Как именно они оказались в огромном и гулком помещении, где располагался каток, Настя не заметила. Коридоры казались совсем одинаковыми, а она была слишком сосредоточена на руке тети Наташи. Просто, нырнув с головой в очередной темный проход, они вдруг оказались в большом зале, таком же темном, как и все здание, в котором стояло множество скамей по кругу. А в центре, выделенный непривычно ярким для этого места светом, сверкал лед. Его окружала прозрачная стенка.

Это было первое помещение во дворце, где сидели люди. Совсем мало, но хоть кто-то живой. Настя с интересом оглядела четырех взрослых, которые вразброс сидели на первом ряду скамеек, внимательно наблюдая за тем, что происходит на льду. Видно, как и тетя Наташа, родители детей, занимающихся здесь. Один мужчина все время вскакивал, что-то выкрикивал кому-то на льду, и снова садился. Чтобы через секунду подняться опять.

— Давай, подойдем ближе? — Тетя Наташа наклонилась к ней и вопросительно заглянула в глаза.

И Настя поняла, что так и замерла на пороге, осматриваясь. И сама дальше не шла, и тетю Наташу не пускала.

— Давайте. — Смущенно буркнула она, опустив глаза в пол.

Насте стало неудобно и стыдно, что она опешила и глазеет по сторонам, как какая-то дурочка. Но тетя Наташа, похоже, не сердилась, а с той же улыбкой, которая не сходила с ее доброго лица всю дорогу, подмигнула Насте и потянула ко льду.

— Что, интересно?

— Очень. — Честно, хоть и смущенно призналась Настя, вглядываясь вперед, в каток. Или поле? Она не знала, как это правильно называется в хоккее. — А что они там делают?

— Настя указала свободной рукой на лед.

— Играют в хоккей. — Шире улыбнулась тетя Наташа. — Вот, смотри. Есть две команды, и двое ворот. Шайба. Вон, видишь? Такой небольшой черный кружок на льду? — Настя присмотрелась, и действительно увидела. — Задача, почти как в футболе, как можно больше раз забросить эту шайбу в ворота противников клюшкой.

— Это, вон теми палками, что ли? — Переспросила Настя, глядя, как мальчишки на льду махали какими-то оглоблями. Такими же, как та, что торчала у Сашки из сумки.

— Ими. — Рассмеялась тетя Наташа.

— А где ваш сын?

Настя с любопытством прильнула почти к самому пластиковому ограждению, пытаясь отыскать утреннего знакомого среди нескольких ребят, которые с криками и суматохой носились по льду. Разобрать, кто есть кто, как казалось Насте, было почти невозможно. На всех были шлемы, закрывающие частью и лица, перчатки, какие-то накладки на руках и ногах. Да и, просто, ребята достаточно быстро меняли свои позиции, подчиняясь командам взрослого человека, который ездил между ними и наблюдал за тем, что творилось на льду. Не присмотришься, даже.

«Наверное, это тренер», решила Настя, наблюдая, как мужчина остановил одного игрока и принялся что-то тому втолковывать. Тут же, справа от нее, вскочил на ноги тот самый нервный родитель и, подобно самой Насте, прилип к ограждению всем телом. Даже ухо прислонил. Словно пытался разобрать каждое слово, которое говорил тренер.

Настя подумала, и решила, что это его сына, видимо, поучают.

— Вон тот, в синем шлеме. — Оторвав Настю от размышлений, тетя Наташа показала на одного из ребят.

Настя поискала глазами и, действительно, обнаружила своего знакомого. Хотя, то, что это он, она просто приняла на веру. Лица видно не было. Но, судя по тому, что именно этот парень, среди всех, кто сейчас остановился и ожидал, пока тренер закончит наставления, начал вдруг радостно махать рукой тете Наташе, это и правда был Саша. Если он и удивился, увидев Настю вместе с матерью — виду не подал. Тетя Наташа помахала сыну в ответ.

— А почему команды такие маленькие? — С интересом спросила Настя, прекрасно помня, что в футболе, который очень любил смотреть сторож их приюта, на поле бегала просто толпа игроков.

— Обычно команды состоят из пяти игроков на поле, и одного вратаря. — Охотно начала объяснять тетя Наташа. — Но сейчас, какая-то простуда скосила половину ребят, и ходит очень мало. Вот тренер и раздели их, видимо, как мог. По три, и, похоже, они по очереди занимают ворота.

— А ваш сын кто? Он нападает, или в защите? — Уточнила Настя, опять-таки, вспомнив футбол, про который ей много рассказывал Степаныч, не имеющий больше слушателей среди малолетних воспитанников приюта.

