В один из дней, я случайно увидела в окно, как он выходит из школы в окружении одноклассников, счастливый и беззаботный с рюкзаком за спиной. Он был таким красивым, что мое сердце застучало как бешеное. Казалось, еще немного и потекут слезы. Ведь это был он — Ромка — мой парень. В моих мечтах мы проживали вместе всю жизнь. Я фантазировала, что мы вместе испытываем множество страстей, но все — таки никак не решалась к нему подойти. Он же меня вообще не замечал.

Так прошло несколько месяцев. У нас с Настей выработалась привычка, сверять расписание нашего класса с расписанием класса Ромки. Мы точно знали, на каком этаже, и в каком кабинете в каждую минуту учебного времени можно столкнуться с Ромкой. Мы то тщательно обходили эти кабинеты, то нарочно вышагивали по школьному коридору, стараясь обратить на себя внимание. По нашему плану, он должен был заметить нас, заинтересоваться и потом начать выискивать по школе. Но, ничего не происходило, мы, словно вообще не существовали в его мире.

Сблизиться нам помог один ужасный случай. В тот день, как говорится, ничего не предвещало… Была обычная среда, и мы с Настей как обычно стояли после уроков возле школьного крыльца, поджидая, пока Ромка не выйдет. Мы почти всегда так делали. Дожидались, что он появится, а потом незаметно шли за ним до самой автобусной остановки, с которой он уезжал домой. Мы все ждали подходящего момента, чтобы заговорить с ним, но каждый раз либо он был с друзьями, либо нам просто не хватало смелости.

На этот раз все было как всегда, но едва он показался на крыльце, я заметила, что что-то не так. Он улыбался, болтая с парнем из своего класса, но вдруг остановился, мгновенно побелел и сделал странный жест рукой, словно она ему не принадлежала. А потом, испуганно коротко вскрикнув, вдруг выронил из второй руки сумку, потерял равновесие, одна его нога зацепилась за другую, он упал и покатился по лестнице, ударившись бровью о ступеньку. Из раны мгновенно брызнула алая кровь. Ромка, неестественно судорожно выгибаясь, закатил глаза и захрипел.

Рядом тут же столпились школьники и послышались возгласы: «Наркоман?! Упал! Припадок! Это же эпилепсия!» Кто-то, кажется математичка, которая шла следом, бросилась к нему с криком: «Что с тобой? Ребята, кто-нибудь, скорую! Звоните в скорую!»

У меня же при виде этого зрелища в голове, словно что-то переключилось, и раздался оглушительный звенящий шум. Он наступал откуда-то издалека и мучительно и ритмично усиливался, пока не стал невыносимым. В глазах забегали черно-зеленые мушки. Вдруг стало нечем дышать. Я хотела ухватить Настю за руку, но не дотянулась, и медленно осев на землю, отключилась.

Затем сквозь неясный гул внутри головы я различила отдельные фразы, которые доносились до меня, как будто через толстый слой ваты: «Эпилепсия!? Что сразу двое? Идти можешь?»

Шлепки по щекам. Щеки как будто не мои. Я как будто была маленькая и зажатая где-то внутри своей головы, там, откуда не достать. Потом движение. Невесомость. Кажется, меня кто-то нес на руках. Мелькание света сквозь полуприкрытые веки. Чьи-то внимательные глаза появились и пропали перед моим лицом.

Резкий запах нашатыря обжег ноздри, и картина мира медленно начала становиться снова нормальной. Оказалось, я лежу на кушетке в палате медпункта, а около меня школьный врач и кто-то из учителей. Из-за мушек перед глазами я никак не могла понять, кто это.

— Ты случайно не беременна? Месячные давно были? — обеспокоенно спрашивала врач, растирая противной вонючей ваткой мои виски.

— Недавно, — тихо пробормотала я.

— Ладно, полежи, сейчас скорая тебя тоже осмотрит, — ответила врач и погладила мой лоб.

Я попробовала поднять голову и увидела краем глаза, что возле соседней кушетки суетятся двое врачей со скорой. На кушетке лежал Ромка. Рядом на полу валялись его наспех кем-то снятые ботинки и куртка. Моя куртка была на мне, только расстегнута, а сапоги стояли у входа в палату.

Видимо, нас обоих каким-то образом принесли в медпункт и вызвали скорую. Так как у Ромки было более серьезное состояние, его осматривали более тщательно. Меня просто откачали нашатыркой.

Медленно поднявшись и сев на кушетке, я во все глаза следила за тем, что делают с Ромкой. Он уже тоже был в сознании и удивленно моргал. Один из врачей мерил парню давление, другой что-то записывал в медкарту. Потом ему обработали рану, сделали какой-то укол, и, как будто потеряв к нему всякий интерес, переключились на меня. Мне так же было измерено давление. Но обошлось без укола. Просто сказали немного полежать.

