Собравшиеся облегченно вздохнули.

– Не торопитесь, – успокоил Кавендиш. – Вас сбила машина. Мы пытаемся вам помочь.

Глаза человека широко раскрылись, и на его лице сначала появилось потрясение, которое затем сменилось испугом. Потом лицо его выразило беспокойство, когда он огляделся вокруг.

– Что произошло, черт возьми? – прохрипел он.

Врач кратко повторил то, что ему было известно.

– Как вы себя чувствуете?

– Неловко, – сказал он, глядя вокруг, приподнимаясь на локтях. – Привет, Фитч. Помоги мне встать. Спасибо, дружище.

– Я думаю, вам лучше… – начал Кавендиш.

– Ерунда. Я достаточно пережил в окопах, чтобы переживать из-за легкого недоразумения на Севил-роу. Как глупо я, должно быть, сейчас выгляжу. Извините за беспокойство, дамы и господа. Все в порядке, я просто немного ударился, – заверил он, потирая плечо, а затем трогая себя за подбородок. – Пожалуйста, не стоит больше заострять на мне внимание.

– Как хотите. Я доктор Джон Кавендиш, – сказал он, приподнимаясь, чтобы встать, морщась от хруста колен и глядя, как мужчина начал отряхиваться, а зрители – приподнимать свои шляпы в знак прощания и расходиться, поскольку смотреть больше было не на что. – Сколько пальцев я показываю? – спросил Кавендиш.

– Четыре, – ответил мужчина скучающим голосом.

– На обеих руках, пожалуйста, – попросил Кавендиш.

– Семь, – последовал несколько более раздраженный ответ.

– Вы можете вспомнить свое имя? – спросил Кавендиш так, словно у него было еще двадцать вопросов в запасе.

Человек посмотрел на него, поправляя галстук.

– Да. Не думаю, что это слишком сложно, доктор Кавендиш. Я Александр Уинтер. – Он кивнул Фитчу. – Что это за одежда на мне, Фитч? Я никогда не ношу темно-синий.

– Нет, сэр. Но я не шил для вас этот костюм, мистер Уинтер.

– В самом деле?

Фитч слегка пожал плечами, словно извиняясь.

– Да, господин Уинтер, хотя издалека кажется, что он прекрасного качества, возможно, немного узковат, если позволите заметить.

Уинтер кивнул.

– Но вы же шьете все мои костюмы, Фитч. – Он нахмурился.

Фитч вежливо пожал плечами.

– Мы не видели вас несколько лет, сэр.

Мужчина уставился на него в недоумении, словно Фитч только что сказал, что в Англии больше не идет дождь.

– Война повлияла на наш бизнес, господин Уинтер, – вздохнул Фитч. – Многие из наших клиентов не вернулись. Я думал, что вы, возможно, стали одним из них. – Он моргнул и прочистил горло. – Простите меня.

– Нет-нет, не стоит. Э… какой сегодня день?

– 30 сентября, сэр.

– А, хорошо. Э… а год?

Оба посмотрели на него с удивлением.

Кавендиш заговорил первым.

– 1920-й. Разве вы этого не знаете?

Уинтер улыбнулся, но врач успел заметить изумление у него на лице.

– Чувствую себя немного не в себе, полагаю, что от удара, – признался Уинтер. – Возможно, будет лучше, если меня осмотрят.

– Пойдемте со мной, мистер Уинтер. Я собираюсь на Харли-стрит. Я хотел взять такси.

– У меня есть свой врач, сэр. Ллойд Рэтбоун обычно лечит нашу семью.

– Я знаю Ллойда, – кивнул Кавендиш. – Он сейчас путешествует по Европе, насколько мне известно. Позвольте мне успокоить себя, осмотрев вас лично у себя в приемной, иначе я не смогу отпустить вас с чистой совестью.

Уинтер глубоко вздохнул.

– Ладно, если это поможет вам спокойно спать по ночам.

– Поможет.

– Фитч, этот костюм теперь выглядит неопрятно, а еще я только что заметил небольшую дырку на колене.

– Я тоже заметил, – осторожно сказал Фитч.

– Не думаю, что у вас есть…

– Ну, сэр, по странному совпадению, у меня есть для вас костюм. Вы заказали его в 1915 году, когда были здесь в последний раз, и попросили, чтобы он был готов к вашему возвращению. Оно будет скорым, сказали вы тогда, – печально процитировал Фитч.

– Пять лет, – пробормотал Уинтер.

– Он подойдет вам, господин Уинтер, в этом нет ни малейших сомнений. Мне кажется, вы не набрали ни унции за время вашего отсутствия, разве что, наоборот, немного сбросили вес.

– Вам виднее, Фитч. Так у вас есть костюм? Как чудесно. – Уинтер явно был доволен.

