– Полагаю, это то, что может тебя обрадовать.

– Ты полагаешь очень хорошо. Для меня монастырь, а для тебя полная свобода: пристани, притоны, таверны порта.

– Это моя жизнь, Моника, как это – твоя жизнь. Я не осуждаю ее, а ты не должна судить мою. Идем…

– Следуй своим путем! Не нужно беспокоиться. Я никогда не нуждалась в охране. Удачи, Хуан Дьявол!


9.


– Баутиста! Баутиста! Коня, немедленно! Ты спишь, идиот?

Со сверкающими глазами, сжатыми кулаками, возбужденными вспышкой ярости в душе и теле, проходил Ренато просторную галерею старинного господского дома, направляясь в библиотеку, где был кабинет его отца, а за ним шел Баутиста, удивленный и униженный.

– Сеньор Ренато, я несколько часов вас ищу, сеньора приказала…

– Скажи, что не нашел меня!

– Дело в том, что ждут сеньоры из Анс д`Арле. Думаю, это городской судья и секретарь. От имени местных властей, похоже, они хотят составить протокол. Сеньора желает, чтобы вы… О, сеньор Ренато! Осторожнее! – встревожился старый Баутиста. – Это дуэльные пистолеты дона Франсиско, и…

– Я прекрасно знаю, что это и чему служит! Беги и приготовь мне коня! – Ренато вынул два одинаковых пистолета и отбросил полированный деревянный футляр, затем рассмотрел их и опустил в карманы. – Это единственное, что должно тебя занимать! Думаешь, я не потерял много времени? Исчезни! И приведи его бесшумно, к лестнице с этой стороны! Ни слова больше, Баутиста!

– Как прикажет сеньор.

В одиночестве Ренато мерил нервными шагами обширную библиотеку в полумраке, и порылся на книжной полке и нашел то, что почти позабыл. Снова и снова он наполнял маленький стакан жгучим выдержанным ромом, который сделал известным Кампо Реаль, а жаждущие губы алчно впитывали, пробуждая еще большую жажду. Его колотила свирепая ярость, огнем сжигала мысль о Хуане. Он должен пойти ему навстречу, должен взыскать кровью за унижение, которое заставило его страдать. Каждая проходившая минута заставляла его измерять и считать превосходство, которое у того есть. Как далеко зайдут Моника в своем безумии и Хуан в своей смелости? Пока он пил, до дна истощая бутылку, его волнение успокаивалось, ярость охладела и ушла глубже, в ней проглядывали жестокие наклонности, как острия копий. Сердце переполняла злоба; уже больше, чем любовь к Монике, его притягивала месть Хуану. Дверь открылась, и на пороге показалась робкая фигура старого Баутисты.

– Возблагодарю Сатану, что ты наконец явился, проклятый!

– Минутку, сеньор. Сеньора…

– Уйди, идиот!

Грубым толчком Ренато отодвинул в сторону старого управляющего, и прыжком вскочил на жеребца. Он пришпорил необузданное животное, с усилием направляясь по неровному подъему. Он следовал к ущелью, срезая берега и поля. Он был уже у хижин работников. Оттуда доносились могильные жалобы. Не было горящих костров, чувственных танцев. Два негритянских очертания бились в эпилептическом припадке, омрачаемом траурными звуками большого барабана. Это по хозяйке Айме. Они плакали, молились за нее, или возможно, взывали к ней, чтобы предотвратить возможную месть, тень смерти над долиной.

Ренато вонзил шпоры еще свирепей. Он хотел сбежать от этого, перепрыгнуть, а беспокойная дрожь бежала по спине. Все осталось позади, но он все еще слышал. Яростно он наказывал коня, требуя все больших усилий, и его ноги поскользнулись и проволокли всадника до дверей ветхой хижины. Он поднялся, не чувствуя боли от ушибов. Перед ним возникла темная тень, высокая и тощая; она отошла к двери хижины и зашла туда. Не зная зачем, он пошел за ней.

– Ты Кýма, правда?

Колдунья ответила неопределенным выражением. Она встала на колени. Ренато пристально смотрел на черное лицо, блестевшие большие глаза с выражением наивысшего страха, и почувствовал какое-то чудовищное удовольствие, видя, как несчастная потеет и дрожит.

– Ты Кýма, которая использует и эксплуатирует Кампо Реаль для своей бурды, мазей и всякой лжи. Ты помогаешь довести до скотского состояния и отравляешь идиотов батраков, и даже слуг моего дома.