А потом случилось чудо, переговариваясь между собой, они все вышли в соседний кабинет! И мы с Ромкой остались одни! Мы лежали на кушетках и несколько секунд просто смотрели друг на друга. Он первым нарушил молчание и тихо проговорил:

— Привет!

— Привет, — улыбнулась я, — как себя чувствуешь?

Он неопределенно поморщился и снова спросил:

— Что с тобой-то случилось?

— За тебя испугалась, — честно ответила я.

— Почему?

— Потому что, уже второй раз в жизни увидела твою кровь, — сказала я.

— Второй? — удивился он, — А первый когда был?

В этот момент школьный врач и врачи скорой помощи вернулись и сказали, что Ромку решено госпитализировать и его родители приедут сразу в больницу, а за мной скоро придет мама, и я должна посидеть в медпункте и подождать ее.

Ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать, как его уводят от меня. Моя голова еще слегка кружилась, но сердце пело от счастья. Он наконец-то заговорил со мной!

Когда вечером этого же дня ко мне пришла Настя, и я рассказала ей все, она не очень-то обрадовалась.

— Ну, ты в курсе, что эпилепсия — это серьезная болезнь?! А вдруг у него каждый день припадки, только он удачно скрывал? — предположила она.

Я не знала, что сказать, я впервые в жизни столкнулась с этим явлением и сильно испугалась, так, что даже упала в обморок.

— Я не знаю, что думать. Все-таки, надо его об этом расспросить, — ответила я, — может быть, все не так уж серьезно?

— Подумай, а вдруг ты выйдешь за него замуж, и у ваших детей будет такое же? — не отступала Настя.

— Я так далеко не загадывала, — слукавила я, так как постеснялась признаться подруге, что последние полгода только об этом и мечтала. — Главное, что он заговорил со мной, значит, есть шанс, что мы сможем быть вместе. Насть, он такой классный, кажется, он парень моей мечты!

— Дуреха ты! — рассмеялась Настя, — Влюбилась в мальчишку, лучше бы кого-то постарше нашла. Вот Дым — настоящий парень мечты! — она мечтательно откинулась на диван, рассыпав по покрывалу свои золотистые локоны.

— Дым — взрослый дяденька! — напустилась я на нее.

— Возможно, ты права, — вздохнула Настя, — может и правда ровесник лучше. Все так мило и романтично, все впервые: первая любовь, первый поцелуй, первый секс!

— Какой еще секс? — воскликнула я и почувствовала, как вспыхнули щеки.

— Ты что, со своим Ромкой не хочешь переспать? — спросила Настя, — Замуж значит, хочешь, а в постель нет?

— Не знаю, я и про замуж не говорила, это ты начала, — смущенно ответила я.

— Надо обязательно расстаться с детством, пока мы еще в школе, не тащить это во взрослую жизнь!

— Почему?

— Просто я так решила. Я не хочу хранить невинность до свадьбы. И замуж тоже не хочу. Поэтому, какая разница, годом раньше или годом позже, это все равно случится. Так уж лучше раньше, — проговорила Настя с умным видом.

Что ей ответить, я не знала, так как не чувствовала в себе такой же уверенности.

Через несколько дней Ромка вернулся к учебе. В первый же день он сам догнал нас с Настей после уроков и предложил проводить до дома. Услышав это, Настя «вдруг вспомнила» про мифический реферат по истории, театрально закатила глаза и бросилась обратно в направлении школы, оставив нас наедине.

— Так, когда же была первая «кровавая» история? — нетерпеливо спросил меня Рома, по дороге к моему дому.

— Ты правда не помнишь?

— Неа, — он помотал головой.

— И меня не помнишь?

Ромка виновато улыбнулся.

— А лагерь «Метеор», `95 год? Третья смена! Ты что?! Мы с тобой из лагеря хотели убежать, и ты с хлеборезом дрался, а я твою рубашку потом стирала, — растолковала я ему.

— А-а-а! — протянул Ромка, — Так это ты была? Такая худенькая маленькая девочка! Ника! Точно!

— А сейчас я толстая что ли? — шутливо обиделась я.

— Сейчас ты красивая такая стала, не узнать совсем! — улыбаясь, ответил он и добавил, — А может, пойдем по району пошляемся? Смотри как тепло!