– На вашем счету и до сих пор висит в своем портпледе. Я всегда надеялся, что вы заберете его, сэр, – сказал Фитч, а затем откашлялся, чтобы его голос не казался таким взволнованным. – Э, простите меня. Слишком многие не вернулись.

Александр Уинтер широко улыбнулся Фитчу, ничуть не кичась своим общественным положением, а затем повернулся к Кавендишу.

– Сделайте мне одолжение, Кавендиш. Позвольте мне сменить этот грязный и рваный костюм.

– Разумеется. Я поймаю такси, и мы с вами доедем на Олдберлингтон-стрит.

Уинтер кивнул в знак благодарности и последовал за Фитчем в святилище одежды под названием «Андерсон и Шеппард», которое в прошлом веке несомненно служило жилищем каким-нибудь аристократам, затем там, скорее всего, была приемная врача, пока на улицу не проникло портновское сообщество. Хирурги были вытеснены портными на Харли-стрит, и теперь вся улица принадлежала элитным портным, которые одевали джентльменов и аристократов.

Пока они шли к салону, Уинтер оценил огромное число ателье и салонов, скопившихся на этом лондонском пятачке, и каждое со своей специализацией. Некоторые начинали со шляп и головных уборов, как Томас Хоукс, который затем объединился с Дживзом в доме номер один по Севил-роу. Другие начинали как поставщики одежды для охоты или церемониальных костюмов для королевской семьи и других высокопоставленных лиц.

По большей части они располагались в трехэтажных домах с мансардой и подвалом. Салон мистера Финча занимал все три этажа. Уинтер знал, что швеи работают в мансарде, где при дневном свете удобно пришивать пуговицы и делать другую работу, для которой требуются проворные женские ручки. А в подвале, как правило, размещается команда закройщиков и лекальщиков, поскольку солнечный свет, проникающий в крошечный дворик на нижнем уровне, через высокие окна падает прямо на стол для раскройки тканей.

Уинтер узнал знакомый кирпич сливового цвета и, придерживаясь за металлические перила, чтобы не упасть, поднялся по лестнице в салон. На самом деле ему не хотелось признаваться, что в голове все еще стоял туман, описать свое состояние по-другому не получалось.

Стены с деревянной обшивкой и мраморный камин встретили его внутри.

– Ну, наконец-то, – сказал Фитч. – Элтон?

Появился молодой человек.

– Господин Уинтер, сэр! – Его глаза округлились от удивления. – Какая радость снова видеть вас в нашем салоне!

Посетитель стоял спиной к потухшему камину.

– Чертовски приятно снова заглянуть сюда, Элтон. Ты тоже вернулся домой. Как дела?

– О, как видите, цел и невредим, сэр, благодарю вас.

– Куда тебя отправили?

– В Италию, сэр. Но как же хорошо снова оказаться дома. Я женился на своей возлюбленной, Салли. У нас вот-вот родится первенец. Вы тоже, должно быть, рады попасть домой.

– Молодец, – сказал Уинтер, стараясь не показать, что он понятия не имеет, каково это – быть дома.

– Господин Элтон, принесите, пожалуйста, костюм господина Уинтера и попросите Ярдли, чтобы налил нам попить чего-нибудь теплого. Чаю, сэр?

Он немного поразмыслил.

– Пожалуй, не стоит, – сказал наконец Уинтер, потянувшись к кармашку для часов, которого у него не было. – Странно, – пробормотал он. – Хм, меня ждет доктор Кавендиш.

– О да, конечно, – ответил Фитч. – Господин Уинтер, пройдемте со мной, вы можете переодеться в задней комнате.

Через несколько минут Фитч переодел его в темно-серый костюм безупречного покроя. Уинтер знал, что у него длинный торс, но Фитч тоже об этом знал, и это было видно по идеальному отражению, которое он увидел в зеркале, пока Фитч проходился щеткой по плечам своего клиента.

– Отлично, сэр. Я просто в восторге. Вы оказались провидцем, еще в 1915 году знали, что этот стиль, хотя и смелый, войдет в моду. Ваш уважаемый отец пришел с вами в тот день. Помните, сэр?

– Отец? Ах да, конечно, – сказал Уинтер, и довоенные воспоминания начали снова наполнять его разум. Он глубоко вздохнул, чтобы немного сконцентрироваться. Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть отца, Томаса Финеаса Уинтера.

– Ваш отец пришел заказать новый костюм для утренних приемов, и не знаю, помните ли вы, в какой ужас он пришел от вашего выбора.

Фитч усмехнулся, и Уинтер тоже.

– Во всяком случае, сэр, ваш следующий костюм мы сделаем с отворотами на брюках, широкими лацканами, и полагаю, что пиджак будет двубортным.

– Серьезно?

