В тот же день, когда посыльный доставил мне письмо, я бросил все дела, и не говоря ни слова адвокату, выехал верхом назад. По дороге пришлось дважды менять лошадей, потому что я скакал почти целый день, но к вечеру уже приблизился к границе с Торнбери. Мне стало немного легче, появилась призрачная надежда, что я успею, ведь оставалось совсем немного, скоро начнется парк, а там и до поместья рукой подать… Уже заметно стемнело, когда на другом конце лесной дороги я заметил двух всадников, но я продолжал гнать лошадь, пока не увидел, что они остановились, один из всадников спешился и побежал мне навстречу… это была Она. Господи, возблагодарил я Всевышнего, спасибо тебе, что я успел!! Я остановил лошадь и бросился к ней, мечтая более всего на свете лишь об одном — заключить ее в объятия и навсегда забыть кошмар, что пришлось мучительно переживать в мыслях целый день. Я успел, я успел, твердил я как заклинание…

Но, далее произошло немыслимое… Даже сейчас по истечению долгого времени я не могу прийти в себя от увиденного. Моя любимая была уже в двух шагах и протянула навстречу мне руки, когда начался страшный сон наяву, ее образ стал терять видимость, он тускнел на глазах, сквозь дорогие моему сердцу черты просвечивал сумеречный лес и уходящая вдаль лесная тропа. Моя девочка что то пыталась мне сказать, она испуганно кричала, а из ее прекрасных глаза катились слезы, но я уже не слышал ни звука. И в тот момент, когда я надеялся обнять ее, то уже обнял воздух…

Помню лишь, что без сил упал на колени и закричал, я кричал как смертельно раненный зверь, проклиная небеса. Плакал, звал ее, но ответом мне была лишь тишина потемневшего леса, безраздельно царящая вокруг. Не знаю, сколько времени я стоял на коленях, жалуясь безразличной к моему горю наступившей ночи, но в какой то момент меня тихо окликнул Готлиб, который первый пришел в себя от увиденного и осмелился помочь мне подняться на ноги. Конюх, поддерживая меня, обошел со страхом то место, где только недавно стояла Она, он молча, со свистом, судорожно хватая ртом воздух, упрямо вел меня к лошади, которая шарахнулась от нас в сторону…..

Вот и все… что я смог вспомнить и доверить бумаге. Но к великому сожалению, мне не стало легче, сердце и душа болят нестерпимо.

Но если бы все несчастья на этом закончились…. Нет, ровно на третий день, как исчезла Элен, скончалась моя любимая кормилица, моя Фрида. Как уверял меня доктор Лукас, она отошла спокойно, во сне, от случайного разрыва сердечного клапана.

Ну что же — все мои любимые женщины решили разом оставить меня.

Видимо провинился я в чем — то перед Всевышним, но… на все его воля…


Я вновь оторвалась от рукописи, чтобы попытаться прийти в себя от леденящего ужаса, сковавшего меня, остановившего на мгновение сердце… Вот она страшная правда:

О Боже мой, Фрида! Он убил тебя! Это чудовище отравило тебя, избавляясь от свидетелей. Как нелепо и несправедливо закончилась жизни моей дорогой подруги, моей спасительницы!!

Переждав несколько минут, пока дыхание восстановилось, я вновь опустила глаза и продолжила чтение.


Мне сейчас сложно восстановить в памяти то страшное время, и вспомнить, как долго длилась моя агония, из которой я выбрался лишь благодаря лечебным порошкам и травяным настоям моего доктора. Кроме того, мой дорогой Эдуард не оставлял меня не на минуту, он почти переселился в Торнбери, чтобы отвлечь меня по мере сил от грустных воспоминаний, рассказывая последние светские новости и сплетни, которые я слушал не запоминая. Мой дорогой друг делал, все, чтобы вернуть меня к жизни, вытаскивая меня то на охоту, то на рыбалку, то игровой клуб в Мейдстоне. И жизнь постепенно, шаг за шагом начала возвращаться.

И я безмерно благодарен сэру Лукасу Фишерли, который поддерживал и лечил меня не только восстанавливающими настоями, но и долгими беседами, после которых мне становилось легче. Тем не менее, каждый день я по нескольку часов проводил около ее портрета. Все мое оставшееся счастье заключалось в сидении в кресле напротив него и в монологе с Элен, потому что она никогда мне не отвечала, лишь с грустью смотрела и улыбалась. Неужели я ожидал другого от человека, еще даже не родившегося на этот свет… Где сейчас ее душа, в каких затаенных райских уголках она ожидала своего часа? Как я не молил, она ни разу не пришла в мои сны, покинув навеки. И если бы ни существующий в реальности портрет, то я бы решил, что все случившееся было наваждением, и моей любимой женщины никогда не существовало. Что я говорю, ее и не существует сейчас… Моя любимая девочка родится на свет, когда от меня самого уже ничего не останется… Безумие.


