Не мог он от Стаси своей оторваться даже на секундочку. Словно жизнь его от этого зависела. Потому еще сильнее наклонился и стал целовать ее глубже, коснулся пальцами щеки, погладил волосы, шеи. А сам понимал — пальцы дрожат, грудь распирает от того, как она ему нужна. Невероятно необходима. И при этом настолько важна, что за этот месяц он ни разу даже не заикнулся о чем-то большем, чем простые поцелуи, ласки и объятия. И вовсе не потому, что ему не хотелось пойти с ней дальше. Еще как хотелось. Только очень страшно было ее обидеть, попросить чего-то большего, чем Стася была готова дать. В конце концов, ей только-только исполнилось шестнадцать. Вот он и старался себя сдержать. Хотя, нет-нет, и срывался: губы добирались до ее ключиц, вот как сейчас, и Саша начинал покусывать кожу над тонкими косточками, а руки самовольно забирались под ткань футболки и начинали гладить все, до чего могли дотянуться.

Стася его ни разу не останавливала. Но Сашка ощущал, как она настороженно замирала под его прикосновениями, и как ее дыхание сбивалось, то вообще пропадая, то становясь частым-частым. И всегда старался совладать со своими желаниями. Однако сейчас все было как-то иначе — Настя не просто не застыла, когда его пальцы забрались под ее майку и принялись гладить кожу, все откровенней подбираясь к груди — она выгнулась, прижимаясь к нему плотнее. Будто еще больше открывалась для этих напряженных и осторожных ласк.

Он даже как-то растерялся, на секунду оторвавшись от ее теплых и мягких губ, и приподнялся, заглядывая в глаза Насти. Правда руки его при этом, не слушая доводов рассудка, добрались до тонкого хлопка ее лифчика и накрыли упругую грудь, от которой у Сашки, если уж совсем откровенно, при каждом взгляде срывало крышу.

— Стася? — даже не представляя, о чем именно ее сейчас спрашивает, зачем-то окликнул он.

Настя потупилась. И щеки у нее были красные-красные. Но когда его пальцы чуть прижали ее сосок, неумело, наверное, и не очень как-то там романтично. Ну не было у него опыта, не было! Настя от этого все равно зажмурилась с каким-то таким блаженным выражением на лице, что у него совсем задрожали и так не очень ловкие руки. И тут, все еще не поднимая век, она прошептала дрожащим голоском:

— Саш, а ты… Ну, ты уже с кем-то…? — он никогда не думал, что Настя может аж так покраснеть и настолько смутиться. И все-таки нашла в себе смелость спросить.

Он уперся своим лбом в ее скулу и постарался глубоко вдохнуть, переводя дыхание и хоть немного успокаивая нервы, чтобы как-то снизить напряжение, просто заискрившее между ними. Ага, ничего не вышло. У него пульс в ушах барабанил. И сердце Стаси так стучало, что ему в руку отдавало, которую он так и не убрал с теплого и мягкого холмика ее груди.

Что непонятного было в ее вопросе? Все ясно. Абсолютно.

— Нет, — прошептал Саша таким же тихим и ломающимся голосом. Но тут же решил, что должен быть с ней честным. Это ведь не кто-то, это Настя. — Но, знаешь, не потому, что не хотел. Ну, просто, как-то не складывалось. Все время что-то мешало…

— Ясно, — она почему-то отвернулась. Не отодвинулась. Просто лицо отвернула так, что теперь он касался губами ее уха. — А… — Настя замолчала и облизнула губы. — А со мной… Ты ни разу ничего такого не говорил, ну… Не намекал, что хочешь, и… Я тебя так не интересую, да? — робко и грустно спросила она.

Сашка переваривал эти слова секунд тридцать. А потом прыснул, чуть ли не задыхаясь от смеха. Обхватил свободной рукой ее за пояс и перекатился сам на спину так, что Настя оказалась сверху на нем и не могла теперь не смотреть ему в лицо. И не дал ей высвободиться, хоть подруга явно старалась, начав извиваться. Чем только разогревала его кровь, и так бурлящую и от гормонов, и от ее близости.

— Вот это я перестарался, — уткнувшись в ее шею, все еще немного нервно хохоча, признался он. — Да ты что?! Ты меня интересуешь! Очень! Да ну, реально, больше чем кто-то, вообще, хоть когда-то интересовал. Но в этом же и дело, Стася! Я тебя очень хочу, — он вдруг не удержался и начал целовать ее шею, подбородок, снова до ключиц добрался. И при этом продолжал пытаться объяснить, пользуясь тем, что Настя обмякла, услышав его признание. — Только, я же… Ну, понимаешь, я не просто с тобой перепихнуться где-то хочу! Ты же моя Настя. Мой друг самый лучший, и самая любимая моя, — признался Саша, заглянув ей в глаза. — Самая-самая, — повторил он непослушным языком, почему-то снова ощутив себя косноязычным мальчишкой.