– Вы всегда старались держаться на гребне моды.

– Как скажете. Фитч. Спасибо за рубашку и галстук.

– Не стоит благодарности, господин Уинтер. Мы с вами выбрали все, еще до того, как вы… перестали к нам заходить. И вы выглядите просто великолепно, если позволите заметить. Плюс цвет вам очень к лицу, сэр.

Уинтер улыбнулся.

– Ну, мне пора бежать, старина. Еще раз спасибо. Э, оплата?

– Все уже оплачено, сэр.

– Отлично. Доктор Кавендиш вряд ли привык ждать.

– Хм, а что делать со старым костюмом, сэр?

– Он мне не нужен.

– Я починю его и отдам в работный дом, если не возражаете. Сейчас много нуждающихся.

– Разумеется, – сказал Уинтер, стараясь скрыть смущение, что сам об этом не подумал. Знай Фитч правду, он понимал бы, что его клиент был вообще едва способен думать. Мир казался ему ужасно странным местом, и его хватало только на то, чтобы следить за разговором. Уже 1920 год! Что же произошло после 1917-го, когда он стоял в окопе, пытаясь укрепить дух деморализованных людей?

– Я вас провожу, господин Уинтер. Прошу, возвращайтесь в самое ближайшее время. Уверен, вам понадобится новая осенняя одежда, возможно, даже новое зимнее пальто.

– О, несомненно. – Уинтер махнул Кавендишу, который ждал его в такси.

– Надеюсь, что это не тот таксист, который сбил вас, сэр, – заметил Фитч, сделав попытку пошутить на прощание.

– Да уж. – Он пожал руку портного. – До скорой встречи, Фитч.

– Надеюсь на это, сэр. Спасибо.

Он забрался в машину.

– Спасибо, Кавендиш.

– Не за что. В противном случае меня измучила бы совесть. Харли-стрит, пожалуйста, – сказал он и постучал тростью по окну между ними и водителем. – Надеюсь, это не тот же парень, который вас сбил, – пробормотал он.

* * *

Позже, у себя в кабинете, доктор нахмурился.

– Итак, вердикт? – спросил Уинтер.

– Пока все выглядит нормально. Вы в неплохой физической форме, хотя я заметил, что вы прихрамываете?

– Осколочное ранение, – устало предположил Уинтер.

– Где вы были?

– Ипр. – Он невесело усмехнулся. – Генералы любят делить войну на битвы. А для нас в окопах это была одна бесконечная война. Но если быть бюрократически точным, я получил эту рану в так называемой третьей битве. – Последнее было догадкой, причем достаточно очевидной, хотя ему хотелось бы вспомнить больше, чем то, что это было в конце 1917 года, когда они находились под постоянным обстрелом, целью которого было захватить город Пашендаль, и окопы были вырыты в глинистой почве, которая превратила их жизнь в бесконечный оползень.

Врач потянулся за стетоскопом и быстрым движением накинул его на шею.

– Продолжайте, – попросил он, начав доставать какое-то оборудование из продолговатой блестящей жестяной коробки.

Уинтер нахмурился, пытаясь вспомнить.

– Мы бежали строем по нейтральной территории, рядом разорвался снаряд, и меня отбросило в канаву. – Он прищурился, словно пытаясь получше разглядеть это в своем сознании. – Она была очень глубокой, усеянной трупами и умирающими. Ужасные крики боли, большинство звало своих матерей, они были так молоды.

Врач кивнул, настраивая свой хитрый прибор для измерения артериального давления.

– Осколки и пули свистели над головой, и земля сотрясалась от постоянного артобстрела. Я не думал, что вообще проживу больше, чем несколько минут, и решил по крайней мере попытаться выбраться из канавы и сделать еще несколько выстрелов вместе с храбрецами наверху.

Доктор приложил палец к губам, вставляя стетоскоп в уши. Уинтер слушал, как манжета посвистывает, надуваясь, а затем почувствовал, что его рука немного онемела. Кавендиш продолжал слушать и, казалось, был доволен тем, что услышал, начав снимать манжету.

– Пожалуйста, продолжайте.

Уинтер пожал плечами.

– Больше рассказывать нечего. Я… Ну, мне кажется, был еще один жуткий взрыв, еще один прямой удар по окопу. Честно признаться, я и сам не знаю, как выбрался оттуда, и не могу рассказать об этом, но предполагаю, что некоторое время был без сознания, так как не могу вспомнить ничего больше о том дне.

– Действительно, вам повезло, друг мой, – согласился доктор, вздыхая. – Повышенное давление, но этого и следовало ожидать. В общем, вы, кажется, в приличной форме. Завтра у вас будет синяк, – сказал он, указывая под подбородок своего пациента, – и подозреваю, что он будет болеть некоторое время.