— Вообще, Эдуард Альфредович говорит, что у Шурика очень хорошие данные для нападающего. — С уже знакомой гордостью поделилась тетя Наташа. — Но сейчас — он их тренирует равноценно по всем позициям. Говорит, что нельзя выявить талант, пока не опробуешь его во всяком деле.

В этот момент, прервав пояснения, тренер отпустил воспитанника и поднес свисток к губам. Резкий свист нарушил относительную тишину, и зал тут же наполнился всевозможным шумом. Совершенно непривычным, и незнакомым для Насти.

Шорох, скрип, скрежет, и возмущенные крики ребят, толкающихся, стремительно носящихся по льду. Летящие во все стороны из-под лезвий их коньков, снежно-льдистые крошки. Грохот, когда они налетали друг на друга или на ограждения. Возмущенные возгласы и, даже, ругательства. За которые игроки тут же получали подзатыльники от тренера и окрики родителей. Стук клюшек о шайбу и щитки, а иногда и о лбы, прикрытые шлемами — все это внезапно показалось таким захватывающим и интересным, что Настя не могла оторвать взгляд.

Она забыла, что о чем-то разговаривала с тетей Наташей. Забыла о вопросах. Просто старалась не упустить ни одной детали, полностью погрузившись в то, что происходило на льду. Она пока еще не очень понимала, за что хвалил или наказывал тренер, не отстающий от ребят. Не разобралась в правилах и в том, кто за кого играл. Просто смотрела. И, из солидарности с тетей Наташей, а так же потому, что он был единственным знакомым ей здесь игроком — внимательно следила за Сашей. И радовалась тогда, когда забивал он, или просто, когда и парень, и его мама чем-то были довольны. Они-то, понимали побольше ее, и Настя так думала, что, видимо, в эти моменты Саша что-то делал хорошо.

Когда же, очередной свисток вдруг прекратил это действо, невероятное для нее, Настя еще несколько секунд оглушено хлопала глазами, так и не отлепившись от пластика. Не могла поверить, что уже все. Не будет сегодня продолжения и пора уходить. Но вереница ребят, выходящих «гуськом» со льда, очень красноречиво символизировала окончание тренировки.

Поняв, что, несмотря на все ее желание — больше ничего не будет, Настя с огорченным вздохом отвернулась. И хихикнула, видя, как забавно, немного вперевалку, цепляясь клюшкой за скамейки, в их сторону спешил Сашка. Хотя, честности ради, она не могла не признать, что приближался парень довольно проворно.

— Ты видла?! Мам! Видла?! — Еще метров за двадцать начал кричать парень, глотая отдельные буквы от радости. — Видела, как я их, а?! Пять бросков, мам! — Захлебываясь от гордости и восторга, делился он своей радостью, почти рухнув на скамью рядом с ними. — Пять попаданий!

Она внезапно ощутила себя настолько же лишней, как и у них на кухне. Это двое были семьей. А Настя — лишь сторонним наблюдателем. Стало грустно и очень-очень сильно что-то закололо внутри. Однако Настя не подала виду, привычно насупившись.

— Ты — молодец! — Тетя Наташа полностью разделяла воодушевление и восторг сына. — Я все видела, ну конечно же! Ты великолепно играл, Шурка! — Она крепко обняла его и умудрилась поцеловать в нос, несмотря на шлем и кучу щитков.

— Мам, здесь же ребята. — Смутился Сашка.

Но стоически вытерпел объятия матери, проигнорировав смешки других мальчишек, которых отцы, в виде похвалы, похлопывали по спинам и плечам. Как настоящие мужчины — мужчин. Видно было, что поведение матери Саши, ее «нежности» — смешат ребят, и они испытывают некоторое превосходство. Но, к чести Саши, Настя не могла не отметить, что он с гордостью обнял мать в ответ. Словно назло всем тем, кто над ним втихомолку посмеивался.

— А что она тут делает? — Наконец, с интересом спросил Саша, глянув в ее сторону. — Ты ж ее в приют собиралась вести? — Он снял шлем и растормошил мокрые волосы пятерней.

Взгляд мальчишки светился любопытством. И, похоже, ничем больше. Он не был зол или сердит оттого, что его мать тратила время на какую-то сироту, еще и сюда, на его тренировку ту притащила. Саше просто было интересно. Такое отношение со стороны «родительских» детей не было привычно, а потому — удивило Настю.

