая своим острием желтые волны песков.

Солнце стояло высоко, и в машине воцарилась невыносимая жара. Ко всему прочему, кондиционер, спасавший первое время от изнурительной жары, совершенно неожиданно сначала затрещал, затем громко хлопнул, свистнул и отключился. Теперь единственной отрадой заблудившихся путников были остатки воды, которую они все же предусмотрительно захватили с собой.

Но чем дальше они продвигались по пустыне, тем идея следовать за этой подозрительной тенью казалось обоим все менее удачной. Пот градом лился по утомленным лицам. Дышать становилось все труднее. В уме возникали картины ужасного и неизбежного конца.

И когда, казалось, хуже уже просто быть не может, совершенно неожиданно мотор вдруг запыхтел и задымился. Машина заглохла, прокатилась еще несколько метров вперед и остановилась.

– Приехали, – сдерживая закипавшее внутри напряжение, задумчиво возвестил Митя.

– Что значит приехали? – встревожено спросила Саша.

– Приехали, Саша, значит – приехали. Дальше либо пешком, либо ждать подмоги.

Митя достал телефон – связи не было. Митя потряс несчастный гаджет и чуть было не вышвырнул его в окно, когда вдруг вспомнил, что теперь это, возможно, единственный источник света. Надо ведь смотреть вперед. Солнце сядет, они останутся в пустыне, далеко от цивилизации, ведь кто знает, как далеко их завела игра тени. Тогда этот тонкий и блеклый луч света, последний отголосок современного мира, станет для них единственной радостью.

Митя повернулся к сестре.

– Ну и что будем делать? Ты ведь знала, зачем мы ехали сюда, теперь подумай, пошамань нам выход из этого пекла. А то я уже чувствую себя как у черта на сковородке.

Саша одарила брата странным, загадочным взглядом, таким, как был у нее в камере пирамиды, и резво выскочила из машины. Она оглянулась чтобы посмотреть назад, в надежде увидеть след хлебной крошки, как в сказке о мальчике с пальчик. Но вместо следов, оставленных их машиной, по которым еще оставался шанс вернуться назад, девушка увидела совершенно ровную гладь бесконечных песков. Жестокие и безжалостные ветра, не стихающие в этой глуши, заметали любой след, способный помочь путникам вернуться обратно. Это было похоже на природную ловушку. Теперь пустыня готова была принять свои жертвы навсегда, не оставляя шансов вернуться или спастись.

Понимая, что теперь у них одна дорога – вперед, Саша попыталась вновь поймать взглядом тень, но, к ее ужасу, тень набирала скорость и теперь неумолимо отдалялась, оставляя их на растерзание безжалостным пескам. Это был конец. Они обречены.

– Она исчезает! Мы должны догнать ее, иначе погибнем, – сокрушенно воскликнула Саша и бросилась следом за тенью.

Митя поспешил за сестрой, понимая, что если они сейчас упустят свою последнюю надежду, то могут надолго застрять в этом богом забытом месте.

Тень снизила свою скорость, на одно лишь мимолетное мгновение, едва уловимое для человеческого глаза, и вдруг вновь продолжила свое стремительное движение вперед.

Остановившись лишь на миг, Митя успел закатать штаны. Рубашка же давно вылезла и теперь неаккуратно болталась. Никогда еще он не выглядел так неопрятно и не чувствовал себя так отвратительно. На голову он повязал свой шелковый платок, привезенный из Индии, над которым так смеялась Саша.

– Как ты думаешь, куда она нас приведет? – спросил Митя, вглядываясь в горизонт.

– Не знаю, – неуверенно ответила Саша. – Этого мне не сказали.

– Замечательно, ты не знаешь. А где же твоя непоколебимая уверенность в правильности своих решений? – съехидничал Митя. – Ты же уверяла меня, что это будет увлекательное путешествие.