Бонкимчондро Чоттопаддхай - Хрупкое сердце

— Вы должны послушаться моего совета! Спасите меня! Я вижу гибель! Гибель грозит со всех сторон! — воскликнула Долони и зарыдала.

— Что ты плачешь? Если Мир Касим лишится престола, я возьму тебя с собой обратно на родину.

Глаза Долони сверкнули гневом.

— Вы забыли, что Мир Касим мой муж?! — воскликнула она.

— Нет, я не забыл этого, — смущенно проговорил Гурган Хан. — Но ведь и муж не вечен. Не станет этого мужа, будет другой. Я надеюсь, что ты еще будешь второй Hyp Джахан[87].

Долони встала, дрожа от гнева. Широко раскрытыми глазами она неотрывно смотрела на Гургана Хана.

— Будь ты проклят! — воскликнула она. — В недобрый час родилась я твоей сестрой. В недобрый час согласилась помогать тебе. Разве ты можешь понять, что женщина способна на любовь и милосердие, что ей не чуждо чувство долга? Если ты откажешься от войны — хорошо, если нет — с сегодняшнего дня я не имею с тобой ничего общего! Нет, не так. С сегодняшнего дня ты — мой враг! Я твердо буду знать: ты мой злейший враг! Знай же и ты, что твой враг живет в гареме наваба! — И Долони быстро вышла.

Оставшись один, Гурган Хан задумался. Он понимал, что Долони преданна не ему, а Миру Класиму. Она, может, и любит его как брата, но Мира Касима она любит несравненно больше. Если она уже поняла или поймет, что он задумал недоброе против ее мужа, то ради любимого она пойдет на все. Поэтому нужно сделать так, чтобы она не вернулась в крепость. Гурган Хан позвал слугу.

Вошел вооруженный стражник. Гурган Хан приказал ему ни в коем случае не пропускать Долони в крепость.

Стражник вскочил на лошадь и оказался у входа в крепость раньше, чем там появилась Долони. Подойдя к воротам, она узнала, что страже приказано не пускать ее в крепость.

Словно срезанная лиана, упала Долони на землю и залилась слезами.

— Брат, неужели ты лишишь меня единственного в этом мире дома? — воскликнула она.

— Давай вернемся обратно к Гургану Хану, — предложила Кульсам.

— Иди одна, — ответила Долони. — Для меня осталось лишь одно место в этом мире — в волнах Ганга.

Была темная ночь. Долони стояла посреди широкой дороги и плакала. Высоко в небе сияли звезды, воздух был напоен нежным ароматом распустившихся цветов, листья деревьев тихонько шелестели в темноте.

— Кульсам... — шептала Долони сквозь слезы.

Так ночью, одна со своей служанкой, Долони-бегум стояла посреди дороги и плакала.

— Что же нам делать? — спросила ее Кульсам.

— Давай подождем рассвета под этим деревом, — вытирая слезы, проговорила Долони.

— Если мы здесь останемся до утра, нас схватят, — возразила служанка.

— Ну и что же? Разве я совершила преступление, почему я должна бояться?

— Мы ушли из крепости тайком, словно воры. Ты-то, конечно, знаешь, зачем мы это сделали, но что подумают люди, что подумает наваб?!

— Пусть думает что хочет. Бог — мой судья, другого судьи я не признаю. А если я и умру — тоже не беда!

— Но чего мы добьемся, если останемся здесь? — продолжала Кульсам.

— Если мы останемся здесь, нас обязательно схватят. Я хочу, чтобы было именно так. Интересно, куда они меня тогда отправят?

— Во дворец к навабу.

— К моему господину? — обрадовалась Долони. — Вот и хорошо! Мне некуда больше идти. Если он прикажет казнить меня, я перед смертью смогу ему рассказать, что ни в чем не виновна. Пойдем сядем лучше у ворот крепости, там нас скорее заметят.

В этот момент женщины со страхом увидели, что в темноте к Ганге движется тень высокого человека. Они спрятались под деревом, но, к своему ужасу убедились, что человек направляется не к Ганге, а прямо к ним. Женщины спрятались еще глубже в темноту.

Высокий мужчина подошел к ним.

— Кто вы? — спросил он и тихо добавил, словно обращаясь к самому себе: — Неужели в этом мире есть еще такие же несчастные, как я? Неужели они должны, подобно мне, проводить ночь на улице?

Весь страх Долони и Кульсам, вызванный появлением незнакомого мужчины, рассеялся сразу, как только они услышали его мягкий, полный печали и сострадания голос.

— Мы женщины, — ответила Кульсам, — а кто вы?

