Бонкимчондро Чоттопаддхай - Хрупкое сердце

По приказанию Долони служанка принесла золотой чернильный прибор.

Мир Касим учился астрологии у индусов. Написав цифры, он погрузился в вычисления. Через некоторое время Мир Касим отшвырнул бумагу и нахмурился.

— Что вы увидели? — спросила Долони.

— Ты очень удивилась бы тому, что я увидел. Лучше тебе не знать этого.

Мир Касим вышел из комнаты и, позвав своего секретаря, приказал ему:

— Пусть какой-нибудь чиновник индус в Муршидабаде вызовет сюда ученого брахмана Чондрошекхора, который учил меня астрологии. Этот человек живет в деревне Бедограм, недалеко от Муршидабада. Нужно, чтобы он предсказал, где будет находиться Долони-бегум во время предстоящей войны с англичанами и после нее.

Секретарь исполнил приказание. Тут же послали человека с приказом привезти Чондрошекхора.

Пруд Бхима окружен тесным кольцом пальм. Золотистые лучи заходящего солнца упали на потемневшую воду, и в ней отразились черные тени деревьев. Нависшие над водой длинные ветви, густо переплетенные лианами, скрывали двух молодых женщин, сидевших у самой воды на крутом берегу пруда. С медными кувшинами в руках они играли с водой. Это были Шойболини и Шундори.

Как может вода играть с женщиной? Нам никогда не понять этого. Это может понять лишь человек, способный оценить все истинно прекрасное. Только он сможет рассказать, как от прикосновения кувшина вода приходит в движение, как она нежно колеблется под звон украшений на руках женщины, плавно покачивает венок водяных цветов на своей груди, словно баюкая маленькую водоплавающую птичку, покоящуюся на ее поверхности; она колеблется, окружая женщину со всех сторон, лаская ей руки, шею, плечи и грудь. И вот женщина снова водит кувшином по воде, отдает его во власть нежного потока, потом сама погружается в воду до подбородка, касается ее алыми губами. Вот она набирает в рот воды, брызгает ею на солнце, и падающие капли дарят ей сотню солнц. От каждого движения женщины вода словно танцует, сверкая брызгами, и сердце молодой женщины танцует вместе с водой. Как они похожи, эти два существа! Вода подвижна и изменчива, как подвижно и изменчиво сердце молодой женщины. Только на воде не остается следов. А остаются ли они в сердце женщины? Кто знает?

Лучи заходящего солнца постепенно гасли в пруду. Темнело, и только верхушки пальм все еще сияли, словно золотые знамена.

— Уже поздно, пора уходить, — сказала Шундори.

— Мы здесь одни, спой мне тихонечко песню, — попросила Шойболини.

— Нет, нет, пойдем домой! — начала сердиться Шундори.

Тогда Шойболини запела сама:

Я не пойду домой, подружка,

Смотри: любимый мой идет!

Я не пойду домой, подружка.

— Ах, негодница! Твой любимый ждет тебя дома, а ты не хочешь туда идти!

— Скажи ему, что его возлюбленная утонула в холодных водах пруда Бхима.

— Не шути так. Идем, уже поздно, я не могу больше ждать. И, кроме того, сегодня мать Кхеми говорила, что сюда повадился какой-то англичанин.

— Но почему мы должны его бояться?

— Как ты можешь говорить такое?! Вылезай скорей из воды, а то я уйду одна.

— Ну, что же, уходи!

Шундори окончательно рассердилась на подругу. Она наполнила свой кувшин, поднялась на берег и, обернувшись к Шойболини, спросила еще раз:

— Послушай, ты и в самом деле хочешь остаться здесь одна?

Но Шойболини ничего не ответила. Она молча указала пальцем на противоположный берег. Шундори взглянула туда и — о ужас! — не сказав ни слова, побежала прочь. Брошенный ею медный кувшин со звоном покатился по земле, расплескивая воду, и снова оказался в пруду.

Под пальмой, на противоположной стороне пруда стоял англичанин. Однако Шойболини не испугалась его и не бросилась бежать. Продолжая стоять по грудь в воде, она прикрыла мокрым сари голову и стала похожа на распустившийся в пруду лотос. Этот золотой цветок в темной воде походил на молнию, которая вдруг замерла в темных тучах.

Видя, что Шойболини осталась одна, англичанин осторожно, прячась в тени пальм, подошел поближе к воде. Он был молод. Шойболини заметила, что у него нет ни усов, ни бороды. Волосы и глаза казались довольно темными для англичанина. Одет он был кричаще. На нем висела целая коллекция колец, цепочек и всяких других украшений.

