Играла самая классная песня — Coolio — «Gangstas Paradise». Но он не пригласил, только многозначительно посматривал в мою сторону. И когда мне показалось, что он уже решился и сейчас подойдет, песня закончилась.

И хотя мы так и не потанцевали, я почувствовала себя счастливой. У меня появилась мечта — танцевать с Ромой. Может быть, он даже станет моим парнем, как Илья у Насти. И может быть, в следующий раз он уж точно не постесняется и пригласит меня? Я мечтала, как завтра мы будем с ним танцевать. А потом еще будем дружить вчетвером, я, Рома, Настя и Илья. Может быть, будем встречаться и после того, как вернемся в город, и будем дружны и счастливы как «Элен и ребята».

Но на следующий день я потерпела крах. Все началось с того, что Настя с утра забыла или поленилась убрать в косметичку мой бледно-розовый блеск для губ в изящной круглой коробочке с зеркальцем. Мне его подарила мама, и я очень им дорожила. Каждый день мы с Настей благоговейно доставали его из косметички и тщательно мазали губы. И вот Настя оставила наше сокровище прямо на моей тумбочке. А я не заметила этого.

После завтрака Настя ушла в корпус младшего отряда к тамошней вожатой, которая умела плести красивые косы. Почти все девочки с длинными волосами по утрам становились к ней в очередь за прическами. А я осталась на улице, на скамейке возле нашего корпуса играть с подружками в «Тетрис» по очереди. Вдруг я заметила, как Ромка вышел из спальни девочек и, зажав что-то маленькое и круглое между ладоней, крутил руками и весело повторял: «Кручу — верчу, запутать хочу!»

Поняв, с чем он там играет, я бросилась его догонять, вопя ему вслед:

— Рома, не надо! Рома, отдай!

Но мальчишка, словно не слыша, что я кричу ему, рванулся и побежал прочь. Я побежала за ним. И почти настигла его, но он резко вывернулся и бросился к общественному уличному туалету, завернул за его угол и скрылся из вида.

«Наверняка он там спрятался», — решила я, — «Думает, я не осмелюсь войти, наивный!»

Я подбежала к неказистому деревянному сооружению и решительно заскочила на крылечко. Мальчики — налево, девочки — направо. Конечно, мальчики! Где ему еще быть?! Я уже сделала шаг в сторону двери с буквой «М», как вдруг из-за нее вышел Илья.

В его взгляде мелькнуло удивление, а потом, в один миг оно сменилось злобным блеском. Резким движением он одной рукой схватил меня за ворот футболки у самого горла, а второй крепко вцепился за мой локоть, и стал затягивать внутрь туалета.

— А что мы тут делаем? — хрипло произнес он. — Ты ошиблась, малышка!

Он, гадко посмеиваясь и толкая плечом дверь, пятился и тащил меня. Я задохнулась от неожиданного испуга и смрада исходящего из глубины туалетов. Его пальцы больно впивались в мою кожу. Ужас охватил меня. Илья изменился в один миг и уже не казался мне привлекательным. Что-то вселилось в него — чужое и злое. Я вырывалась и сопротивлялась, от страха не могла произнести ни слова, ни закричать, ни даже пискнуть, а он все сильнее сжимая мою руку, затаскивал меня в одну из кабинок, повторяя почти ласково, тем самым пугая меня еще сильнее: «Малышка, ты не права, как же ты не права!»

Я тихо всхлипнула, по щекам побежали слезы. Я не знала, что он собирается сделать, но было ясно, что хорошим это не кончится.

— Ничего страшного, просто маленькая экзукеция! — приговаривал Илья.

И вдруг, неожиданно я услышала голос Ромки:

— Ты хотел сказать экзекуция? Лучше отпусти ее, Илюша!

Я оглянулась и увидела его на пороге.

— А то, что? — с усмешкой спросил тот.

— Ничего. Просто. Отпусти ее, — твердо потребовал Ромка.

Его голос звучал высоко, но воинственно.

— Она не права, надо проучить! — с сомнением сказал Илья.

— Я сейчас вожатых позову, — ответил Ромка.

Илья скривил губы, сплюнул на пол и разжал ладони. Я тут же вырвалась и, толкнув дверь, соскочила с крыльца и побежала прочь. Я была безумно напугана, вся дрожала от боли и обиды. Ромка побежал за мной:

— Ника, возьми! Прости, я пошутил, — просил он, догнав меня и протягивая мне коробочку с блеском.

— Подавись ты, — с рыданием в голосе сказала я и, не оглядываясь, побежала дальше, в корпус, в нашу палату.