— Настя, оказывается, не знала, что такое хоккей, никогда не видела игры. Попросила показать, когда я рассказала, чем ты занимаешься. А директор их приюта — разрешила. Так что, сегодня у тебя было на одну болельщицу больше. — С улыбкой рассказала тетя Наташа. — Ой, — вдруг всплеснула она руками. — Ребятки, вы меня подождите. Я хочу с Эдуардом Альфредовичем поговорить.

И тетя Наташа тут же бросилась догонять тренера, который уже собирался уходить, поговорив с другими родителями.

Настя осталась один на один с Сашей, который смотрел на нее странным, внимательным взглядом.

— Ты, что? Правда, никогда не видела хоккея? — Наконец, уже привычно медленно и с расстановкой, удивленно проговорил он.

— Правда, — буркнула в ответ Настя, наблюдая, как мальчишка наклонился и начал расшнуровывать коньки.

— Ну, и как? — Саша вдруг перестал разуваться. — Понравилось?

Поднял голову и внимательно глянул на Настю снизу вверх. С каким-то таким странным и непонятным для нее выражением на лице, словно бы Настя претендовала на его порцию конфет. Это выражение заставило ее отвернуться. Настя снова уставилась на лед, воскрешая внутри то, что только что видела и чувствовала.

— Здорово! — Сама не заметив, как начала восторженно улыбаться, восхищенно выдохнула она. — Это… Это… Просто класс! Обалденная игра! — Она даже руками взмахнула от избытка чувств.

— Точно! — С таким же восторгом откликнулся Саша. И, неожиданно, хлопнул ее по спине. — Обалденная! Пойдем, я тебе все покажу тут! — Настя удивленно обернулась.

Теперь он смотрел на нее, словно на «свою». Похоже, признав Настю, как достойного в общении человека. Раз уж и она смогла оценить хоккей. Схватив в одну ладонь ее руку, а в другую запихнув, каким-то образом, и коньки, телепающиеся на шнурках, и клюшку, и шлем, Саша с целеустремленностью танка потащил ее в сторону каких-то дверей.

ГЛАВА 3

Саше не спалось. Он уже два часа ворочался с боку на бок и никак не мог заснуть. Хотя обычно — просто отключался после тренировок. А сегодня — никак не мог перестать думать о том, что произошло за день. И мама не спала. Он слышал, как она ходила по кухне, как тихо позвякивала чашкой о блюдце. Мама часто засиживалась за чаем по вечерам. Он точно не знал, почему. На его вопросы, отчего мама не идет спать, она всегда только улыбалась и говорила, что ей надо еще подумать. Днем — некогда, а по вечерам — думается хорошо.

Саша не спорил, но ему казалось, что его мама в этих случаях… Ну, не врет. Мамы же врать не могут? Не его, во всяком случае. Она всегда честна с ним. Но все-таки, говорит не совсем правду.

Мама не просто думала. Он же видел, что иногда она что-то писала в толстой тетрадке, в которой листы скрепляла металлическая пружина. Саша как-то заглядывал в эту тетрадь, когда мамы не было дома. Там мама вела подсчеты имеющихся у них денег. Саша подозревал, что тех далеко не всегда было достаточно. Наверное, именно потому во время таких вечерних посиделок, у мамы грустили глаза, хоть на губах и играла мягкая улыбка.

А еще, иногда она думала о его отце. Это Саша знал точно. Она до сих пор не забыла того. Сам Саша уже почти не мог воскресить в памяти черты папы. Он помнил его злость, помнил громкие, гневные окрики, когда Саша не мог быстро и четко ответить на вопросы и что-то невнятно мямлил. Помнил, насколько тяжел отцовский кулак. Даже то, как плакала мама, когда они еще жили с отцом.

А лица — не помнил. И ничего хорошего о той жизни, тоже не помнил. И не понимал, почему мама грустит о том времени. Сейчас, когда они жили без него, было куда лучше. Однако, наверное, надо было еще дорасти, чтобы это понять. Взрослые часто его удивляли. Несмотря на то, что Саша не считал себя уже маленьким, тринадцать лет, как ни как, он часто думал, что ему пока не понять поступки взрослых и причины, которые их на те толкают.

Почему сегодня маме не спалось, и о чем именно она думает на кухне, он тоже не знал. Зато точно знал, отчего не спал сам. Он думал о своем новом друге. Ну, или о том, кто этим другом станет. У Саши было мало друзей. Если честно, то вообще не было. Из-за того, что ему не так легко давались разговоры, он предпочитал молчать в компаниях сверстников. А кто будет дружить с угрюмым молчуном?