— «Мы»? — переспросил незнакомец. — Сколько же вас?

— Нас двое, — ответила Кульсам.

— Что же вы делаете здесь ночью?

— Мы две несчастные женщины, — вступила в разговор Долони. — Но неужели вам интересно выслушивать нашу печальную историю?

— Я маленький человек, — проговорил незнакомец, — но и маленький человек может оказать людям помощь. Если вы попали в беду, я по мере сил постараюсь помочь вам.

— Помочь нам почти невозможно, — возразила Долони. — Но скажите нам, кто вы?

— Я бедный брахман, брахмачари[88].

— Кто бы вы ни были, ваши слова внушают доверие, — ответила Долони. — Утопающий не раздумывает, надежна или не надежна помощь. И если вы готовы выслушать, какая беда случилась с нами, давайте отойдем от дороги. Ночью не заметишь, как кто-нибудь подойдет и подслушает наш разговор. Незачем всем знать, что с нами случилось.

— Пойдемте тогда со мной, — предложил брахмачари.

Вместе с Долони и Кульсам он пошел по направлению к городу. Остановившись перед маленьким домиком, незнакомец постучал в дверь.

— Рамчорон! — позвал он.

Рамчорон открыл дверь. Брахмачари попросил его зажечь свет. Тот исполнил его просьбу и совершил пронам своему господину.

— Иди спать! — сказал ему брахмачари.

Бросив взгляд на Долони и Кульсам, Рамчорон ушел. Стоит ли говорить о том, что в ту ночь он уже не мог заснуть.

«Почему высокочтимый брахман поздно ночью привел женщин?» — не давала ему покоя мысль. Рамчорон боготворил своего господина, он верил, что брахмачари умеет подавлять земные страсти и даже теперь его вера нисколько не поколебалась. В конце концов он решил: «Должно быть, эти женщины недавно стали вдовами и брахман хочет уговорить их совершить обряд сати[89]. Как это сразу не пришло мне в голову?»

Брахмачари занял свое место на коврике, женщины устроились на полу. Сначала Долони рассказала, кто она, потом поведала обо всем, что произошло этой ночью.

Слушая ее, брахмачари думал: «Кто может избежать неизбежного? Чему суждено быть, то обязательно произойдет. Но не следует терять мужества. Конечно, я сделаю все, чтобы помочь им».

Святой отшельник! Ты напрасно сжег свои книги. Можно обратить в пепел все вокруг, но разве можно сжечь книгу сердца?

— Я не советую вам, — обратился брахмачари к Долони, — сразу идти к навабу. Сначала напишите ему подробно обо всем, что случилось. Если он любит вас, то, конечно, поверит. И, когда он разрешит, вы вернетесь к нему.

— А кто отнесет письмо?

— Я, — просто ответил брахман.

Затем он позвал Рамчорона и велел принести перо и бумагу. Рамчорон исполнил приказание и снова ушел. Долони стала писать.

Брахмачари тем временем говорил:

— Это не мой дом, но вы можете здесь остаться, пока не получите ответа наваба. Никто не узнает о том, кто вы, никто ни о чем вас не станет расспрашивать.

Женщинам ничего другого не оставалось, как принять его приглашение. Закончив писать, Долони отдала письмо брахмачари. Тот поручил Рамчорону заботу о женщинах и ушел.

В крепости Мунгер все индусы, бывшие на службе у наваба, хорошо знали брахмачари. Знали его и мусульмане. И те и другие глубоко чтили его. Особенно почитал его мунши[90] наваба — Рам Гобиндо Рай.

С восходом солнца брахмачари был уже в крепости. Там он встретился с Рамом Гобиндо Раем и передал ему письмо Долони.

— Имени моего не называй, — попросил он мунши. — Скажи, что письмо принес какой-то брахман.

— Хорошо. За ответом приходите завтра.

От кого это письмо, Рам Гобиндо Рая допытываться не стал.

Вернувшись домой, брахмачари сообщил Долони:

— Ответ будет только завтра. Сегодня придется как-нибудь потерпеть!

Утром Рамчорон, к своему удивлению, не увидел никаких приготовлений к самосожжению.

Мы забыли рассказать еще о том, что на верхнем этаже этого дома спал другой человек. Пусть мое перо, загрязненное описанием грешной Шойболини, очистится рассказом об этом человеке.

Разгневанная, ушла Шундори с лодки Шойболини. Всю дорогу она ругала и проклинала свою подругу. «Негодница», «уродина», «бесстыжая» и многие другие эпитеты в адрес Шойболини пришлось выслушать ее мужу.