Там я упала на свою кровать и долго ревела в подушку, пока не пришла Настя. Она, конечно же, стала меня тормошить, успокаивать, спрашивать, что произошло. Кое-как перестав реветь, я показала ей вытянутый ворот футболки, которую теперь можно было только выбросить и красные следы на руке чуть выше локтя. Все еще всхлипывая, я рассказала ей, как все было.

— Не может быть! Он что, с ума сошел?! Сейчас же пойду и все выясню, — услышав мой рассказ, разволновалась Настя.

— Успокойся, ладно, не надо! — попросила я, — Просто не общайся с ним больше, он же чокнутый, мало ли, что у него в голове.

Но Настя все равно убежала. А я осталась в палате. Постепенно уняв слезы, я переоделась в другую футболку, расчесала волосы, а потом пошла к умывальнику возле корпуса, чтобы привести в порядок лицо.

Когда я вернулась в палату, Настя была уже там, а еще вместе с ней Юля и еще одна девочка Алена. Все они смотрели на меня недобрыми глазами.

— Почему ты мне наврала? — грозно спросила Настя.

— Что наврала? — не поняла я.

— Ты же сама к нему полезла, да еще в туалет зашла, — ответила она.

— Но я не лезла, — возмутилась я, — он меня схватил, смотри вон, синяк на руке!

— Илья сказал, что ты прижала его и спросила, «пух, мех, перо»! А он просто защищался, — продолжала Настя.

— И ты ему веришь?

— А почему ей не верить своему парню? — встряла в разговор Юля.

— Но я правду говорю, — сказала я и от обиды вдруг снова расплакалась.

— Подруга называется, к чужому парню полезла, а потом еще и врет так нагло. Хочешь, чтобы они расстались из-за тебя? — продолжала Юля, — Предлагаю бойкот.

— Поддерживаю, — согласилась Алена.

— Ника, как ты могла, вообще? — с горечью в голосе бросила Настя, — Пойдемте девочки. Не хочу ее видеть.

Они вышли из палаты, а я снова бросилась на кровать и снова разрыдалась. Казалось, с рыданиями из меня выскочит сердце от обиды, стыда и боли.

Теперь я была совершенно одна, без подруги. И даже маме нельзя было пожаловаться. При мысли, что Настя больше не заговорит со мной, у меня внутри все дрожало от ужаса. Как я буду жить оставшиеся дни в лагере? Они наверняка расскажут о бойкоте остальным, и со мной вообще никто не будет разговаривать. И Илья, конечно, не признается ни в чем, и я так и останусь изгоем до самого конца смены.

Пролежав в палате несколько часов, я пропустила обед. Когда девчонки вернулись, никто даже не посмотрел в мою сторону. Все любили Настю, и, поняв, что место ее лучшей подруги стало вакантно, они вились возле нее изо всех сил. В тихий час все собрались возле ее кровати и разговаривали вполголоса, взрываясь, время от времени заливистым хохотом. Кажется, Настя хвасталась каким-то очередным подарочком от Ильи, который он ей преподнес, видимо, чтобы забыть о сегодняшнем происшествии. И теперь они придумывали, что бы ему такое написать в ответ, и кто понесет записку.

Когда кончился тихий час, и все ушли на полдник, я уже знала, что нужно делать. Я решила сбежать из лагеря!

Я сходила в чемоданную, взяла свою сумку, принялась было собирать вещи, но потом решила, что с сумкой меня остановят. Поэтому, надев на себя все самое ценное (джинсовую юбку, розовую олимпийку и кроссовки «reebok») и взяв только пакет с зубной щеткой, пастой и книгой «Девочка с Земли», я решительно вышла из корпуса. У меня было с собой немного денег, мама дала мне на непредвиденные расходы, этого вполне должно было хватить на проезд в автобусе. Все было очень просто. Нужно было только незаметно выйти за ворота лагеря, дойти через небольшой лесок до деревни, а там найти автостанцию и спокойно дождаться автобуса, едущего в город.

Идти через центральные ворота я не решилась. То и дело, подозрительно глядя по сторонам, я мелкими перебежками добралась до хоздвора, в надежде, что смогу незаметно перелезть через забор. К счастью этого делать мне не пришлось, потому что во дворе стояла грузовая машина, и ворота были распахнуты. Но я не смогла пройти сквозь них незамеченной. На воротах катался Ромка.

— Ника, ты куда?

— Никуда, — буркнула я не останавливаясь.

— Да погоди ты, — воскликнул он, спрыгнул с ворот, догнал меня и пошел рядом.

