– Я… хотела сказать… – Она запнулась, моргая, не в силах контролировать прилив эмоций, который угрожал ее захлестнуть. – Том опять впал в то состояние. – Все ждали в гробовом молчании. Иди снова моргнула и нашла в себе силы продолжать: – Том был не в себе, когда я его встретила.

– Что вы имеете в виду, миссис Валентайн?

Мадлен стояла рядом с ней и успокаивающе держала ее за руку.

– Она имеет в виду, что, очевидно, с Томом снова что-то произошло.

Эйб посмотрел на Иди так, словно был в агонии.

– Ты хочешь сказать, что он снова потерял память?

Иди начала непроизвольно дрожать.

– Нет, папа. Я думаю, что на этот раз она, вероятно, к нему вернулась. – Она отчаянно всхлипнула, и вместе с этим пришло страшное, леденящее чувство освобождения. Острая боль пронзила ее тело, начавшись с бедер. За ней последовала вторая волна боли.

Мадлен помогла ей сесть. Иди слышала встревоженный голос отца и краем глаза видела темный мундир констебля, но все вокруг плыло. Что происходит? Боль перешла в судороги. Она думала, что ей это только кажется, не хотела верить, что начинаются роды. «Только не без Тома! Пожалуйста, нет!»

– Иден… Иден?

Иди сжала руку Мадлен.

– Чем я могу тебе помочь?

– Начинается. – Она заморгала, пытаясь восстановить остроту зрения. Ей удалось сфокусировать взгляд на худощавом лице Мадлен. Ее серо-зеленые глаза вопросительно смотрели на Иди. – Ребенок, – прошептала Иди и целиком отдалась боли. Казалось таким уместным впасть в агонию, только что потеряв любимого.

«Том разобьет тебе сердце». Она услышала слова отца, эхом прозвучавшие в ее голове, уплывая из гостиной своего дома в бездну отчаяния.

Но слова отца последовали за ней, прорываясь сквозь туман боли.

«Думаю, рано или поздно Том узнает правду о себе».

Иди смутно понимала, что выделения и схватки усиливаются. Она ощущала чьи-то руки, слышала взволнованные голоса краем сознания и вдруг отчетливо поняла, что не только слова ее отца – что она потеряет Тома, когда он все вспомнит, – были пророческими, но и что это своего рода божественная кара, и ребенка у нее тоже отберут.

* * *

Алексу эта ночь показалась долгой и странной. Он сидел в комнате матери, держал ее за руку и рассказывал все, что мог вспомнить о своей жизни с тех пор, когда они виделись в последний раз. Эффи тихо вернулась в комнату, где они сидели, и принесла ужин, который он с удовольствием проглотил, особенно горячее какао, в которое Эффи добавила немного коньяка.

– Это поможет вам уснуть, сударь. – Она улыбнулась, и он все еще видел в ее глазах удивление от того, что он вернулся.

После того как закрылась дверь, мать подняла бровь.

– Не сомневаюсь, крыло прислуги будет гудеть от сплетен еще до того, как вся семья проснется, – сказал он.

– Мой милый, это ничто по сравнению с тем, что твой приезд сделает с бедным Дуги.

– Я стал не очень хорошей новостью, да, мама? – спросил он, подмигивая.

– Думаю, для него – совсем плохой.

– Но он, конечно, все же обрадуется, что я жив? – вздохнул он.

– Лекс, Дуги любит тебя. Все знают, что вы трое были очень близки, мы с твоим отцом очень гордились этим… это наше главное достижение. Но до войны у каждого из вас было свое место в структуре семьи. Дуги, хотя он часто жаловался на это в детстве, понимал, что он средний сын и его путь всегда будет несколько сложнее.

– Я знаю, почему ты всегда становилась на его сторону.

Она печально улыбнулась.

– Я пыталась не вмешиваться, но было трудно не сочувствовать ему. Твой отец считал, что он сам должен разобраться со своими чувствами. – Она погладила сына по щеке, все еще не веря, что он сидит перед ней, и прикоснулась к нему, чтобы убедиться, что мираж не исчезнет. – А после твоего исчезновения все изменилось. Дуги стал «первенцем», за неимением лучшего термина. И, к сожалению, дорогой, это совпало с его браком с женщиной, которая, боюсь, не сможет создть баланс, необходимый для большинства браков.

– Дуги женился? – изумился Алекс.

– О да! Пышная светская свадьба – такая, какие мы с твоим отцом в глубине души терпеть не могли. Но ради Дуги мы в тот день оставили свое мнение при себе.

– Кто же эта счастливая леди?

– Угадай, – предложила она с недоброй усмешкой.