Остановившись у самой воды, он сказал по-английски:

— Я снова пришел, прекрасная леди.

— Не понимаю я твоей болтовни, — ответила Шойболини.

— О, эта ужасная тарабарщина! Но я все-таки должен сказать ей. — И он продолжал на ломаном хинди: — Хом эгэйн айя хэй[69].

— Разве сюда нужно приходить, чтобы попасть к Джому[70]? — засмеялась Шойболини.

Англичанин ничего не понял и снова спросил:

— Кья болта хэй[71]?

— Я говорю, Джом забыл тебя!

— Ах, Джом. Ты, наверное, хочешь сказать Джон? Нет, я не Джон, я Лоуренс.

— Вот и хорошо. Одно английское слово я теперь по крайней мере знаю: «лоуренс» значит «обезьяна».

Выслушав в этот вечер все насмешки, которые Шойболини произносила на непонятном ему бенгальском языке, Лоуренс Фостер отправился домой. Он поднялся по крутому берегу пруда, отвязал лошадь, стоявшую под манговым деревом, и вскочил в седло. По дороге он вспоминал песню, услышанную им однажды в горах. Неожиданно мелькнула мысль: «Моя юношеская любовь к белоснежной Мэри Фостер, холодной, как ее страна, сейчас кажется мне сном. Интересно, почему меняется вкус у человека, приехавшего в чужую страну? Разве можно сравнивать холодную Мэри с пламенной красавицей этого жаркого края?»

Когда Фостер уехал, Шойболини не спеша наполнила кувшин водой и, словно облако, гонимое весенним ветром, направилась к дому. Поставив кувшин, она вошла в спальню.

Муж ее, Чондрошекхор, облаченный в намаболи[72], сидел на одеяле и при свете светильника читал старинную рукопись. Ему уже исполнилось сорок лет. Это был высокий, красивого телосложения мужчина с большой головой, высоким лбом, на котором сандаловой пастой была проведена черта.

Входя в дом, Шойболини подумала: «Что мне сказать, если муж спросит, почему я так задержалась?» Однако Чондрошекхор ни о чем не спросил. Он был слишком поглощен изучением «Брахмасутры»[73]. Шойболини рассмеялась, и только тогда Чондрошекхор заметил ее.

— Почему ты смеешься? — спросил он.

— Я думаю о Том, как ты будешь сейчас ворчать.

— Буду ворчать? Из-за чего?

— Из-за того, что я поздно вернулась с пруда.

— А ты в самом деле только что пришла? Отчего же так задержалась?

— К пруду пришел англичанин. Твоя двоюродная сестра Шундори была в это время на берегу. Она увидела его и убежала, бросив меня одну. А я от страха не могла выйти из воды, спряталась по самую шею и стояла так, пока он не ушел. Только потом вышла на берег.

Чондрошекхор рассеянно выслушал Шойболини.

— Больше не задерживайся так поздно, — сказал он и снова углубился в комментарии Шанкары[74].

Наступила ночь. Чондрошекхор все еще был занят проблемами прамы, майи, сфоты и апауру шэятьи[75]. Шойболини, как всегда, поставила перед ним еду, потом поужинала сама и уснула на стоявшей рядом кровати. Чондрошекхор позволял ей так делать, потому что он обычно засиживался над книгами до глубокой ночи.

Вдруг где-то над крышей раздался глухой крик совы. Только теперь сообразив, что уже очень поздно, Чондрошекхор собрал книги, убрал их на место, встал и потянулся. В раскрытое окно глядела чудесная лунная ночь. Луч луны падал на лицо спящей Шойболини. С непонятной радостью смотрел на нее Чондрошекхор. Ее прекрасное лицо казалось ему цветком лотоса, распустившимся в воде пруда при лунном свете. Он долго стоял, любуясь прекрасным лицом. Эти черные, будто нарисованные брови, а под ними — закрытые глаза, словно еще нераспустившиеся бутоны лотоса. На нежных веках заметны мягкие линии прожилок, какие бывают на листьях. Во сне Шойболини положила маленькую руку на щеку. Казалось, будто на букет цветов лег еще один нежный стебель. Чуть-чуть приоткрылись алые губы, обнажив ряд жемчужных зубов. Шойболини улыбнулась, словно видела счастливый сон, и эта улыбка вспыхнула, как молния в ночи. И снова лицо ее стало спокойным. Глядя на безмятежно спящую шестнадцатилетнюю женщину, Чондрошекхор плакал.

