И теперь эти глаза слегка затуманились.

– Я начала с Шотландии, – сказала она.

– Начала что?

– Поиски.

Алекс считал, что его мало что может изумить в последнее время, но тут раскрыл рот от удивления.

Она кивнула, слегка улыбнувшись.

– Все говорили, что я сошла с ума, в том числе оба наших отца, но мне кажется, дядя Томас восхищался мной из-за этого. Перед смертью он признался, что был постоянно занят тем, чтобы успокаивать твою мать, и все, что он делал, – это произносил пустые утешения. Он добавил, что рассчитывает на меня, как на единственного, кроме него, человека, который верит, что ты каким-то образом выжил и вернешься. Вот почему он внес поправку в завещание. – Она промокнула слезу кружевным платочком, но не смутилась от того, что плачет в его присутствии. – Мои родители постоянно пытались отговорить меня от поисков, но им не под силу было меня переубедить, Лекс. Я должна была найти тебя, если это только было возможно. Я объездила все военные госпитали и больницы, принимавшие возвращающихся солдат. Переговорила со столькими медсестрами, что сбилась со счета. – Он с тревогой посмотрел на нее. – И я потеряла счет неделям, которые провела, посещая больницы. На самом деле в тот день, когда я нашла госпиталь, в котором ты был, ты уже…

Его изумление было так велико, что он не удержался:

– Черт возьми, Пен! Что тебя на это толкало? – Алекс провел рукой по своим аккуратно зачесанным волосам, и из них выбилась прядь.

Он знал, что она это заметила.

– Любовь, наверно, – ответила она, глядя на него блестящими от слез глазами.

Хотя он сам помог ей признаться в любви, они его поразили. Он смущенно посмотрел на нее.

– Ну. – Она первой нарушила молчание и безрадостно улыбнулась. – Рада, что удалось тебя удивить.

– О, Пен.

Она старательно отводила глаза, начав копаться в корзине для пикника.

– Разве это так невозможно, что я могу быть влюблена в тебя? Что всегда была? И всегда буду?

Он не знал, что сказать, и заметил, что слегка покачивает головой.

Она помогла ему, снова посмотрев ему в глаза.

– Неужели ты не догадывался?

– Нет.

Она грустно рассмеялась.

– Лекс, ты слепой. Я сходила по тебе с ума лет с семи.

– Что?

– Кажется, я была в этом возрасте, когда наши семьи стали регулярно встречаться. Тебе, должно быть, было тогда сколько – четырнадцать? И ты становился все более неотразим с каждым годом. Разве тебя не удивляло, почему я постоянно находила способы приехать сюда на праздники?

– Я думал, дело было в дружбе с Шарли. Я имею в виду, ты же наша кузина, в конце концов.

– Ерунда! Это просто казалось удобным взрослым. Да, мы родственники, но такие дальние, что я, вероятно, более близко связана с вашим привратником!

– Извини, Пен.

– За что?

– За то, что не замечал.

– Я хорошо это скрывала. По правде говоря, я ужасно боялась, что ты догадаешься.

Он покачал головой.

– Мне казалось, ты считала меня невыносимым.

– Наоборот! – Она рассмеялась, и он вынужден был признать, что ее смех кажется ему очень привлекательным. – Я так нервничала, что это слишком очевидно и ты заметишь, что мое сердце начинает биться сильнее, когда я оказываюсь рядом с тобой, или что упаду в обморок, если ты меня случайно коснешься. Я стала избегать тебя, когда мы стали старше. Какой же глупой девочкой я была.

– Но ты уже давно не глупая девочка.

Она покачала головой.

– Это точно. И прости меня за прямоту, но тебе лучше знать, что моя детская влюбленность ни капли не уменьшилась. Наоборот, усилилась. Ты все такой же, если не еще более красивый, обаятельный, смешной Алекс Уинтер, которого я помню.

– Я в шоке.

– Я вижу. Но когда ты уехал, мне было пятнадцать лет…

– Пышка.

Она игриво шлепнула его.

– Разве мы не называли тебя Пышкой?

– И это было довольно жестоко с вашей стороны.

– Ну, хорошо. Ты определенно сильно изменилась. Сейчас ты настоящая сердцеедка, Пен.

– Я не хочу быть сердцеедкой, Лекс. Я хочу быть с тобой.

Ему стало трудно дышать, потому что каждый раз, когда он пытался увести разговор в сторону, она затягивала его все глубже. Она обезоруживающе улыбнулась.

– Тебе кажется, что я гоню коней?

Он поскреб в затылке, слегка успокоившись.