– Хелена Джеймс?

– Ой да ладно. Подумай получше.

– Но не Дафна же Киркхем-Джонс?

Она поморщилась.

– Только через мой труп, – пробормотала она. – Но уже теплее, дорогой. Подумай о круге ужасной Дафны и вспомни самую трудолюбивую светскую львицу из всех.

– Ты шутишь, – проговорил он, и в его голосе послышалось недоверие, когда он понял, о ком речь. – Он женился на Бешеной Моднице Ферн?

Сесили Гилфорд-Уинтер беспомощно хмыкнула.

– Мне не следует смеяться во время траура, – сказала она, в голосе послышалась вина. Она тихо заплакала. – Твой отец был тяжело болен – и это тянулось очень долго. Его смерть не была неожиданностью. Прости.

– Мама, больше всего на свете отец любил слушать, как ты смеешься. Смейся, возможно, он сейчас слышит это. Итак, Бешеная Ферн теперь Уинтер, да?

– Хватит, Лекс. Ты увидишь ее через несколько часов.

– Она здесь?

– Разумеется! Ничто не могло удержать ее от возможности услышать завещание твоего отца. Это напомнило мне, что я должна позвонить Джеральду. – Перед Алексом снова была охваченная горем женщина. – Мне так его не хватает…

– Джеральду? – спросил он, чтобы поддержать тему. Он вспомнил семейного адвоката и близкого друга его отца.

Она посмотрела на него.

– Что мы будем теперь делать без Томаса?

Он снова взял руки своей матери.

– Знаешь, я очень скучал по нему, когда уехал, но с течением времени я понял, что он подготовил меня к самостоятельной жизни. Все важные кирпичики были на месте, и я не паниковал. Я знал, что другие зависят от меня, как он всегда говорил.

Она посмотрела на него с любовью.

– Твой отец очень гордился тобой, сынок. Или лучше называть тебя капитан Уинтер?

– Не стоит. Я хочу сказать, что отец подготовил и тебя к жизни без него. Разница в возрасте всегда…

– Нет, мой милый. Неизбежность смерти не облегчает ни чувства потери, ни скорби. – Она печально пожала плечами.

– Я узнал о его смерти до того, как вошел сюда. Я просидел на улице несколько часов, чтобы просто привыкнуть к мысли, что его больше нет. Я горевал там, на пне, где мы с ним часами говорили о недвижимости, семье… о моих обязанностях.

– Ты весь в него, – сказала она.

– Неужели?

Сесили кивнула.

– Твой отец никогда не ломал голову над тем, на что он никак не мог повлиять. Я вижу, что ты уже отодвинул свое горе в сторону, понимая, что никак не можешь повлиять на то, что он умер.

– Нет, не в сторону, мама. Просто я держу все это внутри. Не в моих силах повернуть время вспять и…

– Снова все это повторяется, дорогой.

– Что?

– Ты уходишь… по крайней мере отдаляешься от меня. Я не хочу потерять тебя еще раз. У меня сердце разрывается от одной мысли, что ты много лет провел в госпиталях. В армии нас заверяли, что тебя искали.

Он огорченно вздохнул.

– Прости. И вот опять невозможность вернуть время назад.

Она тихонько рассмеялась.

– О, я думаю, мы все сделали бы это, если б только могли.

Он накрыл ее руку своей. Она вздохнула.

– Надо позвонить Джеральду.

– Неужели? В такой час?

– Ты разве не слышал, что я сказала, дорогой?.. Завтра предстоит зачитывать завещание. Ты вернулся. Все меняется.

Его лицо помрачнело.

– Мне показалось, ты не до конца понимаешь ситуацию. Дуги не обрадует эта новость, когда он проснется. Он больше не старший в семье Уинтер и теряет все, что давало это положение, и теперь он не унаследует то, что планировал.

Алекс кивнул в знак понимания и еще сильнее помрачнел.

– Я чувствую себя как прокаженный.

Она покачала головой.

– Даже не смей. Это твое законное место.

– А Бешеной Ферн мое возвращение понравится еще меньше!

– Это не должно тебя беспокоить.

– Знаешь, мама, я могу просто исчезнуть.

– Не говори глупостей! – воскликнула она с возмущением.

– Нет, сама подумай. Сейчас все улажено. Даже ты говоришь, что Дуги привык к своей новой роли старшего сына в семье. Зачем нарушать порядок? Семья скорбит…

– Еще один повод отпраздновать твое возвращение.

– Ты уверена, что это повод для праздника?

– Естественно! Ты видел лицо Эффи. Могу только догадываться, как рад Брэмсон, да и Клэрри наверняка на седьмом небе от счастья. Шарлотта будет просто в восторге – сестра любит тебя даже больше, чем свою новую машину!