– Я не продаю яда, мой хозяин; я продаю хорошие лекарства из полевых трав. Продаю средство для бедных, исправляю кости, смягчаю несварение желудка и помогаю освободиться от плохой тени покойников, которые имеют раскаяние в душе. – Она посмотрела на Ренато, рискуя всем в своей хитрой смелости. Она увидела, как тот побледнел, и поняла, что попала в точку, подняла сложенные руки, швыряя на карту все: – Если душа хозяйки Айме преследует тебя, появляется в снах, заставляя напомнить о содеянном, если слышишь, что она говорит на ухо, и чувствуешь позади холодок…

– Замолчи, идиотка, мошенница, обманщица! – кричал Ренато вне себя. – Меня не преследует никакой призрак и никакого голоса я не слышу! Тени Айме не за что меня упрекнуть, потому что не убивал ее! Я не виноват в том, что она убилась! Но тебя я убью!

– Нет, хозяин. Не бейте меня больше! – умоляла Кýма испуганным криком.

Ренато отступил, вздрогнул, словно очнулся, словно внезапно понял, что делает. Впервые он плохо себя повел, впервые ударил женщину. Шатаясь от паров алкоголя и гнева, он отступал, пока не нашел дверь. Тут подоспел Баутиста и воскликнул, увидев его:

– Сеньор Ренато! О, Слава Богу! Ваша лошадь вернулась в конюшню. Я вышел искать, опасаясь… благословен Бог, что ничего не случилось! Вам нужно было приехать сюда, сеньор?

– Нет! Я еще еду. На любой лошади. На которой ты приехал… – он одним прыжком попал в стремена, взял поводья, повернул кругом лошадь, и указывая Баутисте на хижину Кýмы, приказал: – Заставь ее уйти из долины! Выгони с моих земель! Пусть она покинет Кампо Реаль и никогда не возвращается!


– Хуан, сынок. Ты уехал, как безумец, а вернулся, как глупец. Я выбежал, когда Колибри сказал, что твои лошади в конюшне. Я искал тебя повсюду, где только мог, и вот ты здесь, такой молчаливый и тихий, как будто тебя отгородили забором.

Скрестив руки, сжав зубами трубку, Хуан стоял неподвижно, погруженный в мрачные размышления с тех пор, как вернулся из монастыря. Он передал коляску в руки Колибри и появился в дверях скромного дома нотариуса Ноэля.

– Ты расскажешь, что случилось? О чем ты думаешь, Хуан?

– Я лишь думаю, что Моника скоро будет свободна, потому что Ренато уже свободен, похоронив Айме; и она любит его, Ноэль, все еще любит.

– Этот вывод ты сделал, совершив поездку? Она не хотела ехать с тобой, да?

– Она поехала со мной. Я привез ее.

– Силой, конечно же, этот подвиг не мог тебе доставить никакого удовлетворения.

– Нет, Ноэль. Она поехала со мной, потому что хотела. Именно она попросила, настояла на этом. Понятно, что эта победа не моя. В самую отчаянную минуту она нашла способ увезти меня, чтобы помешать возможному насилию к священной персоне Ренато.

– Она сказала, что любит его?

– Конечно же не сказала. Вас нужно вознаградить за простодушие, Ноэль. Как она могла сказать? Он был мужем ее сестры. Она добровольно отвергла его на всю жизнь. Гордость и достоинство Моники скрывают эту любовь внутри. Возможно, даже она сама отрицает это.

– Ладно, сынок, скорее всего не все золото, что блестит.

– Не блестит, Ноэль. Оно скрыто, а усердие, с каким она скрывает, только доказывает это. Но какого черта! Нужно жить и уничтожить призраков. Думаю, прямо сейчас пойду посмотреть, как идут дела на Утесе Дьявола.


Успокоенная и довольная, как будто ничего не случилось, вычеркнувшая из своего детского сознания недавно пережитые ужасы, Ана важничала в главной комнате скромного дома нотариуса, который, являлся залом, кабинетом и приемной, с дверью и двумя окнами, выходящими на улицу, старыми полками, переполненными бумагами и книгами.

– Почему ты не принес чего-нибудь поесть, Колибри? Сеньор Хуан сказал, что ты займешься мной и поухаживаешь. Я здесь, потому что он поддержал меня и дал кое-что, что называют убежищем, он сказал, что я гостья, а ты…

– Замолчи! – перебил Колибри, услышав приближающуюся лошадь. – Кажется, пришли посетители. Слышишь лошадь?

– Ай, как страшно! Не открывай, Колибри, задвинь засов на двери, крикни, что хозяев нет… – Спятившая от испуга, Ана неосторожно подбежала к окну и распахнула его настежь. Увиденное заставило похолодеть ее кровь. – Это хозяин Ренато! Не открывай, Колибри!

Но было поздно. Ренато Д`Отремон увидел ее в окне, узнал и свирепым толчком распахнул дверь, от которой Колибри едва успел отойти.

– Вот где ты прячешься! Теперь я понимаю! А он где? Где он и она?

– Моего капитана нет. Клянусь, сеньор Ренато. Его нет. Он только что ушел. Можете осмотреть дом, если хотите. Его нет здесь.