«Зачем я женился на ней? — думал он. — Этот цветок мог бы стать украшением в короне раджи. Зачем я привел ее к себе в хижину, в жилище ученого брахмана, вечно занятого чтением шастр? Сам-то я обрел счастье, но счастлива ли Шойболини? Мой возраст не позволяет ей любить меня, да и моя любовь вряд ли может удовлетворить ее страстные желания. Ведь я все время занят своими книгами и почти не думаю о счастье Шойболини! Что за радость для молодой женщины перекладывать с места на место мои книги? Когда я решил жениться на ней, я думал, конечно, лишь о собственном счастье. Что же теперь делать? Выбросить все книги, собранные с таким трудом, и посвятить себя поклонению женщине? Нет! Этого я никогда не смогу сделать. Но ведь тогда ни в чем не повинной Шойболини придется всю жизнь расплачиваться за мой грех? Неужели я сорвал этот нежный цветок для того, чтобы сжечь его в пламени неудовлетворенной страсти?»

Поглощенный этими мыслями, Чондрошекхор забыл о шастрах.

Утром пришло известие, что наваб вызывает его в Муршидабад.

Рядом с Бедограмом в деревне Пурондорпур находилась небольшая фактория Ост-Индской компании. Лоуренс Фостер являлся ее управляющим. Еще в юности, охладев к Мэри Фостер, он приехал в Бенгалию и поступил на службу в Ост-Индскую компанию. Подобно тому как в наше время англичане заражаются в Индии всевозможными болезнями, так в прошлом ветер Бенгалии заражал их жаждой обогащения. У Фостера тоже очень скоро появился этот недуг, и бедная Мэри была окончательно забыта.

Однажды ему пришлось заехать по делам в Бедограм, где он и увидел Шойболини — прекрасный лотос, расцветший в пруду Бхима. Шойболини, заметив европейца, убежала, но Фостер, возвращаясь в факторию, думал о ней всю дорогу. Он решил, что черные глаза лучше голубых, а темные волосы прекраснее светлых. Тут-то и пришла ему в голову мысль о том, что «в бурном океане жизни женщина — это и есть тот самый плот, на котором каждый должен стремиться спастись». Ничего плохого не делают те англичане, которые, попав сюда, женятся на красивых бенгалках. Ведь многие бенгальские девушки соблазняются богатством англичан. Кто знает, может, и Шойболини окажется такой же? Фостер снова пришел в Бедограм. На этот раз он захватил с собой служащего из фактории. Оба спрятались в лесной чаще. Им удалось увидеть Шойболини и выяснить, где она живет.

Обычно бенгальских детей обуревает страх при одном лишь упоминании о джуджу[76], но всегда найдется какой-нибудь озорник, который захочет увидеть джуджу своими глазами. Так случилось и с Шойболини.

Сначала она, завидев Фостера, поспешно убегала — этого требовали обычаи ее страны, но потом кто-то ей сказал: «Англичанин — удивительный зверь. Схватив человека, он сразу его не съедает. Когда-нибудь ты сама это увидишь». Шойболини действительно убедилась в правоте этих слов. Англичанин ее не съел. И Шойболини при встрече с Фостером перестала пугаться, а постепенно настолько осмелела, что даже стала разговаривать с ним. Впрочем, это уже известно читателю.

В несчастливый час появилась Шойболини на свет. В неблагоприятный день Чондрошекхор женился на ней. Постепенно читатель узнает, какой на самом деле оказалась Шойболини. Однако пока попытки Фостера понравиться ей оставались безуспешными.

Однажды Фостер получил письмо из Калькутты. Оказалось, что на его место в фактории Пурондорпура назначен новый человек. Он и привез это письмо. Фостеру же следовало немедленно выехать в Калькутту, где его ожидала новая должность.

Красота Шойболини пленила Лоуренса. Но он видел, что его чувства остаются безответными. Однако англичане, жившие в то время в Бенгалии, не могли отказаться от соблазна или признать свое поражение. Они не допускали и мысли о том, что им что-то недоступно и поэтому нужно отступиться. Они ни за что не признали бы, что их действия беззаконны и потому недопустимы. Мир еще не видел столь беззастенчивых в своем могуществе людей, какими являлись англичане, устанавливавшие британское господство в Индии.

Лоуренс Фостер как раз и был человеком такого склада. Он не умел ограничивать своих прихотей и, как и многие его соотечественники, позабыл такие слова, как «бог», «вера». В общем, Фостер решил: «Теперь или никогда», — и даже не подумал о возможных последствиях.