Так в мою жизнь ворвалась та весна. Начались сумасшедшие дни. Мы с Ромкой по-настоящему стали встречаться. Настя даже слегка ревновала. Но потом как-то самоустранилась и все больше свободного времени стала проводить в «Амальгаме», еще и уроки иногда прогуливала, тусуясь целыми днями в компании Дыма и его ребят-рокеров. В общем, мы обе утопли все глубже, каждая в своем собственном море любви.

Каждый день после школы Ромка встречал меня, и если была хорошая погода, мы с ним подолгу гуляли, а если плохая все равно гуляли, замерзали, и потом грелись в каком-нибудь подъезде, прижимаясь к батарее и целуясь до одури. Я не верила своему счастью. Удивлялась тому, как все легко сложилось. Он просто взял и стал моим. Надо было всего лишь один раз упасть в обморок. Может быть в момент того падения наши души на мгновение вылетели и сплелись в одну? Все происходило, так, как я даже боялась мечтать. Мне казалось, что мы созданы друг для друга. Я не могла наглядеться на своего Ромку, не могла надышаться им, мне казалось, что я могла бы умереть за него или убить кого-нибудь. Когда мы были рядом, мне казалось, что я могу взлететь. А когда мы расставались, у меня сводило челюсти от тоски. Рома признавался, что у него тоже самое. За несколько месяцев нашей любви у него не было ни одного приступа, и он говорил, что это я спасла его от болезни. Мы хотели, чтобы так было всегда. Мы верили, что так будет всегда.

Часто, когда мои мама и бабушка были на работе, он приходил ко мне, и мы все время проводили в объятьях друг друга на диване. Прилипали друг к другу и целовались, сгорая от желания. Он всегда уходил от меня на полусогнутых ногах, изможденный длительным возбуждением.

Теперь я уже начинала понимать Настю в ее желаниях.

Близости с Ромкой я хотела, ждала и боялась. Именно в таком порядке.

Ведь все-таки нам было всего по шестнадцать лет. На каждом шагу нам твердили, что секс в раннем возрасте опасен, что можно забеременеть, заразиться и умереть, а впереди выпускные экзамены и пропустить их никак нельзя.

Мама постоянно мне внушала, чтобы я не спешила с этим, потому что в нашем возрасте мальчикам и девочкам достаточно просто дружить, чтобы случайно не сломать другу жизнь.

В душе я верила, что у меня с Ромкой когда-нибудь будет самая прекрасная ночь, когда мы пойдем до конца и станем единым целым. Иначе и быть не может, ведь мы и так половинки друг друга. А пока, по определению молодежного журнала «COOL», мы с ним занимались «легким петтингом» и меня это полностью устраивало.

Но однажды, во время новогодних каникул, когда моя мама уехала на вечеринку к своим институтским друзьям, а бабушка отправилась навестить дальних родственников в области, мы с Ромкой особенно увлеклись. Как обычно мы валялись в моей комнате на старом диване, но мне казалось, мы улетаем в какие-то неведомые дали и растворяемся в высоких слоях атмосферы.

— Может быть, нам пора? — хрипло, тяжело дыша, спросил Ромка, нависая надо мной.

— Может быть, — сказала я одними губами.

Для него это тоже было впервые, но он меня убедил, что знает, как все должно быть. И я позволила ему делать то, что он хотел и считал нужным делать.

Я ожидала, что будет больно, но не думала, что до такой степени. Боль была такой сильной, что мне показалось, что меня разрывают на части. Я поняла, что не могу этого терпеть. Я расплакалась, он меня утешал, потом ушел домой. А я осталась одна, в темноте и холоде, злая на себя, на Ромку и на весь мир, за то, что в нем столько боли.

Через несколько дней мы помирились и попытались завершить начатое. Повторяли снова и снова, пару раз даже пили вино для храбрости, но всегда все заканчивалось одинаково. Я начала бояться, что у меня какая-то патология, из-за чего я не смогу вообще никогда стать женщиной. Я стала холодной и замкнутой, мне не хотелось даже просто целоваться, я глубоко разочаровалась в своих ожиданиях и в своей безупречной на первый взгляд любви. Мы постоянно ссорились из-за этого. И однажды я не выдержала и сказала ему, что больше не хочу никаких отношений и никакого секса вообще.

Расставание тоже было болезненным. Но все же не таким как попытки потерять девственность. Ромка некоторое время пытался наладить отношения, предлагал просто дружить как раньше, обещал подождать столько сколько нужно. Но я понимала, что рано или поздно эта тема снова встанет между нами, и от этого становилось страшно и паршиво на душе. Дальнейшее общение теряло всякий смысл. Я вдруг осознала, что больше не чувствую к нему прежней любви, я тяготилась его присутствием. Теперь рядом с ним мне становилось плохо.