— Ты, это, извини меня, — сказал он после некоторого молчания, — я просто пошутить хотел.

— Из-за тебя я с Настей поссорилась, — ответила я.

— Как это?

Его удивление было таким искренним, а глаза такими добрыми, что я выложила ему все, что случилось после того, как я убежала из туалета.

— И я вообще-то домой собралась, так что, не надо идти со мной, — сказала я, закончив свой рассказ.

— Как ты доберешься одна? Давай я провожу, я знаю, где деревня, — разволновался Ромка, а потом, вдруг остановившись, спросил: «А может, лучше вернемся? Я могу подтвердить, что ты сказала правду!»

— Настя тебе не поверит. Она Илье больше верит. И вообще, я обижена, не хочу больше там жить. Я ненавижу этот лагерь! — сказала я.

— Тогда я тоже сбегу с тобой! — горячо откликнулся Ромка.

Я посмотрела на него, вспомнила, как еще вчера вечером безмолвно звала его пригласить меня на танец, но он не подошел. А сегодня, из-за всей этой истории он единственный, кто со мной разговаривает, и даже готов сбежать вдвоем со мной из лагеря. И хотя, все случилось по его вине, я почему-то совсем не него не злилась. Кроме того, идти одной было все-таки страшновато, как бы я не храбрилась.

И мы пошли в деревню вдвоем. Свернули с большой дороги на лесную тропинку. Потому, что Ромка сказал, что так быстрее, и в случае чего «лесные кроны защитят нас от погони». Ромка всю дорогу развлекал меня, изображая лагерных воспитателей и рассказывая страшные истории про «розовые зубы» и «черную кассету».

— Девочка — девочка, проклятое такси нашло твою улицу и ищет твой дом! — завывал Ромка и гнался за мной, а я убегала и хохотала на весь лес.

А потом веселье резко кончилось. Едва мы подошли к автостанции, как поняли, что нас там уже ждут. Около остановки стояла белая «Волга», а возле нее были наша молоденькая вожатая Аня и сам директор лагеря, нервно куривший.

— Девочка — девочка, проклятое такси нашло тебя, — пробормотал Ромка при виде них.

— А ну, стой! — свирепо гаркнул директор, бросив на землю окурок, — Куда собрались?

Ромка вдруг взял меня за руку, как бы показывая, кто из нас старший и ответил спокойным тоном:

— Мы просто, до магазина решили сходить, за жвачкой.

— А вы в курсе, что детям нельзя одним выходить за территорию? — продолжал допрос директор.

— Извините, — скромно ответил Ромка.

— Сейчас же в машину! — приказал директор тоном, не терпящим возражений.

Мы сели на заднее сиденье, и пока нас везли обратно в лагерь, Ромка строил мне забавные рожи, но так, чтобы директор и Аня не заметили. Меня просто распирало от смеха, так что даже выступили слезы.

Мне показалось, что и Аня и директор приняли мои слезы за раскаяние, так что не слишком нас ругали. Для порядка нас подержали минут пятнадцать в кабинете директора, прочитали выдержки из устава лагеря про дисциплину и распорядок дня, и, сказав, что нам объявлен строгий выговор, наконец, перед самым ужином отпустили восвояси.

Так за один день я получила синяк, бойкот и выговор, а еще друга, который спас меня за этот день дважды. Но впереди был еще вечер.

***

После ужина Аня сказала, что не спустит с нас глаз и даже на дискотеке не даст нам свободы, и мы в наказание будем сидеть на стульях и смотреть, как танцуют другие. Но потом ей видимо надоело нас караулить, и она куда-то ушла, а мы сразу вскочили с мест, и пошли танцевать. У диджея в тот день было явно романтическое настроение, так что он поставил целых три медленных песни подряд.

Под все эти песни мы танцевали с Ромкой. Но мне не давали покоя мысли о Насте, я отыскала ее взглядом, и заметила, что она, во-первых, не танцует, во-вторых без Ильи, в- третьих, выглядит очень грустной. Так что же произошло? И где Илья?

Вдруг краем глаза я заметила, как Настя резко направившись к двери, выбежала из клуба, видимо, что-то задумав. Прошло минут пятнадцать, успели прозвучать и Mr. President, и Scatman John, и MC Hammer со своим U Can't Touch This. А потом дверь клуба распахнулась снова, но за ней уже был Илья. Он растерянно оглядел танцующих и выбежал так же внезапно как появился.

«Они что, совсем с ума сошли? Друг друга ищут?!» — подумала я.

— Пойдем, посмотрим, что происходит, — шепнула я Ромке на ухо, и мы вдвоем тоже выбежали за дверь.