Вернувшись домой, Шундори долго плакала. Потом в деревню возвратился Чондрошекхор и, узнав печальную новость, навсегда ушел из доме. Минуло еще несколько дней. Ни о Шойболини, ни о Чондрошекхоре не было никаких известий.

Мы уже говорили, что Шундори являлась дочерью одного из соседей Чондрошекхора, а самому Чондрошекхору приходилась двоюродной сестрой. Отец Шундори жил в достатке, и она часто гостила в его доме. Читателю уже известно, что, когда случилось несчастье с Шойболини, Сринатх, муж Шундори, находился в Бедограме, а сама она жила у родителей, так как мать ее болела и не могла заниматься домашними делами. У Шундори была еще младшая сестра — Рупаши, которая жила в доме отца мужа.

Однажды Шундори надела сари, привезенное из Дакки[91], и стала примерять украшения.

Надев сари и украшения, она сказала отцу:

— Мне приснился очень плохой сон. Не случилось ли чего-нибудь с Рупаши? Пойду навещу ее.

Отец Шундори, Кришна Комол Чокроборти, во всем слушался своей дочери и не стал возражать. Шундори пошла к сестре, а Сринатх отправился домой.

Мужем Рупаши был уже известный читателю Протап. Женившись на Шойболини, Чондрошекхор часто встречался с Протапом и очень полюбил его. Поэтому когда Рупаши достигла брачного возраста, он выдал ее замуж за Протапа, но не ограничился этим. Поскольку Чондрошекхор был учителем Мира Касима Али Хана и снискал его расположение, он помог Протапу поступить на службу к навабу. Благодаря своим способностям Протап быстро продвигался вверх. К этому времени он уже стал заминдаром. У него большой собственный дом, имя его известно по всей Бенгалии.

Паланкин Шундори внесли во двор Протапа. Рупаши, увидев сестру, совершила пронам и приветливо пригласила ее в дом. Протап приветствовал гостью и поинтересовался, что нового в Бедограме и как поживает Чондрошекхор.

— Я как раз и пришла сюда для того, чтобы рассказать о нем. Слушай! — И Шундори со всеми подробностями рассказала о случившемся.

Протап был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Придя в себя, он поднял голову и резко спросил:

— Почему же ты столько дней не сообщала мне об этом?

— А что можно было сделать?

— «Что можно было сделать!» Ты — женщина, и мне не хочется хвастаться перед тобой. Но я сумел бы помочь, если бы ты вовремя сообщила мне обо всем!

— Откуда же я могла знать, что ты поможешь? — огорчилась Шундори.

— Разве тебе не известно, что всем, что у меня есть, я обязан Чондрошекхору?

— Мне-то это известно, но говорят, что, разбогатев, люди часто забывают о тех, кто им делал добро.

Ни слова не говоря, Протап в гневе поднялся и вышел. Шундори же, видя, как он рассердился, очень обрадовалась.

На следующий день Протап, взяв с собой только повара и слугу Рамчорона, отправился в Мунгер. Он никому не сказал, куда идет. И только Рупаши он объяснил:

— Я иду искать Чондрошекхора и Шойболини. Пока их не найду, домой не вернусь...

Так что дом, в который брахмачари привел Долони и Кульсам, и был жилищем Протапа в Мунгере.

Шундори решила на несколько дней остаться в доме сестры. Не переставая бранила она Шойболини. Утром, днем и вечером доказывала она Рупаши, что мир еще не видел такой грешницы и негодницы, как Шойболини.

Однажды Рупаши спросила:

— Это все верно. Но зачем же ты так страдаешь из-за нее?

— Я оторву ей голову! Я отправлю ее в дом Ямы! Я огнем опалю ее лицо! Я...

— Диди[92], — остановила ее Рупаши, — зачем же ты так бранишься?

— Это Шойболини заставляет меня браниться!

Совет англичан в Калькутте решил начать войну с навабом. Однако для этого необходимо было доставить дополнительное вооружение в факторию в Патне. Поэтому туда и отправили лодку с оружием.

Требовалось также послать секретные инструкции управляющему факторией Иллис-сахибу. В это время Амиат-сахиб находился в Мунгере, где разрешал с навабом спорные вопросы. Не зная, к чему они пришли и каково его мнение о создавшемся положении, нельзя было давать никаких определенных указаний Иллис-сахибу. Поэтому следовало послать в Мунгер опытного чиновника, который встретится с Амиатом, получит от него указания, затем направится к Иллису и расскажет ему о намерениях Амиата и Совета англичан.