– Дорогая Шарли! Все та же пацанка?

– Боюсь, что да. Совсем не в мать, – сказала она, но в ее глазах мелькнул огонек. – Ну совсем ничего не боится, Лекс. Наврала про свой возраст и поехала в Европу, как только смогла, чтобы вступить в Корпус медсестер. Даже боюсь представить, чего она там насмотрелась.

– Представляю. Мы все должны невероятно гордиться ею.

– Твой отец гордился. Он почти не говорил об этом, но в глубине души был изумлен и горд ее поступком.

– Она с кем-нибудь встречается?

– Похоже, что да. Приятный молодой человек по имени Фелпс. Из хорошей семьи. Она не любит об этом говорить. Ты знаешь Шарлотту: ей невыносимо признать, что в чем-то она похожа на нормальных девушек.

Алекс ласково улыбнулся.

– Кстати, кузина Пенни тоже здесь.

– В самом деле?

– Твой отец всегда любил ее.

– Она всегда была очень милой девочкой.

– Она уже не девочка, дорогой.

Но Алекс уже вспомнил про любимого брата.

– Как дела у Руперта?

– Он похож на тебя… только более безрассуден. Он был ранен.

Алекс нахмурился.

– Я слышал, что он уже совсем излечился.

Она покачала головой.

– Руперт, как ты знаешь, жизнерадостный человек, но я чувствую, что он всех обманывает. То есть всех, кроме меня. Он отказывается поделиться тем, что пережил.

– Это слишком больно, мама. Я хорошо его понимаю. Никто не сможет понять, если не побывал там.

Она кивнула.

– Он пришел домой избитый, раненый, но целый. Я думала, что мне повезло. Теперь же я по-настоящему счастлива: все мои сыновья живы. – Сесили нахмурилась, и на лбу у нее вдруг отчетливо показались морщины, подчеркивая ее возраст. – Наверно, я должна чувствовать себя виноватой.

Алекс нежно обнял ее.

– Вот уж не думаю. Который час?

Сесили потянулась за тонкими наручными часами на туалетном столике, возле которого они все еще сидели спиной к зеркалу.

– Боже мой, дорогой, мы проговорили несколько часов! Уже за полночь.

– Тогда пора в постель. Завтра предстоит трудный день.

– Нет, сначала я позвоню Джеральду.

Он с болью посмотрел на нее.

– Оставь все, как завещал отец… пожалуйста.

– Лекс, я надеюсь, что в число твоих фронтовых травм не входит безумие, – проговорила она с сарказмом, снова обеспокоенно нахмурившись.

Он вздохнул.

– Последний вздох твоего отца был о тебе. Томас не был склонен к сожалениям, но об одном он глубоко сожалел, когда умирал, – о том, что он не в состоянии передать бразды правления Александру Уинтеру. Он готовил тебя к этому, и ты уже доказал ему много лет назад, что готов занять его место.

– Дуги…

– Нет, Лекс. Я понимаю, сейчас все это кажется странным и пугающим, но отложи свои личные проблемы в сторону и подумай о своем долге перед отцом… перед семьей.

Лекс медленно и громко вздохнул.

– Нельзя забыть, как заниматься бизнесом, как нельзя разучиться ездить на велосипеде или целовать красивую женщину, сынок. – Она моргнула, на лице ее появилось удивление. – В чем дело? Ты что, увидел привидение?

Он покачал головой.

– Обрывки воспоминаний, полагаю.

– Интересно, кого это ты целовал? – лукаво сказала она.

Алекс подумал о платке с отверстием в форме сердца посередине. Кому же принадлежит его сердце?

* * *

Эйб Валентайн сидел на сквозняке в коридоре больницы Эппинга, расположенной на равнинах Эссекса. Рядом сидела элегантная француженка, чья внешность привлекала внимание и врачей, и медсестер, но сейчас Эйб едва ли думал о женской красоте. Он мечтал вернуться к нормальной жизни. Если бы только можно было отмотать время вспять на один день…

По правде говоря, Эйб отмотал бы его в тот самый день 1919 года и не отправил бы любимую дочь в Эдмонтонский госпиталь для примерки костюма и его доставки на следующий. Она не встретила бы Тома, не уехала бы из дома и не проходила бы сейчас через весь этот ужас. А была бы сейчас замужем за Бенджамином Леви и беременна его ребенком. И все были бы довольны. Том привнес осложнения и тревоги, которые были совсем ни к чему старику на склоне лет. Он всегда знал, что прошлое Тома их настигнет.