Наступил декабрь, и мы скоро начнем готовиться к Рождеству. И должны надеяться на лучшее и просить у Господа благословения, как любит говорить наш доктор…


Иуда!

*****************************************************


1811 May 03

Вижу, как давно не открывал свои записи, я надолго охладел к ним, стараясь изгнать из памяти воспоминания об Элен. Я перенес портрет в ее старую комнату и запер там. Я не могу больше ее видеть, моя кровоточащая рана потихоньку начала затягиваться и заживать.

Месяц назад я сделал повторное предложение леди Анне, чем спас от позора, который невольно навлек, разорвав первоначальную помолвку. Должен отдать ее терпению должное, все время, пока моя душа металась в бреду, Анна ждала, когда мое сердце исцелится и наконец дождалась. Безусловно, не последнюю роль в нашем примирении сыграл и доктор Лукас, не перестающий подбадривать меня, передавая весточки из Уилл Лодж, сначала изредка, невзначай, а потом почти каждый день.

Время шло, и мне было пора задуматься о наследнике для Торнбери, и лучшей кандидатуры на роль супруги, чем предназначенной мне с пеленок леди Анны я найти не мог. Тем более, я не мог усомниться в том, что она — благородный и порядочный человек, простивший мне невозможное, отступничество и охлаждение, и продолжавшая как прежде ждать. Я надеялся, что зло матери еще не пустило корни в душу Анны и, увезя ее из Уилл Лодж, я не позволю этому в дальнейшем произойти. Но главной причиной жениться на леди Анне была моя уверенность, что она искренне любит меня и надежда, что и сам со временем отвечу ей взаимностью…


1812 June 17


Прости, дневник, думал, что уже навеки забыл о тебе. Но недавнее событие вынудило меня взяться за перо вновь.

Последнее время жизнь баловала меня. Видимо Господь услышал мои молитвы, ведь мы ждали с Анной нашего первенца. Все мои помыслы были связанны лишь с рождением будущего наследника Торнбери и ни разу не возвращались к прошлому, которое, как я надеялся, было навеки похоронено в одной запертой комнате дома.

Все шло бы своим чередом, если бы не перемена в настроении моей жены, леди Анны Коллинз.

С ней начали происходить сначала совсем незаметные, по постепенно все более и более бросающиеся в глаза не только мне, но и прислуге горестные перемены. Анна стала невероятно раздражительной и порой абсолютно не уравновешенной. Приступы неконтролируемой злости мучили ее практически каждый день. Придя в себя после очередного скандала с прислугой порой из-за совершенного пустяка, Анна плакала и сильно переживала, что не смогла сдержаться и становится похожей на маменьку. Доктор Лукас был совершенно спокоен в отличии от меня и уверял, что перемены настроения напрямую связаны с беременностью Анны и умолял быть как можно внимательнее и любезнее к жене. Я старался из зо всех сил поддерживать супругу и считал дни до ее разрешения от бремени, надеясь, что рождение ребенка вернет ей прежний ангельский характер.

Должен так же упомянуть, что нервные срывы Анны носили особенный характер, у нее с течением времени появились совершенно бредовые мысли, что в Торнбери вселился дух Белой Ведьмы, старающейся навредить ей и нашему будущему ребенку. Я был искренне удивлен и старался вернуть жене разум. Но, не смотря на мои убеждения и уговоры, ее страхи и приступы беспричинной паники только усиливались.

Помню, во время очередной истерики, я направился в ее покои, привлеченный криками. Розалинда с тяжелым вздохом вышла из комнаты, где меняла на хозяйке в клочья разорванную ночную сорочку, потому как Анне показалось, что ее душат… Служанка увидела меня, в растерянности стоящего в коридоре напротив спальни беснующейся жены, осмелилась подойти и сказала

— Сэр, я в отчаянии, я не знаю, что предпринять. Боюсь, что леди Анна может навредить себе и не дай Бог будущему младенчику…

_ Розалинда, я не понимаю, что с ней происходит? Знаешь ли ты действительную причину ее душевной муки? Если бы я только мог ей помочь, то не пожалел бы ничего на свете, сделал бы все от меня зависящее.