– Да, пожалуй. Когда я выскакивал из окопа под пулеметный огонь, а вокруг рвались бомбы, было легче ориентироваться, чем на этом минном поле.

Она придвинулась и взяла его за руку.

– Я не буду торопиться, но я дала себе слово, что, если мои молитвы будут услышаны и ты вернешься, я не стану тратить ни одной лишней минуты и сразу же скажу тебе о своих чувствах. Прости, что заманила тебя в ловушку, но я должна сказать это прямо сейчас, иначе никогда не найду в себе мужества и, вероятно, не получу возможности оказаться с тобой наедине на ужасно романтичной поляне с колокольчиками еще раз. – Алекс понимал, что она хочет казаться остроумной, но ситуация стала настолько напряженной, что он мечтал, чтобы она замолчала, но ее было не остановить. – Так что скажу. Я полюбила тебя, как только смогла понять разницу между любовью к своим домашним кроликам и любовью к родителям. Ты стал пылающим метеоритом для неба моей жизни – в романтическом смысле – с моего одиннадцатого дня рождения, и в моем сердце ты так и не потерял своего огня. Я сказала, что искала тебя по всей Англии, и это правда. Даже твоя мать просила меня прекратить поиски, боясь, что я сойду с ума. – Она пожала плечами. – Она была права. Я определенно слегка помешалась. Я была убеждена, что ты выжил, но был ранен и не знаешь, как добраться домой.

– Примерно так оно, видимо, и было.

– Я отказывалась верить, что человек, которого я столько лет тайно любила, – человек, которому я так и не осмелилась посмотреть в глаза и сказать, что чувствую, – погиб. Я должна была найти тебя, Лекс.

Не думая о возможных последствиях, Алекс поднес ее руку к своим губам. Он не попытался поцеловать ее, но знал, что даже такой небольшой знак внимания значит для молодой, страстной Пенелопы Обри-Финч гораздо больше, чем слова благодарности.

– Спасибо, что не сдавалась.

– О, Лекс. – Она обвила руки вокруг его шеи. Он чувствовал, что она вся дрожит, и, хотя не посмел прижать ее к себе, погладил ее по-братски по спине.

– Ну-ну. Я уже дома.

Она отстранилась и смотрела на него полными слез глазами. Он знал, что ей отчаянно хочется, чтобы он ее поцеловал, но он чувствовал себя как-то странно, хотя и не мог этого объяснить. Он не понимал, что не так с развитием этих отношений, но ему явно что-то мешало их развивать.

– Давай откроем шампанское, Пен. Мы же должны отпраздновать, да?

Она придвинулась ближе, чтобы нежно поцеловать его в щеку.

– Я так благодарна ангелам, которые охраняли тебя и помогли вернуться. Я потерплю, но не очень долго, – прошептала она, а потом взяла бутылку шампанского. – Сойдет?

Он посмотрел на этикетку: «Вдова Клико Понсарден».

– Сухое, – удовлетворенно проговорил он, стараясь выбросить из головы поцелуй и ее предупреждение.

– Украла из папиного подвала. Он и не заметит, – сказала она заговорщическим тоном.

Алекс специально открыл бутылку так, чтобы шампанское вспенилось каскадом пузырей. И разлил бледно-золотистую пенистую жидкость в два бокала.

– За твое возвращение, – сказала Пен, поднимая бокал. – За твое возвращение в мою жизнь, – сказала она более откровенно. – Я скажу это, Лекс, независимо от того, что тебя это шокирует. Я знаю, что должна проявить терпение и дождаться, пока ты тоже захочешь, чтобы я стала миссис Алекс Уинтер.

Рука Алекса, поднимавшая бокал, замерла в воздухе.

– Ну вот, я это сказала, – проговорила она еще более нервно, чем все, что говорила до этого. – Никто не сможет обвинить меня в том, что я не решилась и попала в эту ужасную британскую ловушку – не говорить то, что думаешь. Я предпочитаю быть искренней.

– Это заметно, – выдохнул он.

– Надеюсь, тебя это не пугает? – нахмурилась она.

Он покачал головой, наполовину удивленный, наполовину обескураженный.

– Ты очень необычная девушка.

– Хорошо! – довольно сказала она. – Думаю, этим я отпугнула большинство других ухажеров.

– Правда?

– Ну, этим и еще тем, что единственный человек, для кого билось мое сердце, не знал о моих чувствах. Но теперь знает, – сказала она, уверенно кивнув. – Давай выпьем за честность?

Алекс поднял шампанское.

– За честность.

– Ты всегда будешь честным со мной, Лекс?

– Обещаю.