— Саша… — у Насти глаза так распахнулись, что стали просто огромными.

Но он не дал ей прервать себя, признаваться, так до конца.

— Я… Стася, я тебя люблю. И не ха… не хочу, чтобы ты думала, что мене от тебя, кроме секса и не надо ничега. Ничего, — исправился он, не испытывая стыда или смущения.

Это же Настя. Она знала и всегда понимала его, сколько бы ошибок в словах Саша не сделал. И нервничал он сейчас даже не потому, что боялся ей признаться, а просто сильно много у него внутри было ощущений и чувств. Таких, которые Сашка никогда и не думал, что может испытать. С такой силой.

Она все еще смотрела ему прямо в лицо, моргая и кусая губы. И тут рывком потянулась к Саше, чуть не стукнувшись лбом о его нос:

— И я тебя люблю, Саш. До жути просто, так сильно. Ты для меня — все! И друг, у меня такого друга больше никогда не было, и не будет, я точно знаю. Это же в тебе дело. И люблю я тебя. Очень, — Стася крепко обнимала его шею, шепча это все. Перемежая короткими горячими поцелуями слова, от которых у него внутри реально все запылало. — И… Саша, я хочу с тобой… Ну, дальше, до конца, — кажется, совсем смутившись, она прижалась лицом к его щеке и ее горячий шепот чуть ли не по-настоящему царапал ему кожу.

Он не выдержал, обхватил ладонями ее голову, смяв все ее кудряшки, поднял лицо Насти, чтобы в глаза глянуть, и застонал, упершись затылком в пол. Надавил ей на затылок и так начал целовать, как еще ни разу не целовал Настю. Она сводила его с ума. Серьезно сводила, дико просто. И то, что она предложила… Ух! У него ум за разум завернулся.

— Стасечка, милая моя, ты уверена, любимая? Я не хочу, чтобы ты делала это только потому, что боишься меня чем-то расстроить. Я что? Не потерплю, что ли? Да, над нами, знаешь, как тренеры на тренировках издеваются. Я выдержу, пока ты точно уверенной не будешь, и…

— Я уверена, Саш, — тихо, но и правда очень четко и уверенно. — И потом, ты же не вечно здесь будешь, — грустно добавила она.

У него аж горло сжало, и дыхание в груди застопорилось.

— Стасечка, ты что? Ты думаешь, я тебя смогу тут кинуть? Теперь, когда нашел?! — он опять поднял ее голову, чтобы видеть глаза. И со всей горячностью попытался рассказать все, о чем последнюю неделю думал. — Я тебя в жизнь теперь не отпущу! Я уже думал: ты с нами поедешь. Я же работаю. Нормально. И деньги хорошие получаю. И… Стася!

Саша говорил, и не мог остановиться. И по щекам ее гладил, по спине руками скользил. Настя так и лежала поверх него. Только им и на полу уже так жарко было, что оба краснючие оказались. Не от стыда, от жара и всего того, что испытывали, и что друг другу рассказать пытались, не особо умея такое говорить.

— Милая моя, ты не думай, я не тебя таки так не отпущу. Я же хочу, чтобы ты всегда со мной была. Везде. И на сборы ездила. И на матчи. И с нами жила. Пожениться, нам конечно, пока не выйдет. Тебе еще только шестнадцать, а это только по беременности. А нам с тобой еще рано. И… Я все обдумал, честно, Стася. Мы даже можем квартиру снимать, если захотим. Не шикарную, конечно. Самую простую, и на окраине. Но зато сами. И ты в Питере сможешь куда-то поступить. Там же перспектив куда больше, чем тут…


Он говорил, а Насте казалось, что она выпала из реальности. Или он. Или они оба. Это все было так непохоже на ее жизнь. На то, как Настя представляла себе будущее. И не верилось, вообще. И Сашка сказочником казался. И в тоже время — это же Саша. Когда он говорил, она не могла ему не верить. У нее внутри все пылало, и жар, кажется, от кожи шел. И голова кругом оборачивалась от его слов: о браке, о поездке, о том, что они вдвоем жить могут. По-настоящему. Как взрослые.

Она даже не мечтала о таком. Лишь бы с ним быть. Хоть немного. Хоть сколько получится. Может, потом, он бы приезжал, и она когда-нибудь смогла бы к нему съездить… А Саша ее с собой забрать хочет!