Напуганный Колибри отступал, пытаясь добраться до двери, но Ренато Д`Отремон уже не смотрел на него. Его глаза прилипли к Ане, которая от страха свалилась на колени. У нее не было сил спрятаться, сбежать, а когда он подошел, она испуганно закричала:

– Не убивайте меня, сеньор Ренато, не убивайте! Я расскажу все, что хотите! Расскажу, но не убивайте, хозяин!

– Почему ты сбежала? Как сбежала? Говори, начинай говорить! Большая вина на тебе, раз так боишься. Ты была ее сообщницей, да?

– Я ничего не сделала, делала то, что приказывала сеньора. Мне всегда было страшно. У дома Кýмы я стояла и дрожала.

– Для чего ты пошла в дом Кýмы? Для чего пошла она?

– Чтобы та помогла ей. Сеньора Айме хотела упасть с лошади, а Кýма должна была поднять ее, привести в свой дом, и сказать всем, что сеньора упала с лошади и поэтому потеряла ребенка. Ай, сеньор, не делайте такое лицо! Не я придумала это!

– Это она придумала, да? Конечно же! Все было комедией, ложью. Поэтому она так вышла из дома! Но ты… ты…

– Сеньора приказала сообщить, сказать с сильным волнением, что она поехала на лошади. Хотела, чтобы вы подумали, что по вашей вине она потеряла ребенка, чтобы полюбили ее, это не со зла. Чтобы простили ее, и не слишком выясняли.

– Выяснял что? Что она делала, пока была одна? – хотел знать Ренато.

– Ничего, хозяин. У сеньоры Айме все вышло плохо. Она хотела просто прогуляться, потому что какой-то красивый офицер должен был отправиться на корабле. По-моему, сеньор Хуан помешал ей.

– Сеньор Хуан что?

– Вы же знаете, сеньора Айме сходила с ума по сеньору Хуану. Но она не поехала с ним. Он не любил ее, поэтому она сходила с ума, безумно его искала, а он ничего, ничего…

– Искала его? Айме искала Хуана?

– Не сердитесь, хозяин, вы ничего не смогли бы поделать. Вначале он приехал в Кампо Реаль, чтобы забрать ее…

– Забрать ее? В таком случает, это было из-за нее, из-за нее?

– Хозяйка боялась. Она бросила ему сеньору Монику, но потом плакала и плакала. Бедная сеньора Айме! Она всегда говорила: «Нет другого, кроме Хуана». Простите, хозяин, но раз вы хотели знать…

– Да, хочу знать! – гневно вопрошал Ренато. – Говори, говори, выплесни наконец весь яд, утопи до самого дна в этой луже, договаривай, утопи меня в грязи. Айме любила Хуана, была его любовницей, правда?

– Ай, нет, мой хозяин! По-моему, он не любил ее, после того, как вы поженились. Она любила его до вашего замужества. Тогда же ее любил сеньор Хуан, привозил ей подарки со всех поездок, а она ждала его на пляже, говорила, что тогда была счастлива, очень счастлива, потому что сеньор Хуан сводит с ума женщин, хозяин.

– Хватит! Замолчи или я не выдержу и раздавлю тебя!

– Ай, мой хозяин! А я в чем виновата? Сеньора Айме…

– Не произноси больше! Она уже мертва и похоронена. Это его я должен найти. Где он?

– Я не знаю. Ай, хозяин, не сворачивайте мне так руку! Он вышел из-за дома, который строит. Не знаю, как называется это место. Дом Дьявола, Камень Дьявола, или что-то вроде. Но не уходите, не уходите. Сеньор Хуан сказал… Ай…!

Ренато выпустил ее, и она упала, затем он выбежал. У дверей и плохо скрепленных оконных рам ждал взмыленный конь, и тот вскочил на него, не считаясь с усталостью животного, которое бежало из последних сил. Свирепо он вонзил шпоры в кровавые бока, и благородный грубиян бросился вниз по улице.


– Колибри… Это в самом деле ты?

– Да, хозяйка, я искал вас. Сначала я перелез через стену, выглядывал, но никого не было. Затем вернулся и постучал в большую дверь. Эта старая монахиня выглянула через решетку, и я сказал, что мне нужно поговорить с вами, потому что то, что происходит, вы должны знать. Сделайте что-нибудь, хозяйка, потому что они убьют друг друга.

– Что? Кто? Хуан, правда? Хуан и Ренато…

Моника взволнованно спросила, но не было необходимости в вопросах и ответах: все можно было прочесть в испуганных глазах Колибри, в темных предчувствиях, охвативших душу.

– Да, хозяйка. Словно сам дьявол вселился в сеньора Ренато. Я уже начал задвигать засов на двери, но тот открыл ее пинками. Он явился, как тигр, ища хозяина Хуана, а так как Хуана и сеньора дона Ноэля не было дома, то он схватил эту дурочку Ану, служанку сеньоры Айме, и тряс ее, как спаниеля, и все спрашивал. А она, понятно, рассказала ему все, что знала. Как молния, сеньор Ренато взобрался на коня и поехал туда.