Они чокнулись и попробовали шампанское.

– Ммм, вкусно. А теперь поедим?

Он рассмеялся.

– Ты удивительная девушка, Пенелопа.

– Да. И надеюсь, что и дальше буду продолжать производить на тебя впечатление, чтобы ты действительно в это поверил. У моей семьи денег более чем достаточно, чтобы мне никогда не пришлось о них беспокоиться, ты это знаешь. – Она моргнула. – Так что я не Ферн. Кроме того, мне совсем ни к чему фамилия Уинтер, чтобы обрести социальный статус или связи.

– Вот уж правда, – согласился он, жуя еще один сэндвич, хотя еда вдруг комом встала у него в горле.

– Мне ничего не нужно от семьи Уинтер… кроме тебя. Если бы ты предложил сбежать в Южную Америку и бросить все, я бы сказала «да», не думая ни секунды. Я знаю, что молода, и вижу, что тебе все еще сложно увидеть во мне кого-то, кроме твоей «маленькой кузины». Но я хочу, чтобы ты сходил со мной на балет на следующей неделе и просто дал мне шанс. Я не прошу ни о чем, только о твоем обществе, и давай посмотрим, что из этого выйдет.

Он моргнул, внимательно наблюдая за ней.

Она вдруг нахмурилась.

– О, Лекс, я совсем не подумала об этом… у тебя есть кто-то еще? Девушка во Франции или Бельгии, за которой тебе нужно вернуться? Может быть, медсестра, которую ты встретил в госпитале?

Он вздохнул.

– Я сам не знаю, Пен. Жил ли я как монах последние несколько лет… или в моей жизни был кто-то? – Он подумал о сердце, вырезанном из платка. – Не знаю. Боюсь, что, наверно, был.

Она посмотрела на него, сразу же помрачнев.

– И что?

– Я просто не могу вспомнить. Сейчас у меня не самый простой период.

– Ты любишь кого-то еще?

Алекс пожал плечами. Он решил быть честным.

– Я ничего не чувствую. Пустота.

Она поглядела на него с искренним сочувствием.

– После публикации фотографии в газете несколько дней назад никто не звонил?

– Никто. Ну, если не считать адвоката, который предложил свои услуги, пользуясь смертью моего отца как поводом возобновить якобы старые связи. Он не упомянул про статью, но это было в тот же день, это слишком очевидно. – Он презрительно хмыкнул. – И еще звонили из полиции и сказали, что один парикмахер в Лондоне, кажется, меня узнал и позвонил в местный участок, но, когда его стали расспрашивать, выяснилось, что ничего полезного он не знает. Он не знал ни имени клиента, ни откуда он, ни куда собирался – только вспомнил, что стриг и брил кого-то, похожего на человека в газетной статье, которую он увидел через плечо клиента. Все, что он смог сообщить полиции, это что человек пришел в свой день рождения и что он собирался его отпраздновать. Это все, что он знал. Они вели настолько незначащий разговор, что он не мог сообщить ничего существенного.

– Ну вот. Это, безусловно, был не ты. У тебя день рождения в феврале, если не ошибаюсь.

– Именно.

– Более того, ты не любишь праздновать дни рождения.

– Ты слишком хорошо меня знаешь. Просто совпадение. – Он вздохнул. – Мама потребовала, чтобы я перестал копаться в прошлом.

– Я могу понять ее, Лекс. Ты снова вернулся к ней. Разве что-то еще имеет значение для нее? А если у тебя была какая-то любовь, та женщина, несомненно, узнала бы тебя и связалась с тобой. Может, тебе стоит признать, что в твоем прошлом нет никакой особой тайны? Ты провел много времени в больницах, ты был болен, какое-то время, возможно, находился на попечении какой-нибудь семьи, но это не обязательно означает, что тебе есть из-за чего переживать.

Он поник.

– Ты говоришь так, словно это легко… словно я могу просто продолжать жить своей жизнью.

– А почему нет? Никто не заявил, что узнал тебя. Просто будь Алексом Уинтером, вернувшимся солдатом.

Он подумал, что она права. Действительно, для молоденькой девушки Пенелопа Обри-Финч была очень зрелой. И он бы соврал, если бы не признал, что она красива и с ней весело.

– Мне хорошо с тобой, – сказал он со вздохом.

– Значит… ты даешь нам шанс?

Алекс мягко улыбнулся.

– Я точно схожу с тобой на балет.

Ее озабоченное лицо просияло и озарилось счастливой улыбкой.

– Для начала.

– Давай выпьем за новое начало, – сказал он и сам в это поверил.

Глава 19