Ей не верилось. И верилось. И жадно хотелось, чтобы это было возможно. По правде. Чтобы они никогда не расставались больше.

А еще больше ей сейчас хотелось действительно стать его. Не только лучшим другом, любимой девушкой. Его женщиной. И при мысли о том, что у него еще никого не было, как и у нее, и что они, только они друг у друга будут — у нее все внутри сладко сжималось, до дрожи. С тревогой, да. Потому что Насте было немного страшно. Если честно, она о самом сексе очень мало знала, ну, то, что болтают во дворе и школе. Но ведь не пробовала никогда. Вот и боялась. Но становилось немного легче от того, что и Саша в этом не очень разбирался. А значит, им надо будет вместе этому учиться. А они всегда хорошо со всем справлялись вместе.

И почему не сейчас? Когда душа и тело просто пылают. И родителей Сашкиных нет — ушли оформлять какие-то документы. И до тренировки, где они и собирались встретиться, еще три часа…

— Сатсечка, — словно читая все эти мысли, сомнения, страхи и надежды в ее глазах, Сашка на миг прижался к ее губам и снова глянул в лицо. — Ты уверена, точно? Потому что, я потерплю. Серьезно, мне, конечно, не просто, потому что ты у меня все время в голове, и ты такая… — вместо слов, он крепче сжал ее тело, прижимая Настю к себе, давая ощутить, что он и правда возбужден. — Но я не хочу, чтобы ты сомневалась…

— А я и не сомневаюсь, — вдруг ощутив такое счастье, что прям до эйфории, она рассмеялась, уперев ладони в его плечи. И ощущая себя храброй, желанной, любимой, потянула футболку Сашки, снимая с него. — Я тебя люблю, — снова повторила Настя, наклонившись, и поцеловав его в губы. — Только ничего-ничего об этом не знаю.

— Ну, я тоже, только в теории подкован, — со смешком признался Саша, помогая ей снять свою футболку. И потянулся к пуговичкам на ее кофте. — Но думаю, вместо мы как-то сообразим, чего и куда…

Она рассмеялась. Немного нервно. Но и в глазах Саши видела такую же неуверенность. Так что от этого Насте становилось немного легче. А уж когда он, смущаясь, хоть и меньше, чем она, вытащил из кармана джинсовых шорт упаковку из фольги, в которой Настя не сразу узнала презерватив, почему-то совсем спокойно стало.

— Дима все время по мозгам насчет этого ездит. Уже года три, — неловко признался Сашка. — Ну и, он вроде прав…

Настя только кивнула, наклонилась и поцеловала его опять. Так ей было легче, она не так смущалась, когда целовала Сашу. И он был точно «за» то, чтобы она не прекращала это делать.

Вообще, все было как-то сумбурно, и в то же время нереально, и все в том же горячем угаре, в котором у них все сегодня получалось. Руки Саши, просто ожигающие, как казалось Насте, гладили ее кожу, немного неловко снимая одежду: кофту, лифчик, юбку. Неуверенно замерли, когда она осталась только в трусиках. Словно все еще давая ей шанс передумать. Хоть Настя и видела, что любимому это очень сложно было сделать: щеки Сашки пылали так же, как и у нее самой, наверное, и дыхание было тяжелым и частым. И они оба покрылись капельками пота. И у Саши руки дрожали. А поскольку Настя точно знала, что ее любимый очень смелый и лучший, то это могло быть только от напряжения, из-за того, что он сдерживал себя.

Тогда она сама подняла бедра, стянув с себя белье, хоть ей было не по себе оставаться совсем обнаженной. И Сашка, словно понимая ее, будто и правда читая мысли, стянул с себя шорты вместе с бельем. Вроде как уравняв их шансы. Хотя, ох, ей от этого не стало спокойней. Наоборот.

Настя, вообще, была в курсе анатомии парней. И представляла себе, чего у них и как, но вот наглядно — оно как-то не вязалось со знанием. И куда это там можно засунуть… в нее — она немного растерялась. Но отступать не собиралась.

— Стася, ты как? — снова спросил Сашка, от которого не укрылись ее опасения.

Но она кивнула, нервно рассмеявшись, и прижалась к нему всем телом, потянувшись губами к уху любимого:

— «Трус не играет в хоккей», — попыталась Настя перевести свой страх в шутку, чем заставила Сашу рассмеяться.

Он обхватил ее, приподняв. Встал сам, уложил Настю на диван и лег рядом с нею, но так, что почти полностью накрыл ее обнаженное тело своим, таким горячим. И тоже очень голым.

— Ты у меня точно не трус. Ты самая храбрая, из тех, кого я знаю, — прошептал Саша, целуя ее щеку, шею, ухо.