Розалинда некоторое время молчала, обдумывая слова и, наконец, произнесла то, что ввергло меня в ужас

— Сэр Фитцжеральд, хозяин, я не знаю, как Вам это сказать, но… ходят слухи среди слуг, что… простите, что осмеливаюсь их озвучить, так вот слухи, что дух мисс Элен до сих пор живет в этом доме… И еще, что она, прости Господи, страшная ведьма. И задумала свести с ума хозяйку и навредить Вашему общему ребенку… Но, сэр, мы никто не верим этим грязным наветам, тем более я, потому что для меня мисс Элен — святая, спасшая Мари от верной смерти, я буду Богу молиться за нее всю оставшуюся жизнь. Моя девочка каждый день спрашивает меня, когда вернется ее Волшебница и расскажет сказку на ночь…

_____________________________________________________________________


Мари, мой маленький светлый ангелочек! Я помню о тебе…

_____________________________________________________________________


Но, тем не менее, кто-то в нашей деревне по соседству распускает страшные сплетни, и люди там уже в панике, и некоторые действительно уверяют и божатся, что им являлась Белая Ведьма. Сэр, мне доподлинно не известно, кто болтает по попусту, но люди говорят, что мисс Элен была посланницей лукавого, чтобы совратить Вас, простите, я только говорю то, что слышала, и сам дьявол потом явился за ней и вверг в гиену огненную… Еще говорят, что она знала и говорила странные вещи о том, как демоны живут в аду, как летают по воздуху, слышат и видят друг друга из разных концов света…. А некоторые жители даже несколько раз встречали ее в окрестностях и в Вашем парке стенающую и горько плачущую. Сэр…. Вот почему леди Анна, наслушавшись глупостей, сходит с ума от страха. Но, дай то Бог, скоро родиться младенчик, и она успокоиться. Так всегда бывает, надо еще немного потерпеть, дорогой хозяин… Простите, мне надо идти- смущаясь прошептала под конец Розалии — Я и так Вам сказала слишком много пустого…


Служанка быстро прошла по коридору и спустилась по лестнице в свою комнату.

Я еще долго стоял, прислонившись спиной к стене, обдумывал все услышанное. Какая нелепость! Моя дорогая Элен, ведьма? Кто мог распускать эти чудовищные слухи? Кто знал подробности ее истории, кроме нас троих? Никто из нас не был заинтересован в запугивании местных крестьян… У меня не находилось ответа на этот вопрос… Меня больше волновал другой — почему кто то видит ее образ, а не я, еженощно мечтающий об этом?

А ровно через день произошло страшное событие. Я был занят в кабинете, когда услышал топот бегущих по коридору ног и пронзительный крик Розалинды

— Не делайте этого, госпожа! Не смейте этого делать! — истошно голосила девушка.

Я моментально выскочил из кабинета и побежал по коридору на раздающиеся крики теперь обеих женщин, которые к моему великому изумлению звучали из бывшей комнаты Элен.

Вбежав туда, я увидел страшную картину, которая застыла перед глазами. Анна, с совершенно безумными глазами стоит около портрета моей любимой и старается из-за всех сил, несмотря на тяжелый живот дотянуться большим поварским ножом до ее лица. На свободной ее руке висит, истошно крича, Розалинда и мешает Анне полоснуть лезвием портрет. Я успел подбежать и с силой выхватил нож из рук жены, но, тем не менее, картина успела пострадать, Анна в приступе безумия нанесла в самом низу два больших пореза.

Я с отчаянным криком отбросил нож в сторону и без сил опустился в кресло. Боже милостивый, что происходит с всеми нами? Анна, как всегда скоро придя в себя, горько расплакалась и опустилась передо мной на колени прямо на ковер. Острая жалость к ней пронзила мое сердце насквозь.

Ведь я так и не смог полюбить ее, и бедная женщина, страдающая от одиночества, от моего безразличия, поддалась глупым слухам, и они разъели ее несчастную душу. Я один был виноват в ее безумии. Именно я. Это моя нелюбовь сводила с ума Анну, а не бедняжка Элен, потерявшаяся во времени.

После этого случая, я приказал снять со стены порезанную картину, склеить порезы и повесить портрет в мой кабинет, куда теперь запрещено входить посторонним без особого разрешения. Дубликата ключа я не оставил, а единственный был всегда со мной. Больше моей дорогой девочке ничего не грозило.